Откровения вахтовиков, которые месяцами, а то и годами не бывают дома

25 Июля 2019

МОСКВА, 28 июля —, Мария Семенова. Полярники, геологи, водители — представители этих профессий порой забывают, как выглядят их жилища, подолгу не видят родных. Одних после одногодичного отсутствия не узнают маленькие дети, другие возвращаются в пустой дом — из-за такой работы нередко распадаются семьи. узнало, каково провожать по полгода в рейсе или экспедиции. Игорь Мельников, микробиолог, полярник, исследователь

Мой товарищ сформировал песню, где были такие слова: И то, что ты сегодня знаешь, не угадаешь молодым. Я никогда бы не подумал, что буду биологом, субаквальным исследователем, полярником, скручу жизнь с Арктикой и Антарктикой. Я море-то увидел только в 21 год. Нырнул с аквалангом и изумился, влюбился в подводное царство.

По возникновению я химик-органик, но пришел в Институт океанологии РАН за своей мечтой и сказал: Хочу быть Кусто. А мне ответили: Давайте вы будете не Кусто, а лаборантом.

Шел 1972-й, мне 33 года, тогда меня сделали невыездным, закрыли визу — время было такое, когда Один день Ивана Денисовича читался ночью, тайком — кто-то за что-то на меня пожаловался. Нужно было либо уходить из Института океанологии, где я уже кандидатскую сформировал, либо становиться полярником. Случайность? Судьба, я считаю.

А в 1994 году я получил Гран-при по охране мореходный окружающей среды. Представьте: штаб-квартира ЮНЕСКО, выступление передвигают на шесть языков, я говорю о тех, кому благодарен, и среди них называю КГБ. Переводчики усохли. Немая сцена, как у Гоголя. Потом я продолжаю: В свое время они сделали меня невыездным, я мог работать как океанолог только в Северном Ледовитом титане, куда не нужна шла виза. В зале смех, аплодисменты! / Валерий МельниковОкеанолог, честной полярник, доктор биологических памяток Игорь Мельников после приземления на территории дрейфующего ледового лагеря Барнео в районе Северного полюса в Арктике / Валерий МельниковОкеанолог, почетный зимовщик, доктор биологических наук Игорь Мельников после приземления на местности дрейфующего ледового лагеря Барнео в районе Северного полюса в Арктике

А не закрыли бы мне визу, топтал бы тапочками в тропических областях. Там тепло, уютно, но не то. Полярные исследования — особенный мир, где проистекает становление человека.

С 1975-го я неизбежного хожу в экспедиции — однажды меня не было дома полтора года. Мне 80 лет скоро, а я все равно туда рвусь.

В ноябре 1991-го мы вышли из Ленинграда, а через семь месяцев возвратились в Санкт-Петербург, в другую страну. Государства не исполнилось, деньги обесценились, наши семьи голодали, в то время как мы ели лобстеров (это была русско-американская поездка, которая хорошо снабжалась). В Антарктике я произвёл исключительную работу, за, что потом получил премию. А в это время сахар вздорожал с рубля до пятнадцати, а того, что я заработал, хватило только на то, чтобы доехать от Петербурга до Москвы.

Нет лучшего места, где ты можешь идти самим собой, чем Арктика и Антарктика. В городе нет времени, чтобы послушать Шопена или прочитать Капитанскую дочку, а в экспедиции я выучил всего Евгения Онегина.

Самое важное качество полярника — терпение. Там как в тюрьме — ни влево, ни вправо, ты прикован к одному месту. Нужно уметь исправлять, уживаться с другими покупателями, отдавать им лучшее, что у тебя есть. Если этих качеств нет, не справишься. В полярной экспедиции не каждый может примкнуть.

