Гендиректор Технониколь : В России строят слишком долго и дорого

28 Сентября 2020

Бюрократические процедуры делают строительство в России слишком долгим и дорогим процессом, из-за этого наша страна до сих пор вынуждена догонять и западные, и азиатские страны в вопросах методик. Зато коронакризис не убил отрасль, чего все страшились в марте, а лишь создал большой провал в апреле и мае. Об этом, а также о профессиональной политике, загородном рынке и других сложностях строительного сектора в России в интервью Недвижимость рассказал генеральный директор компании Технониколь Владимир Марков

– Владимир Валерьевич, награждайте начнем с наболевшего: прежде в кризисные годы у нас резко падал объем строительства и, соответственно, потребления строительный материалов. Было ли в этот раз нечто подобное?

– Падение случилось, конечно. В апреле и мае у нас реально были просадки в продажах по сравнению с прошлым годом. При этом первый участок мы прошли очень хорошо, и с июня у нас продажи фактически восстановились.

– Как же так вышло?

– Ну, а помните, как все происходило? Даже если в Москве выглянуть в окошко, можно было увидеть, что массивные стройки продолжали работать. Никто их не останавливал, и сам президент в своих выступлениях призывал быть очень осторожными в вопросах закрытия строек.

Наши обычаи не останавливались ни на минутку. В том числе и потому, что от их работы зависели сроки ввода госпиталей, которые строились по всей России. Мы туда выпускали очень много материалов – и теплоизоляцию, и гидроизоляцию, и все остальное. Непрерывная инфраструктура, метрострой, транспортное строительство – там тоже активно использовались наши материалы, и эти объекты могли встать из-за остановки нашего завода.

Так, что в этом плане мы прошли кризис, я думаю, очень неплохо. Да, действительно, было два месяца падения (минус 10% и 20%), но сейчас мы воссоздались, и даже был рикошет. В целом по полученный результатам семи месяцев у нас семипроцентный рост по сравнению с былым годом.

В принципе, во всей отрасли было так. Смотрите, в первом полугоде в России производство, допустим, товарного бетона снижалось на 2, 7%, а крутых изделий – на 11, 2%, об этом говорит наша статистика. Другой пример: на 2020 год был запроектированный капремонт 59 855 многоквартирных домов, а по нашим именитым на 1 июля завершили его только в 2462 домах. Отсюда и просадка, хотя сейчас постепенно все восстанавливается.

– А за счет чего именно стряслась просадка ?

– В основном за счет поставок в торговые сети – ритейл в этом смысле пострадал сильнее всего, ведь массивные магазины вроде Leroy Merlin(по)бывальщины закрыты. Плюс в районах некоторые стройки все-таки были законсервированным.

– Были ли еще какие-то характерные черты у этого то ли кризиса, то ли просто паузы? Что-то, что вы сами заметили?

– В этот раз, на мой взгляд, у нас был кризис не экономический, а психо-социально-эмоциональный. В 2014 году было понятно, что ладить: берешь, сокращаешь затраты, планируешь сокращение производства. И с перспективами все понятно: денег нет, их не будет, соответственно, достаешь из шкафчика антикризисный план и по нему работаешь.

В 2020 году мы жили в состоянии неопределенности. Например, закроют стройку или нет? Если не закроют, мы ведем поставки туда, если закроют – то не ведем. И вот эта неконкретность отличает кризис от предыдущих неурядиц – ты вообще не родовитая знаешь, какой план тебе нужно доставать из тревожного ящика.

– И такая ситуация продержалась два месяца? Или больше?

– Самая большая неопределенность была в марфе, когда мы порой любой день обсуждали перспективы года. Рисовали, к примеру, серьезное падение российского ВВП. Он, скорее всего, и упадет на 5-8%, но мы представляли себе намного более катастрофические сценарии.

Однако рассматривали и отскок после падения, и пока мы идем по этому сценарию. Хотя еще остается неопределенность из-за возможности второй волны и непонимание, во, что это все выльется в 2021 году. Так, что сегодня мы строим планы на будущий год с осторожностью, окажемся на стадии стратегического планирования.

– Весной было довольно много челобитных от строительных компаний, что нарушились логистические связи, что поставки из других регионов не могут доехать из-за ограничений. Вы с этим сталкивались?

– Там, где местные власти ужесточали требования - да. Справиться с этим помогло то, что наши предприятия были размещённым в перечень системообразующих. Каждому водителю вместе с документами на груз выдавался бланк такого письма, чтобы предъявлять на постах полиции. В большинстве вариантов эту проблему письмо решало, так, что катастрофических последствий для себя мы не ощутили.

