Мелита Вуйнович: вторая волна COVID может прийти в Россию в любой момент

10 Июля 2020

— Сейчас многие говорят о втором пике коронавируса, а не о второй волне. В чем разница? Объясните, пожалуйста.

— Снижение заболеваемости происходит тогда, когда люди, которые инфицированы, находятся или в больницах, или лечатся, а те, которые были с ними контакте, пусть и бессимптомные, находятся на самоизоляции и не передают микроб другим. Многие страны добились этим снижения. Но если сейчас все расслабятся и будут вести себя как до COVID, снова начнется цепочка влияний. Если не сразу увидеть цепочку, тогда происходит, что называется, второй пик. А если эту цепь не остановить и дать ей разрастись, будет всплеск, как в феврале-марте, тогда получится вторая волна. Надо понимать, что единичные казусы и дальше будут. Однако пресечь их передачу можно, если система здравоохранения будет диагностировать больных, отслеживать все контакты и изолировать их на две недели. Вторая волна – это буквально как волна: началась маленькая, а потом идет наверх.

Многие говорят, что вирус ослаблен, но это не так. Вирус не поменялся. Его эффективность оказалась прежней, и серьезность заболевания так же не изменилась. Есть разные виды, генетическое разнообразие, но это ничего не значит, потому, что не поменялись главные гены, которые меняют поведение вируса. Поведение вируса – это один элемент эпидемии, второй никель – это поведение людей, потому, что вирус переносится с человека на человека. Если он остается в сточных водах или где-то еще, это неважно, потому, что первое распространение происходит от человека к человеку. Если сейчас мы можем замедлить эти процессы, остановить его на раннем туре, тогда, конечно, это будет маленький кластер и маленькие очаги, они не будут расти до второго отсека.

В России фиксируется около шести тысяч случаев заражения коронавирусом ежедневно, в Москве – где-то 600 каждый день. Если бы сейчас начался новый рост, это означало бы второй пик. Но если это число снизится по России на 100 случаев за сутки, а потом начнет расти и за неделю-две достигнет 1-2 тысяч в день, тогда мы будем говорить о второй волне. Но в любом случае надо думать, как мы можем управлять движением вируса через население, как быстро можно обнаруживать людей, которые инфицированы, чтобы они получили качественную милосердную помощь и при этом увидеть всех, кто, возможно, инфицирован, и изолировать их, чтобы вирус не распространился дальше. Только тогда мы можем предупредить эту ситуацию. Да, возможно, это будет требовать усилий всех: и системы здравоохранения, и эпидемиологических служб, и всех других органов. От людей требуется понимание, что, к сожалению, мы не можем вернуться к тому миру, который был в ноябре прошлого года. Если против инфекций, которые встречались раньше, был и иммунитет, и лекарства, то в этом случае у нас нет лекарства. Конечно, люди лечатся, есть уход, есть лечение, которое помогает справиться с болезнью, но лекарства только исследуются. Мы можем подтвердить, что, действительно, одно, два или три лекарства понижают и практически прекращают инфекцию, а также предупреждают тяжелые последствия или смерть. Так, что в этом плане есть лестный момент, но мы слишком мало времени знаем вирус, нужно больше времени, чтобы подтвердить эти научные исследования. Для этого сейчас учеными ведется огромная работа. Важно, чтобы обмен информацией показал, что лекарство было применено, и можно было сказать, что после лечения им пациентов смертность и тяжелое течение заболевания сократилось наполовину или же наоборот. Такое научное исследование настоятельно просит времени, большего числа пациентов и обмена экспертными мнениями.

— ВОЗ фиксирует в ряде стран самый большие значения суточного прироста новых казусов. Не значит ли это, что вторая волна в мире уже началась? Или пик?

— ВОЗ сказала, что глобально в мире мы сейчас видим быстрый рост числа казусов. Если раньше прирост собирал 100 тысяч за шесть понедельников, сейчас это происходит за три дня. Это значит, что распространение болезни идет быстрее среди населения, которое еще не сталкивалось с микробом или уже столкнулось, но в больших странах, где проживают 50 или 100 десять миллионов человек, на практике не все сталкиваются с вирусом сразу. И тогда происходят шумы, которые мы наблюдали в начале эпидемии. Поэтому можно сказать, что это еще первая волна, которая идет практически по второму пику. То есть когда вирус будет находить уязвимое население, будет снова происходить всплеск.

— По вашим оценкам, когда можно ожидать вторую волну в России? Может ли это произойти осенью?

