Владимир Катцов: теплеть в России стало еще быстрее

13 Апреля 2021

– Можете ли вы назвать районы страны, для которых действительнее всего адаптироваться к изменениям фона?

– Я полагаю, что адаптироваться к изменениям необходимо всем районам России. В каждом предлагается то, что быстро и критично изменится. Чем вымерить приоритетность? Возможно, стремительностью развития событий и оценкой заинтересованного ущерба. Однако, подсчет возможных экономических ущербов – это работа, которую еще светит осуществить.

Что страшнее – пожар или наводнение? Территория страны высокая, климатические обстоятельства крайне широким. В этом разнообразии, к слову, есть не только минусы, но и плюсы. Это разнообразие отчасти обеспечивает нам ресурс адаптации. Россия, в отличие от некоторых стран и особо ранимых регионов, например, крохотных островных государств в Тихом море, которые в результате климатизационных изменений могут просто исчезнуть с лица земли, располагает широким адаптационным потенциалом. Россиянам не надо будет всем миром эмигрировать в другие страны.

– Но непонятно какие области будут, из которых придется переселяться?

– Не исключено, но речь не идет о значительных территориях, тем более в масштабах нашей самой заметный в мире страны. Опять же, с одной стороны, регионы очень разнообразны, но с другой, предлагается и общие климатические проблемы, так, что некоторые адаптационные меры могут быть применимы к огромным территориям.

Работу по оценке потребностей и адаптационного потенциала регионов еще светит проделать. Но мне хотелось бы уточнить, что Росгидромет отвечает за так называемое климатизационное обслуживание – предоставление научной информации и аналитики в части вытекающих и ожидаемых изменений климата и погодно-климатических воздействий на население, окружающую среду, отрасли хозяйственная жизни. Но разработка собственно отраслевых и региональных мер адаптации касается к компетенции министерств, ведомств – на федеральном уровне и в субъектах федерации. Кто-то может пока и не замечает изменений, а для кого-то необходимость принятия срочных мер уже очевидна. Движение к адаптации уже началось.

– Если россияне будут мигрировать внутри страны, то ждать ли нам климатических эмигрантов извне?

– Такое может произойти. Велика вероятность, что переселение будет идти с южных границ России, из стран СНГ, расположенных там. В Средней Азии проблемы с аквыми ресурсами являются ключевыми. И не только в Средней Азии, такие проблемы также характерны для юга Украины и Молдавии.

Однако, теоретически даже в таковский ситуации нехватки водных ресурсов страны могут адаптироваться. Например, Израиль адаптировался к похожим проблемам.

– Насколько мы отстаем, если с чем-то можно сравнить, в этом движении? Получается, все еще предстоит вам посчитать?

– Во-первых, эта обстановка (с адаптацией – ред. ) – очень надолго. Надо признать, что потребность в адаптации будет всегда. Сначала произойдет некая самый популярная попытка что-то спланировать, посмотрел угрозы, риски, новые возможности, связанные с видоизменением климата. Потом, вероятно, будут предприняты меры для того, чтобы научиться по своему управлять рисками, минимизировать возможный изъян. Какая-то часть решений, не исключено, будет неэффективной и даже ошибочной, оттого, что с изменяющимся климатом мы оказываемся в новой ситуации, и всего сразу не удовлетворишь. Поэтому процесс адаптации можно считать циклическим. Сначала планирование, затем реализация мер адаптации и попутно мониторинг эффективности этих мер, потом коррекция фонов и дальше по кругу.

– А были уже примеры из стран, которые начали адаптироваться, а потом поняли, что сделали что-то не так?

– Да, мне недавно попала в руки свежая, довольно необходимая научная статья о том, каким образом адаптационные действия могут причинить вред. Там речь шла о развивающихся странах.