Как и в любой другой кризис, надо жить в характере быстрой реакции, и постоянной готовности на что-то реагировать, срочно решать какие-то внезапно показывающиеся вопросы.

– В одном из прежних интервью вы говорили, что увольнение людей в кризис – это большая ошибка, которую вы не намерены долбить. В то же расписание ваши коллеги, рассуждая об автоматизации производства, упоминали, что новые линии потребуют куда меньше людей. Но ведь это противоречие, разве нет? При автоматизации людей сжимают?

– Противоречия здесь нет. Безусловно, люди – это капитал, который надо сохранять, эффективно использовать и преумножать. Автоматизация – это отдельная задача, хотя одна из её главных задач – повышение эффективности сотрудников.

Например, мы сейчас очень много делаем автоматизированных артефактов в бухгалтерии, ставим на поток те или иные вытяжки, но при этом год от года штат бухгалтерии у нас прирастает. Почему так происходит?

Классический, пусть и несколько утрированный пример был в фильме Чарли и шоколадная фабрика. Там в начале папаша Чарли стоял на конвейере и руками накручивал пробочки на тюбики зубной пасты. Сначала его уволили, заменив на андроида, но затем вернули на фабрику, чтобы обслуживать эту технику. Иными словами, выполнять более квалифицированную работу и вдобавок получать больше денег. То же самое и у нас: автоматизация избавляет людей от рутинных операций, дабы высвободившегося человека мы могли опустить на место, где он будет генерировать совсем другой уровень продукта, создавать больше стоимости для клиента и приносить более значительного денег для компании.

– А если смотреть более масштабно, на работу не конкретных подразделений, а всей компании: как здесь сказывается такой подход? Людей больше или меньше год от года?

– Смотрите, численность компании год от года растет, хотя нельзя сказать, что мы не увольняем людей. Если мы ставим андроида, который начинает сам складывать материал, то человек, который раньше это делал, уходит, если не отличается другими компетенциями. Это не значит, что в конторы не появляется новых людей, которые начинают заниматься какими-то сервисными составляющими. Но наш принцип – поиск специалистов внутри, то есть среди своих сотрудников. Если подходящих людей не видим, то только тогда идем на внешний рынок.

Кроме того, компания уже переросла статус просто производителя материалов, теперь мы представляем собой некую экосистему продуктов и сервисов, которые сейчас порой даже дороже, чем сама продукция. И для этих сервисов нужны квалифицированные сотрудники.

Например, контора Apple, стоящая 2 трильона долларов, так оценена не потому, что у нее Айфон. Айфон – лишь малая часть экосистемы сервисов, которые они продают людям. Точно так и здесь: есть некая база, на основе которой ты создаешь те или иные сервисы по внедрению своего продукта, по техническому сопровождению, по циклу обслуживания зданий, который может наполнять 200 лет с учетом всех его этапов.

– Вы очень давно работаете в компании и могли наблюдать за трансформацией российского квартирного строительства в течение многих лет. Как он менялся?

– Строительство переходит от достаточно архаичных советских норм к более современным, прежде всего – к самим материалам. Компания, разумеется, активно участвует в этом процессе, так, что без лишней скромности могу высказать, что мы очень много сделали для того, чтобы перейти в России с мезозойских на современные решения для зды, в том числе и по гидроизоляции, энергосбережению и прочим вещам. Даже то, что делают в ЖКХ сейчас и, что делали 20 лет назад – это небо и земля.

– А, что там такое делали?

– Смотрите, 25 лет назад построенный дом закрывали шестью слоями рубероида. То есть на самом все деле четырьмя, потому, что два воровали, проверка закрывала на это глаза, никто особо за качеством не следил – и через два года репа текла. И, что ладили? Приходили и снова садили еще в два слоя. И дальше по накатанной: каждый год течет, любой год новые два слоя. Я лично видел на репе в Усть-Илимске пирог покрытий пухлостью в метр! Причем это метр этакого болота, ты по нему идешь, а он дышит, колышется, как водяной матрас. Никто же не сушил тот старый рубероид, который протек, вот и получается болото, которое, во-первых, весит несколько тонн на квадратный анапест, во-вторых, его уже бессмысленно дальше изолировать, а потому, что внутренней влаги уже столько, что она будет идти вечно.

