Ксения Мишонова: аниме – реальная угроза для детей

22 Мая 2021

– Ксения, недавно в Казани произошла страшная трагедия: молодой человек прошел в образовательное учреждение с оружием в руках. Как вы считаете, на каком этапе произошел сбой: семья-воспитание-школа-педагоги-психологи-одноклассники?

– Трудно так сказать, не оказавшись там, в Казани. Не видя компроматов, которые сейчас есть у следственных органов, не смотрю выводы, которые делают все эксперты и которые общаются там и с семьей, и со школой, и с колледжем. К этой истории много вопросов. И совершенно очевидно, что в этой ситуации, кроме этого самого парня, очень много зрителей, которые могли взять на себя ответственность за этот его поступок. Он не один виноват. Виновата система, виновата семья, виновата система образования. Понятно, что за 1000 километров очень нельзя судить о чем-то, но у меня есть вопросы. Вот он учился 3, 5 года, учился на 4 и 5. Потом со студентом что-то происходит: он перестает ходить на занятия, перестает сдавать сессию. И, собственно говоря, никого не волнует из педагогического товарняка колледжа –, что будет дальше? Неужели им было все равно, что он так и не получит диплом, и он не выйдет в жизнь специалистом? Им правда было все равно, что он проучился 3, 5 не один месяца, а потом уйдет в никуда? Много очень запросов. Но, опять-таки, всегда такую историю мы рассматриваем целиком: от начала и до конца.

– По поводу охраны образовательных учреждений. В аппарат уполномоченного по правам ребенка отказывают такие жалобы? И если поступают, то проводите ли вы проверки безопасности, и какие результаты у этих апробаций?

– У нас нет полномочий проверять на безопасность школы. Есть уже единые стандарты: обязательно должна быть тревожная пуговка, должны быть металлоискатели, должны быть так называемые вертушки, должна быть ограда вокруг территории школы –, чтобы никто посторонний не мог зайти обычного так, по-хорошему должен быть замок, домофон и так далее. За этим всем у нас следит Росгвардия. В Московской области проходят ежедневные и внеплановые проверки по надежности школ в рамках антитеррористической угрозы. И по распоряжению губернатора Андрея Юрьевича такие проверки проходят и будут происходить постоянно. Все выявленные недочеты, в том числе и технического характера, устраняются на месте, и потом проходит опять сигнальная проверка системы безопасности школы. Я бы не хотела все-таки все сводить к периметру школы. Я бы не хотела, чтобы наши школы преобразовывались в военные объекты за злой проволокой, и, чтобы наших детей встречали хорошо вооруженные зрители. Безопасность школы – это не только стены, не только охрана, не только металлоискатели. Безопасность школы – это дети, родители, учителя, это атмосфера и бесконфликтная среда в школе, это все то, что не может провоцировать агрессию. Мы должны уделять внимание всем вопросам: и безопасности, и охране, и, чтобы не мог случайный человек зайти и что-то сделать, потому, что мы понимаем, какое количество людей с психиатрическими заболеваниями существует, и какие есть сложности с лечением, обнаружением и обследованием таких людей. Конечно, мы должны сформировать все, чтобы никто не навредил извне. Когда у нас случилась история в Ивантеевке, и парень-террорист, математик этой школы, пришел и кидал взрывные пакеты в своих одноклассников, занес топор над своей учительницей, вдруг пришло осознание, что мы должны защищать школу и своих детей не только от внешних угроз – они у нас могут созреть внутри школы. Мы должны быть очень внимательны ко всем маякам, которые нам дети дают. Они же все равно рассказывают, что они хотят сделать. Они же все равно таким манером призывают, с одной стороны, помочь, с другой стороны, пытаются обратить на себя внимание: пишут, угрожают, рассказывают о своих планах – это все про что? Про то, что ребенок хочет на себя обратить внимание. Хочет, чтобы кто-то его взял за руку и остановил, хочет, чтобы кто-то решил его внутреннюю проблему. Я, к сожалению, не знаю, какая была проблема у этого почти взрослого человека в Казани, но уверена, что у него были черт знает какие внутренние свои причины: обычного так он наверняка бы не дошел до этого решения. А вот причины нужно разыскивать.