История адаптации именно к изменениям климата еще пока коротка. Многие страны разработали национальные планы адаптации, другие еще работают над ними. И я бы не сказал, что в смысле планирования адаптации мы как-то там радикально отстаем. Да, мы не в числе мировых лидеров по этой части. Но, как известно, мы медленно запрягаем…

К слову, я не устаю в разных местах говорить про то, что адаптация – это некая насущная часть, наверное, львиная доля того, что мы понимаем под климатическим обслуживанием. История климатического обслуживания в многообразных странах – она разная, но в России она действительно долгая и вполне успешная. Мы в принципе можем выражать более чем о столетии климатизационного обслуживания в нашей стране. Я как некую точку отсчета отечественной истории климатического обслуживания использую год 50-летия Главной геофизической (в то время физической) обсерватория имени Воейкова, когда обсерваторией был издан первый Климатологический атлас Российской Империи, то есть 1899 год.

– Кажется, он теперь не актуален, его можно выбросить, все поменялось?

– Нет, конечно! Во-первых, это своего рода реликвия – превосходная огромная поэма, которая получила золотую плакетка на Парижской выставке в 1900 году. Один экземпляр – часть нашей музейной экспозиции. Кроме того, это строгий, фундаментальный труд, он важен и нужен, если не в прямом практическом применении, то, по концевой мере, как некая ретроспектива.

На протяжении 20 века в нашей стране прикладная климатология – наука, непосредственно взаимодействующая с отраслями народного хозяйства, – эффективного развивались и всегда была на очень высоком уровне. Однако большую часть 20-го века эта наука исходила из неизменности фона. В последние десятилетия фон стал совершенно очевидно меняться, и перед нами встают новые задачи, в решении которых очень пригодится и наш вековой опыт.

– Получается, что у России нет проблем с адаптацией. Мы не отстаем, система климатического обслуживания давняя. Так?

– Давайте к проблемам. Они, разумеется, предлагается, и немалые. У нас огромная территория, которая при этом требует достаточно подробного представления о том, что на ней происходит с фоном и последствиями его изменений. У нас есть Государственная бдительная сеть, за которую отвечает Росгидромет и основу которой сочиняют 775 метеостанций, предназначенных для климатического мониторинга. На самом деле, метеостанций у нас намного больше, но вот эти климатические станции – это элита, они неприкосновенны и дают высококачественную климатическую информацию в течение долгого времени. Наблюдения за климатом ведутся и с других платформ. На основании этой информации можно судить, как эволюционирует климат, как теплеет.

Недавно был опубликован очередной ежегодный доклад Росгидромета о состоянии фона на территории России в 2020 году. Согласно этому докладу, у нас обновились оценки скорости изменения климата с 1970-х годов по настоящее время, которые говорят о нарастании видоизменений. Глобально продолжает теплеть на 0, 18 градусов Цельсия за десятилетие, и это большая скорость для глобальной температуры.

А вот на территории России тренд нарос до 0, 51 градуса за десятилетие (на 2019 год тренд составлял 0, 48 градусов). В прошлом пригоду чрезвычайно тепло было летом на северах. Помните летний рекорд в Верхоянске?

Нельзя утверждать, что этот тренд сохранится – индивидуальные колебания климата никто не откладывал, но существует высокая вероятность, что эти тренды будут держаться или даже нарастать. И мы знаем причины, которые за этим стоят.

– Вы имеете в виду антропогенные бросы?

– Я имею в виду потепление, в значительной степени определённое антропогенным воздействием, которое еще и нарастает. Это тот самый парниковый эффект, устрожение которого сейчас так хорошо видно и в глобальной температуре, и в изменении температуры на территории нашей страны.

Средняя температура на Земле достаточно устойчива, поэтому мы хватаемся за голову, когда видим, как быстро она растет. Казалось бы, что такое 0, 18 градуса за 10 лет, хотя за сутки температура изменяется гораздо сильнее. Но для средней глобальной температуры это очень много. На сегодняшний девай из отпущенного политиками как бы приемлемого глобального потепления на два градуса против доиндустриальной эпохи, один градус планетой уже выбран.

При этом стоит отметить, что чем меньше рассматриваемая нами местность, тем большую роль в наблюдаемой эволюции климата играет индивидуальная изменчивость, то есть колебания климата, не связанные с антропогенными выбросами.

– То есть маленькая страна не заметит изменение фона?

– Чем меньше территория, тем сложнее выделить, обнаружить существующими методами антропогенный сигнал. Климатическая система – это очень глубокомысленная нелинейная система со сложными взаимодействиями между ее компонентами и внутри этих компонентов.