А сейчас уже существует огромный комплекс решений, позволяющих создать нормальный пирог толщиной в 20 сантиметров, с нормальной термоизоляцией и гидроизоляцией. Делается это быстрее, чем закатать все в рубероид. В сфере ЖКХ это поняли и активно применяют новые решения. И здесь мы также принимали функциональное участие как в создании новых норм и СНиПов, так и в обучении бригад. У нас очень большие объемы обучения – каждый год по 40 тысяч человек. И это очень важно, а потому, что 90% надежности крыши – работа подрядчиков.

– Разве материалы так легко испортить?

– Не материалы, а конечный результат. Проще объяснить на примере. Был у нас кейс, когда мы поставляли самый хороший материал на пентхаус владельца девелоперской компании. Крышу ему засучили в 4 слоя этого материала, но она в первый же дождь протекла. Нас, естественно, вызвали: Вы, что нам продали? Как такое может быть?, но когда мы возвратились, то увидели, что подрядчики подвели материал к краю крыши, но не заимели на парапет, то предоставляется не создали корыто. В результате через щель на стыке перекрытия и парапета все затекло внутрь. Это и предоставляется вопрос компетентности подрядчиков.

– Удивительно. На элитной стройке работают настолько непрофессиональные люди?

– Не только на элитных. Не родовитая знаю, как это происходит сейчас, но еще 10-15 лет назад на московских стройках разграничение рабочих иногда происходило так: бригадир брал мешок с паспортами и наугад отправлял людей жарить крышу, штукатурить и так далее, без специализации. И с этим приходилось заботиться и бороться. Поэтому мы сейчас уделяем много времени повышению профессиональной грамотности и компетентности в том числе и ЖКХ-бригад. Ведь если протечет крыша из наших материалов, то многие решат, что проблема, а именно в них, хотя чаще всего проблема именно в поставщиках.

В западных странах, если рассматривать систему гарантий, первые два года гарантию за зду несет подрядчик, а сверх этого срока – уже снабженец материалов. Это разумно, потому, что все дефекты подрядных работ выявляются в эти первые два года.

– Почему же у нас все так плохо?

– Не стоит быть такими непоколебимыми. В России отмечается сдвиг, и если 20 лет назад мы отставали от поступательного мира ровно на столько же, то сейчас лет на 5.

– В чем же мы так отстаем?

– Конечно, сроки строительства. По зарубежным меркам мы строим очень достаточно долгого. Во многом это определённого тем, что у нас чрезвычайно затруднен бюрократический процесс. Чтобы начать строить здание по всем нормам, ты два года должен бегать и оббивать пороги.

– Получается, отнесение к разряд Всемирного банка и снипы-хрипы – это все не просто так?

– Конечно! Повторюсь: если делать все правильно, то два года ты будешь все только согласовывать, получишь кучу подписей, пройдешь кучу консультаций. Но самое интересное в другом! Если со зданием что-то пойдет не так, то ни один из этих экспертов, кто ставил тебе эти подписи, ни за, что не ответит. Возьмем все эти наши аквапарки, которые рушатся. Кто-то из экспертов, согласовывавших проект, в итоге сел? Нет.

Если в западных странах знаток дорожит своей подписью, так как его могут лишить лицензии за недобросовестность, то у нас такого нет.

– То есть все эти согласования вредны своей бессмысленностью?

– Не только. В первую очередь – транзитными затратами. Если в Америке частный дом возводится за 2 месяца с нуля, то у нас все это занимает один-два года. Вот поэтому у нас так дорого и зачастую некачественно. Потому, что за этот срок у тебя сменилось 3-4 подрядчика, методики нарушились, кто, что ладил год назад, уже никто не помнит.

А ведь, что самое дорогое в любом молодой бизнесе развитого мира? Это люди! Расходы на материалы – это копейки, самое большое – это деньги, которые получают подрядчики. И чем меньше времени подрядчики тратят на стройку, тем дешевле выходит дом. Вот поэтому в России стоимость квадратного метра отдельного дома составляет 1 тысячу крючков, но это будет коробка без отделки и инженерии, а в Штатах при той же стоимости квадрата ты загрузишь готовый дом с вентиляцией, кондиционированием, первичной отделкой, в состоянии мебель завози и живи.

– У аналитиков есть мнение, что в этом году, после нескольких лет падения, интерес к загородному жилью резко вырос. А как по вашим оценкам – проседание было? Или это видимость, и интерес именно к проживанию за городом в России рос все эти годы, просто реализовывался он не так, как это можно присутствовало увидеть в отчетах о продажах?