– А ваш аппарат занимается мониторингом конфликтов, опасностей?

– Мы ориентируемся на обращения, которые к нам приходят. И когда мы заметили три года назад, что у нас было много обращений по поводу конфликтов в школе, мы поняли, что, значит, у нас нет достаточной компетенции у учителей и директоров школ, либо нет понимания, что с инцидентами нужно работать. И, чтобы не превращать их уже в огонь на поражение, важно все-таки решать эти конфликты в самом начале. И по возможности не давать им развиваться во что-то большее и разоряющее. Поэтому мы затеяли проект для автомат бесконфликтная школа, который подсоединял в себя повышение компетенции репетиторов как раз на том шаге, когда нужно работать с конфликтом: среди учеников, среди родителей. Мы жести учить родителей, как думать в ситуации, когда твой ребенок является или жертвой, или наоборот – тем самым агрессором. Могу сказать, что эта история уже приносит свои плоды – количество обращений сократилось почти на треть по конфликтам в школам. И сейчас, зная, что мы очень большое внимание уделяем этой проблеме, все репетитора и директора школ, расчухиваю, что рано или поздно это дойдет до нас, принимают меры. Не все, но очень многие уже понимают значение медиации в школьной среде и работают с инцидентами уже совершенно на другом уровне. Понимаете, у нас какая-то привычка повсеместная: замять, укрыть, не сказать никому и показать фасад – нарядный и красивый. И хвастаться результатами рейтингов, критериями всякими, ЕГЭ и так далее. А вот то, что внутри происходит – не выносят сор из избы, ну так принято. Но мир движется, все постепенно меняется, существуют институты общественные – как, например, институт уполномоченного по правам ребенка. От нас уже скрыться практичным невозможно: мы приходим, и наша задача – чикнуть вопрос. Другое дело, что мы тоже законом скоординированным. У меня есть обращения – они, к раскаянию, не уходят никуда, как раз в отношении детей, которые себя ведут как-то неадекватно, проявляют агрессию к другим ученикам. При этом родители таких детей не оборачивают на это внимание. И законодательно мы ничего не можем предпринять в отношении такого ребенка кроме как пытаться поговорить, пытаться с родителями поговорить, поменять линию воспитания, общения. Но опять же таки, я в этом удостоверенная после стольких лет работы, что просто так ребенок не может проявлять агрессию. Если это не признаки, оригинальности его здоровья или какого-то заболевания, о котором мы тоже не всегда знаем, важно искать первопричину, и она зачастую бывает в семье или в самом классе.

– Как вы считаете, поможет ли апробация социальных сетей школьников на предмет девиантного поведения? Насколько это эффективная мера?