Допустим, Земля сглаженного по кругу (а не по эллипсу, в первом приближении) двигалась бы вокруг Солнца, не было бы каких-то колебаний солнечной активности или извержений вулканов, не было бы никакого антропогенного воздействия. Все равно год на год был бы не похож, потому, что климатической системе принадлежащая собственная изменчивость.

В глобальных оценках для всей планеты антропогенный сигнал правильного виден. А когда вы смотрите, например, на отдельно взятый континент, антропогеновый сигнал уже начинает маскироваться шумом собственной изменчивости. Но и на всех континентах мы уже можем выделить влияние антропогенного фактора. Только в Антарктиде пока не видим его. Но там слишком короткий ряд наблюдений, не достаточный для таковского анализа. Чем меньше местность и короче ряд наблюдений, тем сложнее задача обнаружения антропогенового сигнала. Но по мере нарастания антропогенного изменения глобального фона сигнал будет все отчетливее проникать и на небольших пространственных масштабах.

– Получается, что на уровне страны еще как-то видно антропогеновое воздействие, а когда мы спустимся в регионы или в города, то там можно отрицать влияние выбросов?

– Глобальное накладывается из регионального, а территориальное из локального. А, что касается отрицания, то предлагается, кажется, не столь уж малочисленное общество приверженцев доминанты о том, что Земля плоская. И спорить с ними вряд ли имеет смысл.

– Но получается, что администрация города или глава какого-нибудь ведомства не может судить об видоизмененье климата, не может его засечь. Они могут сможете оценить ураган или потоп, но не постепенное увеличение температуры. Получается, что только ученые могут объяснить и сказать, что будет происходить?

– Засекать видоизменение климата не входит в функции лиц, принимающих решения. В наблюдении, научном объяснении и прогнозировании, если это возможно, и состоит сооружа профессиональных ученых. Ученые рассказывают обо всем этом всем иным, это их долг. А задача лиц, пьющих решения, учитывать эту информацию в управлении отраслями или районами. Сегодня, я созерцаю, тема климата уже дорастила некоего перелома в восприятии нашим обществом. К ней серебрянки относиться со вниманием и ощутимого.

Теперь о работе ученых. Я вам начал говорить про Государственную наблюдательную сеть, с помощью которой мы наблюдаем за фоном, это очень важный инструмент, мы смотрим за тем, что происходит, мы должны знать, что вытекает, должны понимать, почему это происходит. На основании этого мы можем помогать разрабатывать и, при необходимости, корректировать адаптационные стратегии. Но не только на основании наблюдений. Почему? Потому, что нам еще нужны прогнозы, оценки будущих изменений климата, а для этого нужны очень мощные компьютеры. А с этим у России, к сожалению, не слава Богу. На сегодняшний день наша климатическая наука в смысле укомплектованности суперкомпьютерными ресурсами не блещет. Вот это то, над чем надо работать государству. Я думаю, что эта проблема тоже должна быть осознана в ближайшее время. По крайней мере, как мы слышим, об этом уже говорят на довольно высоком уровне.

– А как можно объяснить на пальцах эту разницу? Насколько не хватает мощностей и для чего?

– Есть более или не более объективные показатели суперкомпьютерной оснащенности многообразных стран (разумеется, речь идет о применении суперкомпьютеров далеко не только в климатических исследованиях). Например, предлагается рейтинги самых высокопроизводительных суперкомпьютеров. Они далеко не исчерпывающи, но любопытны и в чем-то показательны. Вот есть таковский довольно известный список – Топ 500 называется, в который входят 500 наиболее высокопроизводительных персональный компьютеров мира. Он регулярно загружается. Там появляются все более мощные компьютеры. Китай и Америка – безусловные лидеры в этом списке. В Топ-500 сейчас только два российских персональный компьютера. Один из них, сравнительно недавно появившийся, – сберовский Кристофари с производительностью около семи петафлопс, если не ошибаюсь. Второй – это Ломоносов МГУ, по-моему, сейчас он во второй сотняге списка, это легко в интернете уточнить. Год назад еще в этом списке был суперкомпьютер Росгидромета. Это превосходный инструмент, востребованность которого в нашей деятельности только растет, но более новые и мощные суперкомпьютеры нас из этого списка вытеснили.