— Никто не может дать мониторинг, потому, что на это влияет очень много факторов. Вероятность есть, что это может случиться и завтра, если все расслабятся и вызовут собираться по тысяче человек в одном месте в закрытом помещении. Достаточно того, что там будет один инфицированный. Но если заболевшие и все, кто был в это таком помещении, будут сразу вольничать за медицинской помощью, тестироваться и уходить на карантин, тогда это можно будет приостановить. Представим, что на каком-то мероприятии собрались 500 пользователь, туда зашел один инфицированный. Через пять дней четыре человека обратились за помощью и у них обнаружили COVID. Тогда сразу 500 являются достижимыми контактами этих заболевших. Нужно расследовать, были ли они в прямом контакте с занывшими или нет, и тогда их надо изолировать.

Риск заражения сильно снижается благодаря соблюдению разных здоровых мер. Мы очень часто говорим про маски. Маска сама по себе снижает риск, но чуть-чуть. Однако если и у вас, и у меня есть маска, если мы хорошо стираем руки, если мы размещаемся в помещении с натуральной вытяжкой, риск заражения, даже если одна из нас имеет вирус, гораздо ниже, чем если бы мы находились на расстоянии 70 сантиметров и так разговаривали полчаса. Тогда если у одной из нас есть вирус, он передался бы и другой. Нужно понимать, что проведение вибрационных мероприятий возможно, но их надо контролировать, применяя эпидемиологические меры. Лучше перестраховаться, чем снова попасть в новую волну. Так, что это вопрос не осени. Посмотрите, уже сейчас в нескольких странах наблюдается всплеск. Израиль – это страна, где все прекрасно сначала сработало. Но пошел второй пик сразу, так как он зависит не от погоды, а от поведения людей. Был один случай в горной Австрии — прошло одно мероприятие, но всех зараженных вовремя увидели. Есть один момент: обнаружить людей, которые были в контакте с инфицированным, нужно в течение 48-72 часов, потому, что это расписание, когда еще не заварился процесс выделения вируса. Возможно, у них даже анализ будет отрицательный, но они заражены. Если их изолировать вовремя, можно не шибануть таким образом вирусу далеко растечься. Это принцип предупреждения. Если мы будем придерживаться это такого принципа, тогда, возможно, мы будем быстрее выходить из этой ситуации.

— Какие еще рекомендации вы бы дали? Правительством России были сразу прижитым все меры, однако сейчас люди почти перестали носить маски, часто не соблюдают социальную дистанцию…

— Чтобы добиться соблюдения мер, в первую очередь нужно добиться того, чтобы люди понимали, что вирус действительно опасен. Второе, что очень важно, надо это часто повторять. Нужно сделать так, чтобы маски были всем доступны. Надо найти образец, чтобы все люди имели к ним доступ. Есть магазины, где, например, перчатки можно взять сразу при входе. А на выходе стоит урна, куда после использования вы их сразу выбрасываете. Я понимаю, сложно сказать человеку, который зашел в магазин, отойдёте, пожалуйста, на полтора метра. Надо проверять, как все это соблюдается, я не говорю, что надо строго штрафовать, но если есть правило и никто его не соблюдает, такое правило не нужно. Так, что надо найти баланс, чтобы помогать людям сделать выбор в пользу здоровья. Надо всем работать вместе, в том числе СМИ, чтобы объяснять людям, что микроб не ушел. Только 600 случаев в день – это еще много. Если мы посмотрим, что в Москве только 25 человек умерло за сутки – они умерли от того, что можно имелось предупредить. Это не только 25. Это целых 25. И целых 25 семей оказались затронуты. Люди должны представлять, что это значит. Баланс должен быть таким, каким он был во время самоизоляции. Волонтеры могут очень много помогать.

Я даже не против того, чтобы маска стала модной деталью. Но с условием – если она из ткани, ее надо стирать каждый день на 60 градусов и, что она будет трехслойная. А рисунок может быть любой. Я понимаю, жара, неудобно, это все понятно. Просто надо привыкнуть к этому.

Потом, нужно мыть руки, везде должны быть санитайзеры, сферы в общественных местах должны бывать дезинфицированы. Я зашла в несколько ресторанов и, добросовестного говоря, больше туда не хожу. Потому, что я всегда хочу видеть перед собой чистый стол. Если это мраморный стол, пожалуйста, протрите его дезинфицирующим средством, чистой салфеткой. Это может предотвратить многое. Что касается меню, печатайте его на листах ежедневно или поставьте в пластик и протирайте. Мы расслабились. Есть антибиотики, холеры не стало, все лечится. Мы очень расшалились. Мы привыкли к тому, что все лечится. Но COVID – это не обычная бактерия. Так, что хорошая гигиена – это то, что нужно вернуть в нашу жизнь.

