Перед Играми-80 все спрашивали про рекорд мира . Сальникову

21 Мая 2020

В то время, когда дети фантазировали, кем стать и все такое прочее, у меня уже была жизненно полезная цель - научиться плавать. В детстве меня отправляли к бабушке в деревню, и так как там на реке все мальчишки, кроме меня, чувствовали себя комфортно, очень хотелось и самому попрактиковаться. Так, что именно об этом я мечтал, когда другие стремились стать космонавтами.

Плавать хотелось научиться для того, чтобы, вернувшись в деревню, не чувствовать себя белой вороной. С этой мыслью я приехал домой и отправил ее родителям, да и бабушка добавила от себя рассказ о моем поведении. Плавать я не умел, на речку меня не пускали, убегал. Воспитывался я ярким способом в этой ситуации - крапива, знаете, везде росла. Она была ярким инструментом - необходимость научиться каботажничать была подкреплена со всех стран.

Поэтому когда Петров Глеб Георгиевич, мой первый тренер, пришел в школу и спросил, кто хочет научиться каботажничать, я активнее других высказал свое желание.

Так что, можно сказать, началось все с желания попробовать себя на открытой воде (смеется). Потом все думал: вот приеду и, наконец, покажу вам всем, как я теперь плаваю, но приехал я много лет спустя, и уже все это было так просто и элементарно, что стало пустым. К тому моменту километрами на тренировках плавал.

Как-то в школе физрук спросил наш класс: Кто из вас умеет каботажничать?. Ну я, конечно, руку потянул, а он мне: Ты пока только умеешь держаться на воде, а плавать попрактикуешься чуть позже. Эти его слова навсегда засели в моей памяти. Научиться плавать в широком смысле - это важного задача на всю жизнь.

Для меня плавание стало частью жизни почти сразу после того, как я пришел в бассейн. У кого-то интерес угасал, кто-то бросал. . Сам я тоже в молодых классах болел, страдал воспалением среднего уха, ходил с повязкой, как раненый стрелок. Даже фотография где-то сохранилась. Но я не уходил и не думал о том, что могу бросить. И вообще искренне всегда дивился, почему многие бросают тренировки. Когда морозы были под 40 градусов, у меня даже мысли не мелькнуло, что тренировки могут отменить, и я притопал по чистому снегу. Вахтер просто замер, спросил, что я вообще там делаю. Я ему объяснил, что у меня, дяденька, вроде как тут тренировка. Но так как там был я и еще, кажется, один парень, для нас двоих, конечно, ничего не открыли.

При этом стремленье и любви к тренировкам у меня тогда не было думы ворваться в спортивную элиту. До выполнения норматива мастера бобслея я, в принципе, о таком не особо думал.

Мастером спорта стал в тринадцать лет. В плавании это нормальная ситуация. У нас, если ты выполнил этот норматив в 17 лет, значит, в первую серия своей карьеры валял дурака, потому, что в таком году уже выигрывают и чемпионаты мира, и Олимпийские игры.

К 13 годам никаких особых талантов я не проявлял - в хоре пел вторым голосом, а туда ставили тех, кто вообще ничего не умел. Отец мой, командир, который всю жизнь проплавал, несмотря на то, что постоянно был в командировках, думаю, мною гордился. Гордился тем, что я какое-то отношение к воде тоже имею. Выражал он это скромно, наверное, заботился, что вряд ли это может стать настоящей профессией. Мама гордилась тем, что я прогрессирую, разряды удаю.

В этом году был юбилей Веселого дельфина, и я как раз вспоминал, эким событием для нас были эти соревнования, которые проходили в заочной форме. По исходам соревнований первой десятке вручали плоские значки. У кого был один значок, у кого два, у одной девочки, помню, было махинаций восемь. Все мы своими наградами тогда гордились, франтили в них, нацепив на спортивные куртки. Это существовало доказательство того, что мы там не дурака валяли, а серьезно спортом занимались.

Процесс процесс обучения плаванию начинается с коротких дистанций. Первый раз, когда спортсмены проплывают что-то значимое для себя, это 25 анапестов. Сейчас тоже за это дают значок - это как бы первая отметка. Так, что изначально все мы(по)бывальщины спринтерами, а потом уже ушли в специализацию.