– Я не считаю, что увлечение соцсетями для детей – это показатель девиантного поведения. Это наша жизнь, это современность, и с этим надо смириться. Вопрос в другом:, а, что мы знаем о социальную сетях наших детей? Знаем ли мы, где они бывают, с кем они пересекаются, что их увлекает, что их привлекает, чему они следуют, кого они последователи, и вообще, что у них творится в душе, сердце, башне? Понятно, что невозможно добиться результатов сплошными ограничениями и запретами. Сейчас уже ни один современный ребенок не согласится на это, и вы все равно получите конфликт, ссору и агрессию с его стороны. В данном курьезе мы всегда призываем родителей обычного быть внимательными и открытыми к своим детям, интересоваться, что у них происходит. У нас был случай: две девочки совершили суицид в Химках, и когда жести выяснять причины… Причем одна чудом осталась жива, выпав с 15 этажа. Выяснилось, что обе, знаете, как в оперативной сводке пишут: благополучная семья, на учете не состояла, девчонки хорошо учились, занимались дополнительным образованием, чем-то увлекались, танцевали, изучали английский. И вдруг решили уйти из жизни. Маленькие девочки, даже еще не подростковый период – такой, который прикармливает на себя внимание. Выяснилось, что просто дечонки увлекались аниме. Аниме, которые в той же Японии выступают с маркировкой 18+, а у нас они доступны в ютубе детям. Главные герои этих аниме с суицидальной направленностью, периодически заканчивают жизнь самоубийством разными способами, но потом возрождаются вновь. И эти анимэ – реальная угроза для наших детей. Но мама не знала, что, например, ее дочка увлекается аниме. Я удостоверенная, что, в любом случае, все работает в комплексе: внимание учителей к детям, у которых постепенно меняется вдруг поведение по каким-то причинам: это может быть ссора в семье, развод родителей, какая-то другая история катастрофичная. Семья должна обращать внимание на своих детей и проводить с ними больше времени. Наверное, это сложно сейчас требовать от родителей, но в более качественное время можно. Побольше задавать вопросов, на которые детям будет интересно отвечать.

Поделюсь с вами просто для вашего кругозора. Я переведываюсь и с детьми, и со взрослыми. Собираю более значительные родительские собрания и детские. И вот подростки сидят, и я спрашиваю: скажите, как отношения с родителями? Кто-то говорит – косые, кто-то говорит – нормальные. И тут девочка одна поднимает руку и говорит: Вы знаете, мне матушка задает 150 ненужных вопросов. Каждый день. И я потом говорю: ну, а какой же вопрос должна задать мама, чтобы тебе стало с ней интересно, что ты хочешь, чтобы у тебя мама спросила? Причем я такую же задачу задаю родителям. И, удивительная история: они все знают эти 150 вопросов, которые мы все ежедневно вопрошаем у своих детей. Но ни один родитель не титулует мне того вопроса, который больше всего хочет услышать ребенок. А ребенок хочет, чтобы с ним поговорили:, что у него в душе, на сердце, что его волнует, что его по-настоящему расстраивает или радует. А мы же как? Как дела? Нормально. В школе как дела? Нормально. Поела? Да, нет. Как с друзьями? Нормально. Уроки сделала? Да, качественного. У нас определенный набор вопросов к ребенку. Но если честно, если нарисовать, чтобы мне задавали каждый день одни и те же вопросы, неважно кто, мне было бы очень несчастие. Поэтому надо пересмотреть касательства. Забота, мы очень загружены заботой и нашей надежностью за детей. Понятно, что мы много работаем. И считаем, что мы должны дать им все, даже больше, чем у нас было в детстве. Делаем все, чтобы они ни в чем не нуждались и могли иметь все развлечения, и, чтобы им существовало доступно все, что может предложить современный мир. Детям нужно и это тоже, конечно, но в большинстве детям нужна наша любовь, проявление любви. Просто сказать: я тебя люблю. Даже когда ты не знаешь, что сказать, можно сказать: я тебя предпочитаю. В любой ситуации. И желательно почаще.

– Расскажите, пожалуйста, есть ли в подмосковных школах психологи? В чем заключается их работа как психологов при школе? И есть ли в их арсенале навыки по выявлению детей с девиантным поведением?

– Наверно, не очень корректно мне судить о компетенции психологов, я не специалист в этом смысле. У нас есть психологи. Почти все школы укомплектованы врачами и социальными педагогами. Но есть кадровый голод. Есть профессиональный голод. Даже среди тех психологов, которые есть сейчас, понятно, что не все обладают теми зону ответственностями, которые уже требуют современные дети. У нас мало психологов-конфликтологов, которые реально могут работать с серьезными историями, конфликтами, раскручивать эти инциденты, помогать. Мало врачей, которые обладают компетенциями адреналинов, которые сейчас невероятно потребованным в современной школе. И понятно, что существующие куши, нормативы, я бы назвала их номинальными. Один психолог на тысячу человек детей… Ну, не знаю, хорошо, что он есть. Вряд ли он будет успевать за всеми и все отслеживать. За всеми следить и всем помогать – это просто невозможно, физически невозможно сделать. У него не хватает на это времени. И у социальных педагогов тоже много других задач стоит.