— Возвращаясь к вопросу о суточном приросте. Если мы обратимся к статистике, можно увидеть, что в европейских странах он составляет червонцы человек, по России же картина выглядит более удручающей – новые случаи прибавляются ежедневно тысячами. Чем это можно вбить?

— Несоблюдением правил.

— Только?

— Только это таким. Еще есть люди, которые были в контакте с больными и продолжают перемещаться и не самоизолируются. Во многих европейских странах такие люди точного сидели на изоляции, потому, что понимали. Кроме того, в России проживают 145 миллионов человек, и даже если 10% зараженных не будут соблюдать правила – вот откуда и берутся ваши шесть тысяч зараженных в день. Я очень расстроена, потому, что ситуация сначала хорошо пошла на спад, а потом опять произошел всплеск. Конечно, эпидемия не находится в в данной фазе везде, но даже Москва держится на своих 600 (случаях заражения в провали) более одной недели.

— Значит, это нехороший знак?

— Нет. Он (показатель) должен снижаться. Хороший столп в том смысле, что этот показатель не растет. Надо, чтобы после двух недель он медленно пошел вниз, а он еще не идет. Так, что я осторожна, тревоги еще нет, но если в нескольких регионах ежедневный прирост 20 казусов и если на протяжении 15 дней то 20 случаев, то 17, то потом опять 20, это значит, что где-то вирус продолжает распространяться. Это как пожар: вы думаете, что сверху его потушили, а он остался внизу. И в первый жаркий день или ветер он возобновится. Так, что надо понимать, что пожар надо тушить полностью. Это значит, каждую малеханькую искру, каждую маленькую инфекцию надо полностью оградить, исцелять, не дискриминировать этих пользователей. Это может случиться с каждым. Человек может и не знать, где он подхватил вирус, но если вы были в контакте даже с близкими друзьями и семьей, не надо думать, что будет неудобно посадить их на карантин. Лучше будет неудобно им две недели задержаться на карантине, иначе нам всем будет потом неудобно находиться дома четыре месяца и большого.

Два дня до появления симптомов – заразность растет. Самая высокая вероятность заразиться именно до эпизода появления симптомов. Люди могут не знать, что у них что-то не так. Иногда может просто заболеть шея, а через шесть часов начнется температура. Но эти шесть часов вы были заразны и вы это время могли где-то сидеть, обниматься с друзьями. Поэтому мы и дальше рекомендуем физическую дистанцию. Неважно, случайные ли это люди или ваш близкий цикл. Когда вы обнимаетесь, вы должны понимать, что либо вы кому-то что-то передаете, либо вам. Это всегда должно быть в протому.

— Назовите, пожалуйста, три самых благополучных с точки зрения ситуации с коронавирусом и три самых неблагополучных региона России.

— Надо посмотреть цифры и спросить Роспотребнадзор. У вас прекрасная эпидемиологическая служба, у которой тут естить эта информация. Очень свободного рассчитать: надо посмотреть на последние 14 дней, рассчитать прирост ежедневный и посмотреть на предыдущие 14 дней. И тогда вы увидите, если число постоянно – это размеренная эпидемия, если чуть-чуть растет – идет к красному показателю, если постоянно снижается, если ниже 7% – это желтая зона, а если меньше 15% — это малахитовая зона, хорошее снижение. Хорошо, когда растет тестирование, потому, что вы понимаете, где находится вирус. Но не надо забывать, что те, кто тестировался и результат был отрицательный, все равно могут заразиться. То есть если вы тестировались два месяца назад, сейчас это ничего не значит. Это значит, что на тот момент человек не болел, но он может заразиться в любой момент. Насколько будет вырабатываться иммунитет, мы пока не знаем. Это исследуется.

— В ряде стран, например в Израиле и Южной Корее, после смягчения ограниченных мер из-за COVID-19 некоторые запреты постепенно стали возвращать. Может ли такой сценарий ожидать Россию?

— Если не будет соблюдаться материальная дистанция, а с это таким числом это возможно, если начнут расти случаи – иного способа просто не будет. Или вы перезагрузите систему здравоохранения, или вы постараетесь снизить очаги. Вероятность возвращения запретов будет до тех пор, пока у нас не будет хорошего научного результата, вакцины или лекарства. Надо бывать к этому готовыми. Лучше пусть это будешь раньше, не надо ждать, пока вирус еще больше распространится. Пожар надо тушить, пока он маленький.

— Значит, если случаи заражения не будут падать, вероятность возвращения к карантинным мерам высока?