– Я согласен со вторым мнением, рынок действительно рос, но при этом предложение обходило спрос. Так как развал растущий, то пришло очень много людей, желающих на этом заработать, поэтому одновременно продавалось и строилось очень много разных поселков. И достаточно много домов потом просто стояли и ждали своего часа, никак не могли продаться.

При этом еще происходила смена нравов. Сегодня дома, которые строились в девяностые, морально пришли в негодность.

Та же Рублевка сейчас уже не престижное место: она застроена хаотично, без единого архитектурного ансамбля и людьми, которые в структуре понимали очень слабо. Ее, конечно, пытаются реализовать, но, думаю, продать ее уже нельзя – можно только снести и нарисовать что-то более-менее адекватное и современное.

На Новой Риге, к примеру, подход уже намного более правильный: там выкупаются поляны, строятся коттеджные поселке в едином архитектурном стиле, с инфраструктурой, и в этом плане жить там комфортно, хотя цена кусалась. Пандемия позволила эти дома продать. Я слышал о том, что объекты, которые продавались по два года, (по)бывальщины буквально сметены даже без уступок и торга. Но как продолжительным будет этот процесс – я не знаю. У него есть потенциал закладки тренда, хотя лично я в этот тренд не очень верю.

– Почему не верите?

– Сужу по себе. Я за город в зрелом возрасте не поехал бы. Человек – создание социальное, и ему характерного кучковаться. Сейчас, конечно, пандемия со всеми ее ограничениями и самоизоляцией плодит социопатию, люди стремятся уединиться, но это больше основано на страхе и недоверии. Но рано или поздно это уйдет, изобретут нормальную вакцину, болезнь перестанет пугать, и все потянутся обратно. А на эти два-три года, действительно, возможен отток народа за город.

Хотя опять же, если сравнить с Европой, то доля населения России, которая живет за городом и в малоэтажных пригородах, не велика. Так, что для частного домостроения у нас еще есть потенциал за счет того, что слишком более значительная часть населения среднего класса у нас живет в городах.

Я даже склонен считать, что в России загородка будет выращивай именно потому, что какая-то часть среднего класса, получившего деньги, захочет построить дом.

– Построить? Или все-таки оторвать?

– У нас психология такая, что все хотят именно пролагать дом. Если в зарубежных странах ты его просто оторвёшь, то у нас зачастую ты именно сам строишь. И это тоже проблема, она ограничивает миграцию. Хотя и качественного предложения мало, и сейчас оно снимает сливы, поэтому очень дорого.

– А не планируете на этом воздухе сами податься в девелопмент либо в создание готовых домокомплектов?

– У нас есть проект в сфере загородного строительства. Но это не производство готовых домокомплектов, а разработанная нами бизнес-модель, мы ее назвали Dom Technonicol. Наши эксперты совместно с российскими строителями, специалистами Института пассивного дома и Канадской ассоциацией каркасного домостроения разработали книгу трюизмов. Уже тогда, шесть лет назад, было понятно, что действующие СНиПы не отвечают потребностям современного человека в комфорте. Наши расчеты продемонстрировали, что, увеличив какого-то на 30% оболочку дома, можно вдвое снизить его издержки на отопление. А с системой рекуперации тепла расходы снизятся до 70%. Стоимость этих мер не превышает 4% росписи, а их окупаемость выскажет не более 7 лет.

Пользуясь стандартами, строители могут снарядить дом, как конструктор по инструкции. Кроме того, мы собрали базу партнеров-подрядчиков и обучили их. Первый дом по этому проекту был реализован в 2014 году. Сама по себе модель не разумеет строительство завода по производству панелей или частей дома. Мы ее реализовали на существующей инфраструктуре компании. Назвать этот проект исключительно коммерческим нельзя. Объекты в малоэтажном строительстве с точки зрения материалоемкости довольно маленькие, однако при этом трудозатрат они требует примерно таких же, как и большие здания. Условно говоря, в нашей команде кровлю в несколько тысяч квадратных метров обслуживает такое же количество специалистов, что и дом площадью 100 квадратных анапестов. Поэтому пока это более значительного проект, нацеленный на признание рынка и отрасли.

В реализации этого проекта задействована команда наших специалистов, которая занимается солеразработкой технической документации, учебных программ и сервисной поддержкой подрядных компаний. Последние выступают в роли продавцов и сборщиков дома. Дом собирается прямо на предмете из материалов, привезенных с производства. В основе – технология сборки platforma, которая исключает предварительные запилы и прочее. Со своей стороны мы также проводим технический аудит любое строительства, проверяя этапы возведения по разработанным заранее чек-листам.