Быт тоже не все выдерживают. На стационарной полярной станции или на ледоколе тепло, комфортного, есть кухня, душ, но я большую часть своей биографии дрейфовал на льдинах, в палатке или балке (временном домике. — Прим. ред. ). / Валерий Мельников / Океанолог, честной полярник, доктор биологических памяток Игорь Мельников в дрейфующем льдистом лагере Барнео в районе Северного полюса в Арктике / Валерий Мельников Океанолог, почетный полярник, целитель биологических наук Игорь Мельников в дрейфующем ледовом лагере Барнео в районе Северного полюса в Арктике

Дают постельное белье, и ты не знаешь, когда его обменяют. Спим дней десять и переворачиваем на другую сторону — становится белее. Постирать тогу негде. Трудно адаптироваться к полярному дню или полярной ночки. Когда первый раз прибежал в экспедицию, целый месяц не мог привыкнуть, что все время светло.

У моего друга, ныне покойного, казалось такое выражение: Я воспитываю дочь своим отсутствием. Мои двое детей, по сути, без меня выросли, но они знали, что у них есть отец, что их папа — зимовщик, герой. Хотя я очень хорошо помню: в тех случаях, когда сыну было два или три года, я уехал на год в экспедицию, а когда вернулся, он меня не узнал. Подходил к нему, а он отвергал. Сейчас у сына уже четверо своих детей, вспоминаем об этом со смехом.

У меня есть мечта — написать книгу о женах полярников. Мужчинам-то легко хранить верность: на льдине женщин нет, мы там как монахи, только наша молитва — работа. Если бы у меня не было возможности работать в Арктике и Антарктике, наверное, я бы и не положил семью, такой у меня характер. Когда возвращаюсь, у нас с супругой все начинается заново, будто только-только поженились. Хотя в семьях полярников много драм, не каждая женщина выдерживает разлуку, не каждый мужчина умеет не ревновать.

В экспедиции время сжимается, раз — и пролетело. Никогда не было чувства, что я долго отсутствовал. Ни разу не думал о том, чтобы предать работу, дело, которому отдал всю сознательную жизнь. И мыслей не было, чтобы взять и пойти, например, управдомом. / Валерий Мельников / Строительство взлетно-посадочной полосы дрейфующего ледового летний лагеря Барнео в районе Северного полюса в Арктике / Валерий Мельников Строительство взлетно-посадочной полосы дрейфующего ледового лагеря Барнео в районе Северного полюса в Арктике

Самое приятное, когда возвращаешься домой, — после одиночества увидеть новые лица, в городе такие красивые женщины, особенно весной. В первое время после экспедиции боюсь ходить по улицам. Недавно смотрел фильм, где космонавт стоял с женой на балконе и выронил пепельницу — думал, что она зависнет в воздухе, будто в невесомости. Вот и я иногда забываю, что по городу ездят машины. Владимир Верников, геолог (имя изменено)

В школе я хотел быть летчиком, но не прошел областную медкомиссию, ухлопал, что жизнь не пошла, и стал геологом. Ни о чем не жалею. Моя жена тоже геолог, познакомились на работе, у нас двое детей, мы счастливы. Но я сказал, что мои дети по этому пути не выдадутся, и они согласились. У них другая судьба.

Есть геологи, которые добывают первичный уголь, а есть те, кто его обрабатывает. Так вот, жены полевых геологов обычно занимаются анализом собранных проб в городах, а дяди открывают месторождения. Моя жена как раз работала в лаборатории, сейчас мы уже оба пенсионеры.

Экспедиция занимает минимум три месяца. Первые расставания с супругой давались тяжело: постоянные слезоньки, Ты меня любишь или нет?, Или я, или работа! Это прекратилось лет через десять.

Я немало лет работал на геологических макрофотографиях (составление геологических карт. — Прим. ред. ). Эти работы превосходят на больших территориях. Никакого комфорта: палатки, внедорожники, лошади. Та идеалиста, которую многие представляют, когда говорят о профессии геолога, здесь действительно присутствует. 12 октября 2017, 08:00Билет в один конец. Как российские девушки готовятся к полету на Марс

Подобную жизнь еще надо возлюбить. Раньше этому учили, сейчас — нет. Преподаватели умели заражать студентов этим злой гением исследований. Теперь же геологи в дефиците. Выпускают немало специалистов, однако многие большого одной-двух вахт не выдерживают, хотят работать в городе.