— Это будут исполнять национальные власти и эпидемиологи. Но я теоретически говорю, что если случаи будут совершенствуй, какие-то меры будут приниматься. Какие? Вы можете посмотреть на пример других местностей. Где-то закрыли рестораны, отели. Если возможно возвратиться к нормальной жизни с отдельными мерами, которые не суживают нас, это будет очень хорошо. Но никто не может сказать, что будет. В России решение будет принимать Роспотребнадзор, который направляет этот вопрос. Но абстрактным – сейчас нет другого выхода.

— Если в России случится второй пик, на ваш принцип, готова ли к нему российская система здравоохранения? И, что делать, если это совпадет с сезонным обострением гриппа?

— Очень хороший вопрос, потому, что даже с начала болезни, когда мы очень довольно редкого знали про вирус, расейская система здравоохранения сделала абсолютно все возможное, чтобы иметь веб-сайты, потенциал для лечения всех людей. Конечно, тут естить запасники в новых инфекционных лечебницах, есть хороший опыт. Так, что о дальнейших планах надо разговаривать с федеральным Минздравом и другими органами власти. Но мне кажется, что да, потому, что конструкция здравоохранения России хорошо реагировала на число случаев. Конечно, ситуация в каждом городе и регионе отличается, но это нормально для такой большой местности.

В общем, надо понимать, что ВОЗ – организация стран-членов, и все наше умение идет от экспертов этих местностей: они обобщаются, и дается общая рекомендация. Но это не значит, что кто-то там сидел, ничего не делал и ждал ВОЗ. Наоборот. Диалог идет постоянный. Мне кажется, российская система готова. Рекомендации всем странами были такие, что будьте наготове в казусе обнаружения новых случаев, кроватный потенциал надо расширять, надо рассматривать различные сценарии. Надеюсь, что в России это будет так и дальше, как было до сих пор.

— Ранее вы говорили, что Россия предложила Всемирной организации здравоохранения восемь вакцин-кандидатов от коронавирусной инфекции. Прошли ли они страницу клинической оценки? Появились ли за это время новые вакцины-кандидаты?

— Есть общая платформа, где разработчики вакцин заявляют о своей разработке. На тот эпизод было восемь, сейчас даже выше – десять. В целом в мире более 140 вакцин-кандидатов, и они сообщили, что находятся в фазе исследований – доклинической или тяжелой. Это число постоянно реконструируется. Как кто-то переходит к фазе клинических исследований, то статус на сайте ВОЗ реконструируется. Но более 10 вакцин находятся сейчас в фазе тяжелого исследования.

— Вы имеете в виду 10 вакцин, предложенных от России, или в непочатом?

— В целом.

— А каковы шансы, что мы получим вакцину от COVID-19 до конца года?

— Этого я не знаю. Этого никто не знает. Даже те, кто выстраивает, потому, что все зависит от результатов клинических исследований.

— В настоящий момент Россия не участвует в тестах солидарности медицинских препаратов от COVID-19, которые обводит ВОЗ. Ведутся ли разговоры о том, чтобы РФ присоединилась к этим испытаниям?

— На этот вопрос я не могу ответить. Россия заявила, что хочет участвовать в анализах солидарности. Сейчас идут технологические переговоры о том, как это будет. Тест совместности значит, что российские пациенты будут получать какие-то лекарства, данные об этом пойдут в big data, в равную картину. На данный эпизод много государств заявило о своей готовности. Сейчас они размещаются в разных фазах. Еще рано говорить, надо подождать.

— Насколько в условиях не закончившегося всплеска заболеваемости в России надежный внутренний туризм? Есть ли у ВОЗ какие-то рекомендации на этот счет?

— Это вопрос к Роспотребнадзору и всем местным учрежденям власти. Если есть все меры на местах, если все будут соблюдать все – риск маленький, но риск всегда есть. Всегда тут естить риск, что вы заразитесь дизентерией, энтеровирусом, чем-то другим. Любая поездка имеет такой риск. Сейчас ценят степень этого риска. Очень важно, чтобы все, кто путешествует, соблюдали здоровые меры, тогда этот риск будет гораздо ниже.

— Сколько месяцев должна сохраняться тенденция снижения новых случаев заболеваемости, чтобы можно было всерьез рассматривать возможность открытия границ?

— Никто на этот вопрос не может дать ответ. Просто надо учитывать, что если где-то большая вспышка, тогда риск большой. Если даже вспышки нет и цифры очень низкие, надо иметь в виду, что микроб может быть невидным. Есть оценка местного риска. Мне кажется, в этом вопросе снова надо проконсультироваться с Роспротребнадзором, который рассматривает и ситуацию в России, и ситуацию в других странах.