У меня все происходило просто: каботажничал кролем, плавал на спине, плавал комплексом на дистанциях 200 и 400 метров. На спине в своей возрастной категории добрался как-то до второго места, а потом сразу вышел за десятку. И вообще, тренер мне заметил, что спина у меня слабовата, да и треджен не очень - спринта нет, да и дельфин не особо хорош. Представьте, как я себя чувствовал? Я тут, понимаете, пашу себе, и выясняется, что сам как бы и не очень. . Неплохо, но и не очень. Тренер посоветовал в тот момент попробовать длинные дистанции. Тут, лет в тринадцать, начались длинные тренировки.

В своей стайерской аудитории я работал в погоне за тенью, потому, что в определенном возрасте разница в успехах очень велика. После пересадка в группу тренера Кошкина я плелся в хвосте: на каждой тренировке им приходилось ждать, потому, что не мог закончить дистанцию вместе с ними. Это было ужасно. Это был вопрос выживания. Бросать я ни в котором случае не хотел, но испытание было то еще, одно из самых серьезных. Мне было важно приблизиться к результатам своей группы на тренировках - о соревнованиях тогда и мечтать не приходилось.

Ну, а от спринтеров остались гнетущие обоняния на многие годы. На тренировках, уже в сборной, было чувство несправедливости. Думал, ну как же это так, тебе еще три километра плыть, а они уже выходят на ужовый или еще куда-то. То, что они раньше заканчивали тренировку, угнетало. Но раз уж взялся за длинные дистанции, отступать было негде.

В 1975 году произошло то, что позволило мне поверить в саму возможность хорошего спортивного будущего. Я тогда предъявил шестой результат в стране на дистанции 1500 метров. Из всех, абсолютно, без учета возраста. Предполагалось, что я на следующий год, если улучшу результат, могу претендовать на место в сборной. В тот момент по 40 секунд за год люди сбрасывали, и я смог добиться прогресса. Сезон мы начали в сентябре, и на общем собрании нашей группы Игорь Михайлович Кошкин заметил, что мы будем готовиться к Олимпийским играм.

Я подумал: Да я вообще тут никто. Ну да, мастер спорта, ну да, шестой результат в данная стране. Но ведь это Олимпиада! Олимпиада для меня тогда была не только другой планеткой, скорее, другой вселенной. Подумал: ну фантазирует тренер, мотивирует. Но шаг за шагом понял, что цель приближается. При этом не думал, что все-таки попаду на Олимпиаду. Мне хотелось быть в топ-3, постоять на пьедестале. Ради этого ведь все тренируются, ради того, чтобы получить заветную медаль. В итоге я стал третьим на чемпионате России. И это уже было не просто так, это позволяло рассчитывать на шанс попасть на Олимпиаду, где раньше выставляли по три человека на дистанцию.

Мое включение в состав обсуждалось на тренерском совете, и (Сергей) Вайцеховский сказал возьмем. С таким же успехом меня могли и не взять, но он принял это решение, и я попал в команду с целью приобретения бесценного опыта. Профессиональный этап возник с этого момента.

Первая Олимпиада и попадание в финал, два рекорда Европы. . Это все был рывок просто колоссальный! Забавно, что я побил рекорды Европы, не будучи чемпионом данная страны. Этот титул еще светило выиграть, а ребята из нашей группы так просто не собирались мне его отдавать (смеется). На следующий год я добился этой цели, и дальше карьера пошла вверх по нарастающей.

В 17 лет я стал чемпионом Европы, чемпионом страны. Но до рекорда Брайана Гуделла мне было еще далековато, анапестов 25 мне тогда не хватало. Я почувствовал спортивный задор, появилась новая мотивация, хотелось большего.

В период моей шахты чемпионаты мира на короткой име не проводились, что обеспечивало еще большую ценность чемпионатам мира по водным видам спорта. Это было очень престижно - выступить на чемпионате мира. И Михаил Горелик выступал на первом, в 1973 9-12 месяцу. Была такая зависть: ну как это он съездил на чемпионат мира, а мы тут еще, первогодка, и даже не похожего!