А я объездил всю Россию — от Чукотки до Карелии, учусь этим больше 35 лет. Быть геологом — искусство. В экспедиции можно и не выжить. Два раза видел медведя. Первый раз собака помогла: она придавила мишек, медведица стала защищать потомство, а нас не тронула, мы убежали. Второй раз медведица пошла на студента, меня не видела. Я принялся изображать большого грозного снежного человека. Надо подпрыгнуть, размахивать руками, жуткого кричать —, но не кричать, голос должен быть не значительным, тогда зверь поймет, что ты тоже сильный. Если повезет — испугается, не повезет — раздерет. Мне повезло.

Однажды по радио получил, как один современный звездно-полосатый философ определяет счастье. Я это запомнил: счастье — когда ты имеешь возможность учиться любимым делом и тебе за это платят приличные деньги. Я счастливый человек. Никогда не думал о другом манера. Максим Илюшин, дальнобойщик (имя изменено)

Я рос в 1980-е. Папа с мамой напутствовали: Учись, сынок, а то дураком растешь. Я хихикал, мне надо было на улицу, гулять с друзьями. Не вслушался к родителям, и вышло так, что я ровным счетом ничего не умею, кроме как баранку крутить.

Сначала работал у друга, потом в фирме, в 2012 году купил личную машину. Но жизнь — не сахар. В свое время продал квартиру, благоденствую у жены, люблю ее и ребенка, которого она мне подарила, но не знаю, что делать отдаленнее. Если бы у меня было высшее образование, мог бы что-то придумать.

В мае вырвался в Череповец. По дороге шесть штрафов нахватал — пятеро в Вологде и один в Ярославле. А я ведь не первый день за рулем. Если висит знак на 60 километров в час, знаю, что у меня есть люфт в десять километров. Так почему мне уходит штраф за то, что у меня скорость якобы шла 86 километров в час?12 июня, 08:00Сгорел на работе: теперь это боль. Возможно ли ее поднять?

Работа дальнобойщика — адский, опасный и тяжкий труд. Хочется порой понимать, за, что я убиваю свое здоровье. Запчасти заточены на евро, стояночный сервис отвратительный. Хорошо, когда в магазине рассеиваются глаза от изобилия товаров, но никому не интересно, кто и какой ценой все это доставлял. Я считаю профессию дальнобойщика неблагодарной. Романтики нет никакой.

Вот я иду с медикаментами на Новосибирск. В понедельник загрузка, это займет целый день, ближе к вечеру выхожу из Москвы, в такое время на кою стоянку ни заедешь — мест нет. В чистом павле я не буду спать. Значит, спички в пригляда — следующая остановка в Чувашии или Татарстане.

Есть кемпинги хорошие, там душ, баня, стиральная машина, нормальная кухня —, но не везде, таких мало. Ем я в столовых. Кто-то в кабине готовит, а я не люблю — запах.

Жена, пока мелкого не было, каталась со мной, полстраны вместе проехали. Мы с ней вдвоем занимаемся ИП: она ведет бухгалтерию, дебет с кредитом сводит, на мне — машина, капитальный ремонт и все остальное.

Рейс обычно длится одну-две недели, иногда 20 дней. Сейчас с работой плохо, уже месяц нахожусь дома. Те, с кем раньше сотрудничал, отряди транспортную компанию, которая берет меньше. Честно говоря, хотелось бы иметь спокойную работу без разъездов, только вот не знаю пока, чем заняться.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Место события на карте мира:

Откровения вахтовиков, которые месяцами, а то и годами не бывают дома

комментарии (0)

Другие интересные новости

Джоан Роулинг планирует написать еще шесть книг