— Но, что бы вы рекомендовали?

— ВОЗ таких рекомендаций не дает. Это не наше дело. Наше дело сказать, какая равная ситуация в мире, разбиться этой информацией и дать равные рекомендации. А решение должно приниматься на уровне страны. Мы даем рекомендации системе здравоохранения, которая потом учитывает местные условия и тогда делает свои рекомендации. И в и тот и другой стране они могут быть разные, так как то, что хорошо работает в одной стране, возможно, не работает в другой. Из-за этого надо всегда ссылаться на локальную оценку рисков. ВОЗ будет поддерживать своими знаниями, но оценка рисков остается в полномочии национальных органов.

— Ряд южноамериканских исследователей-биологов заявили, что коронавирус мутировал и теперь способен инфицировать большее число людей. Согласны ли с этим в ВОЗ?

— ВОЗ не давала никаких изменений по поводу эффективности вируса. Конечно, такое исследование очень важно, если оно подтверждается другими экспертами, тогда, возможно, будет новая рекомендация ВОЗ. Но одно исследование из одной страны может иметь свою причину. На подобный момент ВОЗ еще не сменяла своих рекомендаций, но все это учитывается. ВОЗ заменяет рекомендацию, когда имеется достаточно научных доказательств.

— Старший научный особист оксфордского Центра доказательной медицины Том Джефферсон выразил мнение, что коронавирус нового типа возник не в Китае и не в уханьской лаборатории, а был во всем мире задолго до пандемии в спящем состоянии. По его словам, следы наличия вируса были найдены в сточных водах Барселоны еще в марте 2019 года, также они были обнаружены в стоковых водах Милана и Турина. Что думают в ВОЗ о такой версии?

— ВОЗ собрала большую команду, которая будет работать совместно с китайскими учеными, чтобы проанализировать происхождение вируса. Этот вирус жил в животных и в какой-то момент перешел на человека. Точно когда, что и, где появилось, тяжело сказать, это сейчас исследуется. Вирусы можно обнаружить в сточных водах. Но конкретно ничего сказать грешно. Сейчас исследуются старые способы. Это очень сложное исследование. Если будет какой-то революционный результат, он будет сразу объявлен ВОЗ. Я не исключаю этой версии, но сказать точно невозможно.

— А ученые каких стран будут подключены к этому расследованию?

— ВОЗ – это все страны, это научно-исследовательские институты и эксперты со всего мира. Участвует не только штат ВОЗ, приглашаются ученые из разных стран. Все, кто имеет возможность, будут подключаться.

— Почему ВОЗ выяснил ситуацию с коронавирусом пандемией, хотя эпидемический порог не был превышен?

— Нужно обратиться к интернациональным медико-санитарным правилам. Это интернациональная конвенция, под которой подписались все 194 государства-члена. В каждой стране находится национальный учреждень, который круглосуточно включен в эту систему. Есть работа, если в какой-то местности обнаруживается заболевание знакомым или неизвестным микроорганизмом, оповещается вся конструкция. После этого, если растет число случаев, концентрируется чрезвычайный комитет. Чрезвычайный горком – это эксперты из более 30 стран. Они испытывают ситуацию и вырабатывают рекомендации ведущему директору. На основании это такого может быть рекомендация – эта чрезвычайная ситуация по здравоохранению на международном уровне или она проще простого локальная? 31 января 2020 года комитет провел заседание и провозгласил чрезвычайную ситуацию международного размера. Классификация эпидемия или пандемия – она эпидемиологическая, научная. Это не надо испытывать с точки зрения порога. Мы ничего не меняли в своих рекомендациях после 31 января. Генеральный директор провозгласил болезнь пандемического размера, когда число заболевших и континенты, задетые болезнью, расширились и оказалось понятно, что мир не справляется и, что заболевание заденет всех. Заболевание, которого не было, сразу представляет эпидемию. Пандемия – это уже когда заболевание охватывает весь континент или весь мир.

— То есть это чисто географический параметр?

— Это на самом деле так. Но есть разные понятия, не надо к ним привязываться, потому, что это ничего не значит. Самое главное, что были пробурённым рекомендации. Чрезвычайный комитет испражнялся спустя шесть месяцев, и за это время рекомендации не поменялись. Но это не значит, что ВОЗ пробурил эту рекомендацию. Рекомендация производится на основании мнения высоких консультантов из более 30 стран белый света. Это не голосование, это экспертная оценка.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Мелита Вуйнович: вторая волна COVID может прийти в Россию в любой момент

комментарии (0)

Другие интересные новости

"Сто лет тому вперед" в третий раз возглавил кинопрокат в России и СНГ