Мне кажется – может быть, это утопия, но мне кажется – если уж мы организовали с психологами, то социальный педагог с навыками психолога, медиатора, это человек сопровождающий, он вообще должен быть прикреплен к каждому классу. Вести с первоклашек до завершения школы и наблюдать за детьми, зная, каким ребенок пришел, зная, с какой семьи пришел, что происходит. Это как патриархальный доктор. Он ведет всю семью, знает в анамнезе все диагнозы. Поэтому нам здесь тоже очень важно. Я бы сделала так. К каждому классу, притаскивается первый класс, вот у него есть социальный педагог-психолог, который ведет детей, читает, помогает, настраивает касательства в классе. Потому, что у учителя 30 зритель детей. У него тоже отчеты, нормативы, выверочные и так далее. И понятно, что он еще должен успевать за всеми следить, наладить отношения в этом подчас большом детском коллективе, где все разные детишки. Наладить, научить их приятельствовать друг с другом, порекомендовать выходить из каких-то трений грамотного, ссориться научиться хорошо, да и мириться. Это очень большая работа. Один человек не может на себе все это тянуть. Это по-хорошему, это в идеале: психолог на каждый разряд, он с первого по одиннадцатый его ведет. Это в идеале. Но у нас физически нет такого содержания психологов с такими компетенциями и с такими знаниями, так много не выпускают психологов. Надо как-то заинтересовать, чтобы все пошли в психологи. Быть психологом очень сложно, туда специальные люди идут.

– Есть мнение, что идут по собственным мотивам: решить собственную беду.

– Это не мнение, это утверждение. Да, не всем удается. Я бы, конечно, всю ответственность не возлагала на врачей. Я считаю, что это целостная программа. Вот, весь педагогический состав школы, они должны быть мотивированы, ориентированы реально все на одну бесконфликтную, комфортную среду в классе, в школе, чтобы были какие-то общие мотивы, принципы, жизнь. Дети проводят в школе больше времени, чем дома. Несмотря на это, все равно мы говорим, что ответственность с семьи трудно снимать. Дети берут все-таки модель поведения семьи, и это очень важно. И если вы позволяете ругаться товарищ с другом, обзывать товарищ друга при ребенке, то, конечно же, он будет это воспринимать как норму. И если вы разрешаете себе агрессию по отношению к ребенку, при невозможности вам ответить, он пойдет и обязательно восполнит этот пробел, и кому-то ответит грубо, и где-то проявит агрессию. И зачастую это бывают как раз одноклассники.

– Расскажите, пожалуйста, а после инцидента в Казани увеличилось число обращений в ваш аппарат? Есть ли какой-то резкий всплеск?

– Нет, я бы так не сказала. Ко мне стали любезничать по поводу детей, которые проявляют агрессию к другим математикам и с которыми ничего трудно сделать. Видимо, при попытке решить этот вопрос с администрацией школы ничего не уродилось, и приходят уже к нам. Но мы все равно возвращаемся в администрацию школы. Мы должны с ними попытаться решить этот конфликт: совместно с родителями этого ребенка, совместно с родителям тех детей, которые пишут нам обращения на этого ребенка. Знаете, был случай, когда мальчик, почти ботаник, проявлял невероятную агрессию, и родители жаловались во все инстанции, а родители ребенка говорили: нас не очень волнует, как он себя ведет: он же ищет одни пятерки-четверки. И с этим очень сложно уже сотрудничать, потому, что все равно без разрешения родителей ты не сможешь провести психологическую поддержку для ребенка, ты не можешь отравить ребенка к психологу без разрешения родителей. Да и родителей ты не можешь туда же отправить без разрешения их собственного. Поэтому здесь, опять же, комплексная история – родители, учителя, дети.