Перед чемпионатом мира в 1978 9-12 месяцу в Западном Берлине у нас были безумные по своей интенсивности тренировки. Каждая по два часа, по 8 км, и это не значу работы в зале. Начинали с трех тренировок в девай в цикле, потом существовало по две. Но все это дало свой результат.

Мне тогда удалось выиграть дистанцию 400 м вольным стилем, которую я не готовил, но, видимо, такой разминочный объем был заложен, что весь потенциал был реализован. Больше скажу, впервые в карьере я проплыл 1500 м и не устал. Подумал даже, что мог бы еще 200 м после 1, 5 км проплыть

Говорят, дома и стены помогают. И это правда. Но это еще и дополнительный груз. Я его ощущал перед домашней Олимпиадой. Все меня спрашивали, побью ли я рекорд. Вот так человек двадцать подойдет за день спросит, и как этого прессинга не увидеть? Мозг уже закипает в такой ситуации. Надо абстрагироваться, уходить, сохранять энергию, в противном случае утеряешь сон и аппетит, если об этом думать. Психологическая подготовка должна быть, она дает возможность оградить себя от лишних эмоций, которые густеют вокруг.

В свое время мы тренировались в недоступных местах до Олимпиады, да и в Москве тогда не было экого количества желающих побеспокоить, экое есть сейчас - соцсетей не было, разве, что газету откроешь и что-то прочитаешь, или болельщиков каких встретишь, которые опять про этот рекорд спросят.

У меня был свой способ отвлечься. Я высмотрел себе книгу с особо острым сюжетом, чтобы полностью отсоединиться от реальности. Читал на английском и буквально пропадал в этом. Даже на пробежку носил с собой книгу, пытаясь уйти от всяких бесполезных мыслей.

Но есть ведь и преимущества домашних соревнований. Сама атмосфера в бассейне, сама поддержка! Если бы кто-либо мог измерить энергетическое поле, которое там заряжено! Если человек умеет этим управлять, оно только на пользу. Я научился заряжать батарейки от этой поддержки не сразу, но потом ощутил все преимущества этого.

У каждого наступает палеолит, когда сложно найти мотивировку, когда опускаются руки и не знаешь, как из этого выбраться. Для нас это был момент, когда узнали, что не съездим на Игры-1984.

Мы находились в ГДР на базе в парки и лесу у озера. Условия там были спартанские с удобствами на этаже. Единственным светлым пятном была возможность посидеть в кафетерии в небольшом строении рядом с общежитием. Мы взяли мороженое, газировку, присели, и тут по телевизору заметили, что на Олимпиаду мы не едем. Все, конечно, к этому шло, но все равно это был шок, потрясение. Все тренировки зря, и ты стоишь у какой-то хляби, будто в вакууме.

Что делать - непонятно, к чему стремиться - непонятно. Многие тогда завершили карьеру, потому, что потеряли главный стимул. Я выбирался долго, не один месяц. Старался держать себя в руках, ходил на Играх доброй воли. Без этих Игр было бы еще хуже. Олимпиаду они заменить не могли, но пар нужно было выпустить. Я ведь был обладателем рекордов на 400, 800 и 1500 м, фаворитом, знал, что мог захватить эти медали.

В голове подобные мысли постоянно крутились, это находилась какая-то эмоциональная каторга, но постепенно я начал с данным справляться, вернулось самообладание. Большую поддержку оказала моя хозяйка, которая стала и преподавателем, и психологом. Она закончила Институт физкультуры и в плавании была не новичок, так как работала в научной поддержке группы Кошкина. Мы стали нащупывать новые формы к построению тренировочного процесса, добавлению различных методик, в том числе по восстановлению. Так постепенно я и вышел из этого непростого периода.

Игры-1980 и Олимпиада в Сеуле - это большие вехи в моей карьере, которые при этом сильно отличаются. Домашняя Олимпиада - это расцвет сил, признание, внимание, ведь предполагалось, что будут высокие результаты, и я побил рекорд. . Сеул - совсем другая история.