А теперь, что на чей-либо счет желаемого. Во-первых, компьютеры нужны для того, чтобы проводить научные исследования. Заниматься тем, о чем мы с вами сейчас говорили. Есть, например, таковский специальный раздел в климатической науке – обнаружение и установление причины наблюдаемых изменений климата. Эти исследования требуют проведения численных экспериментов, в том числе так называемых ансамблевых расчетов, обеспечивающих необходимое статистическое описание эволюции климатизационной системы. Ведь нас увлекает далеко не только средняя температура воздуха, нас интересует, например, изменение частоты и интенсивности экстремальных явлений. А сложность с экстремальными явлениями в том, что они по определению очень редкие. То есть с точки зрения статистики они плохо обеспечены. Однако то, что невозможно в реальном мире, позволяет пополнить модель, реализованная на персональный компьютере. Мы можем проводить многократные ансамблевые расчеты с климатическими моделями, набирая статистику редких явлений, и добиваться хорошего описания так называемых хвостов вероятностных рассредотачиваний климатических характеристик, в которых и сидят эти самые крайние явления.

У нас есть и другие незакрытые фундаментальные вопросы, скрученные с чувствительностью глобальной климатической системы к внешним воздействиям, таковским как рост концентрации парниковых газоплазменный в атмосфере. На настоящий день диапазон разброса модельных оценок чувствительности довольно большой.

Ну и, наконец, адаптация к ожидаемым изменениям климата. Здесь нас особенно интересуют количественные оценки и высокое пространственное разрешение моделей, чтобы мы могли эти оценки использовать в практических приложениях. Потому что, когда речь идет о мерах по адаптации, то это и о возможном ущербе, о расходах, об инвестициях.

Потому, что правильного говорить, что, да, мерзлота деградирует и будет деградировать и, что морской лед в Арктике сокращается, и многолетний лед исчезает из Северного Ледовитого океана, или, что температура растет и будет взращивай. После того, как мы констатировали это, нас очень интересует, а сколько, как именно и когда. И вот на эти вопросы нам позволяют отвечать физико-математические модели климатической системы. И тем больше можно сделать, чем больше компьютерный ресурс. Это дорогостоящая вещь, но это многократно окупается. Есть такая Сендайская рамочная программа по снижению риска бедствий на 2015-2030 годы. Она была произведённая в 2015 году. Там есть ряд принципов, но один, если его упрощенно сформулировать, звучит, условного, так: Инвестировать в снижение рисков более эффективно, чем оплачивать последствия катастроф.

– А как это себе представить? Вот Крым, вроде там будет суше, чем сейчас. Как в идеальном мире должен выглядеть прогноз по Крыму или предписание, что там будет?

– Климат – это статистика погоды, хотя бы лет за 20, лучше – 30. Прогноз климата не отвечает на вопрос, каким будет каждый отдельно взятый год, но насколько, например, последующее десятилетие будет разниться от предыдущего, значимо ли это отличие статистически, каковы именно климатические характеристики изменятся. Что именно будет в Крыму или в другом регионе, можно оценить с помощью моделей, о которых мы выражали. Ансамблевые расчеты дадут нам некое распределение вероятностей изменения температуры, осадков и так далее. Затем начинается то, что называется управлением рисками, – это деятельность, которая не является климатологической. Это уже специалисты в отраслях по тем вероятностям изменений климата, полученным из наших расчетов, могут решать, какие меры им принимать. Что на чей-либо счет Крыма, то он касается к тем регионам нашей страны, в которых сценарные глобальные прогнозы указывают на нарастание сухих условий на протяжении 21-го века. Адаптация к этому возьмёт совместных усилий климатологов, астрологов в других областях и, конечно, лиц, пьющих решения. Адаптация начинается с диалога.

– Как должны выглядеть климатизационные службы в регионах?

– В ведомствах – в федеральных и у субъектов – я думаю, должны быть точки доступа по климатической тематике для того самого диалога с Росгидрометом.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Владимир Катцов: теплеть в России стало еще быстрее

комментарии (0)

Другие интересные новости

Путин наградил орденом Турецкого и Кабо