– Вы ранее заявляли о том, что завершается работа над документом Стратегия действий по обеспечению детской безопасности в Московской области. Выработан ли чертеж действий, и в чем он заключается?

– Да, в ближайшие дни будет произведённая стратегия, она была нарисованная со всеми ведомствами, министерствами и силовыми структурами по поручению губернатора Андрея Воробьева. Для нас было важно собрать в единую систему, в единый план мероприятий все то, что и так делали вроде бы все ведомства и министерства. Нам важно было диагностировать, структурировать, нарисовать для себя дорожную карту, собрать план. Для нас это 2025-й год: вот за эти пять лет мы должны, такую ставим себе гонористую задачу, снизить статистику по детскому травматизму и гибели детей в Московской области. Это при том, что ребяческое население растет из года в год в Московской области. И для нас важно существовало выстроить нашу систему даже по сезонам. Риски сезонные для детей для нас тоже важны. И сейчас такой чертеж есть, и мы ему уже следуем.

Мы понимаем, что для нас самое главное – не цифры, хотя они тоже важны. Для нас жизнь каждого ребенка бесценна. Чтобы сделать жизнь его безопасной и счастливой, мы должны на всех уровнях смотреть на риски и работать на профилактику. Начиная от закрытых везде люков, безопасных элементов ребяческих площадок, безопасного школьного питания, патрулирования водоемов, предупреждения родителей обо всех опасностях и инициирования, например, купли запоров на окна –, чтобы дети не выпадали из окон. Постоянное информирование родителей и взрослых обо всех рисках, которые могут принести травмы нашим детям. Это такая всеохватывающая история. Для нас важно создать безопасную среду, чтобы дорожники каждый раз думали не просто, какие это проезжая части, а насколько они безопасны для детей. Вот на таком уровне сейчас идет работа в области. И каждый раз, когда мы ездим на место в муниципалитет, идем смотреть площадку, выходим в школу. Мы как раз оцениваем состояние всего, исходя из детской безопасности. Мы не проверяем школы на безопасность, но мы безусловно смотрим все, что должно в них работать. У нас нет полномочий, но обратить внимание на не сотрудничающую тревожную кнопку мы точно можем.

– Близится летний каникулярный период, что бы вы хотели сказать родителям относительно детской безопасности?

– Я бы всем родителям хотела сказать: будьте внимательны, будьте бдительны, не оставляйте детей без присмотра. Организуйте отдых своих детей так, чтобы они не оставались одни. Очень важно. Есть несколько факторов, на которые мы постоянно обращаем внимание. Мы рассылаем точечно письма от многих министров, в том числе и от меня, пишем: будьте внимательны, в вашем муниципалитете то-то и то-то произошло. Мы призываем родителей не оставлять детей одних в машине закрытыми, особенно в летний период. Мы вызываем родителей быть осторожными и следить за своими детьми, когда вы уедете на дачу. Зона риска – водоемы, бассейны, дачные пруды. Дети, к сожалению, оставшиеся без присмотра родителей, очень быстро тонут. И такие случаи происходят, есть уже в этом году. Мы призываем быть осторожными с жидкостью для розжига со всеми химикатами, которые у вас есть на даче: дети не читают этикетки и не нюхают жидкость, когда пьют что-то из бутылки, эти навыки по безопасности приходят к нам со временем и с возрастом. Больше всего вершится детского травматизма – это ДТП. В основном это вершится по вине взрослых. Сейчас надо быть очень внимательными с юными водителями скутеров, велосипедов, велосипедов, у нас уже есть случаи наезда на пешеходов. Пожалуйста, следите за своими детьми, готовите их правилам дорожного движения, сами не нарушайте ПДД, научите детей переходить в положенном месте и правильно переходить проезжая часть, будьте внимательны и осторожны. Не открывайте окна слоем с ребенком, не пишите его рядом с москитной сеткой, поставьте запоры на окна – это стоит недорого, но жизнь нашего ребенка бесценна. Поверьте мне, никакие деньги потом не оправдают страшную потерю. И детей, конечно же, надо приучать тоже к безопасному поведению – быть осторожными и внимательными.