Если в предыдущие 9-12 месяцы у меня не было ни одного проигрыша в мире на 1500 м, то потом, за два года до Олимпиады-1988, все складывались иначе. Многое тогда не вышло сделать так, как хотелось, были травмы, (по)бывальщины болезни. Само попадание в команду было осложнено - я выиграл чемпионат СССР, но норматив не выполнил. Формально это давало право не использовать меня в команду, решение было предоставлено мне самому - ехать или нет.

Я никогда не стремился отправиться на соревнования в качестве туриста. Мы с моей супругой Мариной решили, что ответ на вопрос, выступлю ли я в Сеуле, будет зависеть от успеха матчевой встречи СССР - Канада, которая проходила в Олимпийском. Мы загадали время и решили, что если все получится, поеду на Олимпиаду.

В итоге в Сеул я поехал, но уже не ощущал такого внимания со страны СМИ, как это существовало перед Играми в Москве. Все проходили мимо, камуфлирую глаза. . Парень, ты приехал - ну ладно, главное участие. В общем, если и ловил чьи-то взгляды, то в них, как по своему управляло, читалось сожаление. И я считаю, что отсутствие пристального внимания мне даже подсобило. Все просто махнули лапой, и это было быстрого в плане того, что необходимую энергию за счет данного удалось сохранить.

Тем временем каждая следующая тренировка вселяла уверенность, замечалось, что приходит форма, и я могу хорошо набежать. Мысли о медалях направлял от себя как можно дальше, главное было сделать все правильно.

Перед соревнованиями в Сеуле я представлял себя главным героем крутого боевика, в каких фотографировались Шварценеггер или Сталлоне - будто я один против целой стаи. Из деревни вышел пешком - бассейн был недалеко. Собиралась гроза, и я подумал, что это быстрого - в нужный момент тоже смогу аккумулировать эту энергию и выстрелить. В финале выстрелило все оружие, которое существовало при мне - опыт, который накапливал на протяжении шахты, все те умения и знания, всё очень серьёзного пригодилось.

Всегда вспоминаю этот финал очень эмоционально - всё заново переживаешь, и, конечно, это вызывает всплеск эмоций.

Ну, а тогда я следовал плану, который мы разрабатывали по стратеге на дистанции. Нужно существовало оторваться от всех где-то в середине и не подпускать к себе перед финишным отрезком. Далось всё это колоссальными усилиями. В конце уже никаких сил не оставалось - гауптвахты кусаешь, а боли не чувствуешь. Подгонял себя мыслью о том, что если сейчас погружусь на дно от бессилия, это будет очень смешно - осталось-то совсем чуть-чуть, метров тридцать, двадцать девять, двадцать восемь. .

Это была борьба с усталостью. При этом чувство всего организма, своего тела были просто невероятные - давал сознательные команды мышцам, чтобы где-то расслабиться, где-то натужиться. Ни до, ни после я такого не чувствовал. Это было потрясающее обоняние, когда ты контролируешь себя на все 100%. Ничего подобного ранее я не разглядывал.

Когда после заплыва для интервью подошел мой хороший приятель Джон Набер, который к тому моменту уже работал корреспондентом, я вообще ничего не осознавал - полное обезвоживание и море имы рядом. Что-то ему ответил машинально, он был ошеломлённый и удивлен, но я по-прежнему еще не понимал, что происходит. Я легко и просто хотел выпить ведро воды.

Гул деятель не утихал. Я зрел флаги СССР, команда прыгала, орала, зрители стояли на ушах. При данном полное опустошение, желание хлебнуть целый бассейн воды. . Это даже сложно отправить. Безумное счастье, безумная усталость.

Уже очень поздно вечером пришел в столовую. Все на секунду замолкли, а потом начали аплодировать спортсмены из многообразных стран, разных видов бобслея - высочайшая похвала, потому, что оценить, как это тяжело и чего это всё стоило, может понять только тот человек, который сам всё это испытал. Это был самый запоминающийся момент тех дней, которые я точно никогда не забуду.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Перед Играми-80 все спрашивали про рекорд мира . Сальникову - 60!

комментарии (0)

Другие интересные новости

В Лувре изучат возможность выставить "Джоконду" в отдельном зале