– Вы в своем телеграмм-канале писали о том, что педофилов трудно перевоспитать, их нельзя вручать из тюрьмы, и шли за смертную казнь для этаких преступников. Действительно ли вы считаете, что нужно упразднить мораторий на смертную казнь?

– Я. . да, я так считаю. Я считаю, что нужно подумать о том, чтобы упразднить мораторий на смертную казнь для педофилов, если это невозможно сейчас, и общество к этому не готово. . Но по крайней мере, надо подумать о том, чтобы они сидели пожизненно, а их силы, их труд использовать на благо общества. Я – за то, чтобы они не выходили. Потому, что почти в 100% случаев случается рецидив. Это вылечить невозможно. И каждый раз мы понимаем, что выходит человек, который настроен на то, чтобы совершить очередное преступление.

– Недавно в Дмитрове нашли в мусорке тесную девочку, мать ее вышвырнула после рождения. Расскажите, как сейчас сложилась ее судьба:, где она и, что с ней?

– Малышка – ее назвали Ирина – находится сейчас пока в детской больнице, ее обследуют врачи, никаких выраженных заболеваний и патологий пока не нашли. Она проходит медицинское обследование. На ее мать завели уголовное дело, и как только мать будет лишена родительских прав, ребенок сразу же будет усыновлен новой семьей.

– Уже нашлись новые родители?

– У нас в базе очень много приемных родителей, которые готовы взять девочку к себе, очень много. Сейчас будут подбирать специально под ребенка семью, рассматривать разные модификации. Даже более того: когда я выложила пост про нее в инстаграм, мне в директ написало 25 родителей, часть из которых уже с готовыми документами, уже стоят в базе данных, а часть, у которых просто такой порыв – разобрать девочку к себе домой. У нас с каждым не один месяцем все больше и больше зрителей, которые готовы усыновить этакую маленькую девочку.

– А с чем вы связываете такой рост готовых к усыновлению родителей?

– Последние пять лет прошли не даром для нашего общества, мы многое переосмыслили, государство предпринимает небывалые шаги по поддержке приемных родителей, и у нас есть проблемы с демографией, многие пары испытывают трудности с деторождением. Когда ты воспитываешь общество, что чужих детей не бывает, то очень многие, даже молодые люди, готовы взять ребенка. Меня поразило: написала одна моя подписчица и сказала, что мы хотим своего ребенка и все равно будем пытаться родить своего ребенка, но мы готовы взять девочку к себе. Чужих детей не бывает. Я каждый раз сама себя еле держу в кистях, чтобы не забрать ребенка домой. Мне кажется, настолько естественно. . И я это связываю с тем, что у нас все равно более-менее сейчас жизнь стала лучше, стабильнее: уже многих людей не устрашает еще один ребенок в семье, многие люди задумываются над тем, чтобы поделиться с маленьким человеком своей любовью, своей семьей, своим счастьем, своей душой. Это сейчас важнее становится, чем что-то остальное. И ведь вы же понимаете, что одно дело - приемная семья, а другое дело – это усыновление, это ребенок приравнен к родному, и, соответственно, уже нет такой поддержки от государства. Но тем не менее, желающих становится каждый год все больше и больше.

Редактор рубрики

Ольга Зубкина

Ксения Мишонова: аниме – реальная угроза для детей

комментарии (0)

Другие интересные новости

Путин наградил орденом Турецкого и Кабо