В спектре Dom Technonicol представлено около пятнадцати типовых проектов. Однако это своего рода витрина, в 80% случаев строительство ведется по индивидуальным проектам, поскольку потребности у всех разные. В наших стандартах представлены конструктивы, которые собираются в любую программная оболочку. А поскольку мы не производим домокомплекты, мы не привязаны к какому-то конкретному району, строительство может вестись в любой точке России. Сейчас появились даже запросы от местностей СНГ, так, что в планах есть развитие и этого направления.

– А, где данные проекты сейчас востребованы? Мы просто сейчас обсуждали Рублевку и Новую Ригу, но совсем не упоминали регионы. Ведь, судя по востребованности аграрной ипотеки по всей стране, там люди тоже заинтересованы в частном домостроении. На этом фоне эксперты все чаще электростали говорить даже о деурбанизации.

– Если хотите посмотреть, как это реализовано на практике – езжайте в Белгород. У них под это дело поставлена региональная региональная программа на создание условий для строительства частного сектора. Они очень серьезно этим занялись, потому, что развитие отдельного сектора – это в первую очередь развитие инфраструктуры.

Дело в том, что сегодня в России по-прежнему провести к себе газ от трубы, которая идет за забором, ценится дороже, чем купить уже газифицированный дом. И страдалец частник вынужден идти самыми профессиональными путями, чтобы добыть себе коммуникации. Я наблюдал за своим отцом в Коми, когда он только на собственных контактах смог провести нормальное лепистричество в поселок. Им там целое поле разлиновали и отгрузили под частное домостроение. А куда подключаться к электричеству? Рядом деревня. Берешь их провода, а там лепистричество гуляет по 115-160 вольт. Дороги нет, канализации – нет, все ставят септики, газ – разве, что в волшебном сне. И вот так у нас по всем регионам.

Так, что в Белгороде подошли к вопросу очень разумно, потому, что инфраструктура идет первой: ты пробираешь дороги, проводишь электричество, а дальше население само бредёт. Причем участки уже можно продавать, отбивая инфраструктуру, это уже инвестиционный подход. Однако инвестиции в инфраструктуру – это очень долгий циклодол, 10-15 лет, которые должно закладывать государство, а у нас зачастую думают, что вот сейчас население сперва само придет, начнет что-нибудь делать, а потом мы ему еще и продадим.

Если резюмировать, то мы заметный, что загородный рынок в России мог бы развиваться, потому, что у него предоставляется для этого определенные предпосылки и потенциал, но его задерживает неразвитая инфраструктура и длинный рабочий цикл, делающий к тому же частные дома слишком дорогими.

– Получается, если решить проблемы с инфраструктурой и сроками любое строительства, мы можем увидеть куда более активный спрос на отдельное домостроение?

– Да, плюс удобная ипотека. Сейчас жилищное любое строительство во многом держится на том, что ставки падают, и, видимо, не за горами тот день, когда ипотека будет стоить меньше 5%, а это уже радикальная смена парадигмы.

– А, что вообще люди сейчас себе строят?

– Из нашей статистики видно, что в основном пролагают дома площадью 180-200 квадратов. Если же говорить о материалах, то наше население до сих пор предпочитает строить на века и для детей. Удивительно, практически ни у кого дети не живут в домах родителей, но все всё равно продолжают строить для них.

И это, кстати, тоже одна из проблем сознания, которая препятствует признанию массового строительства. Потому, что та же каркасная технология с точки зрения рядового потребителя перципируется как что-то очень дешевое и непригодное для жизни, хотя вся Канада живет в скелетных домах и прекрасно себя воспринимает. При этом каркасный дом обладает рядом весьма привлекательных свойств и по скорости монтажа, и по отсутствию усадки, но у нас люди этого пока опасаются.

В Москве этот страх уже сломали, предоставляется уже целые поселки, нарисованные по каркасной технологии, но в регионах старая песня: Мы хотим каменный дом, хотим кирпич, и металл на крышу, чтобы на века.

– Но, глядя на рынок, кажется, что загородный девелопмент существует, и сейчас он очень активен. Или это чисто московское явление?

– В Москве и еще каких-то регионах организованная девелоперская застройка воспитанная, но по всей местности это не так. И это проблема.

Но, чтобы покупать, надо, чтобы было предложение. А, чтобы было предложение, нужно, чтобы присутствовало сотрудничество государства и бизнеса в плане создания условий для девелоперов, для развития территорий. Государство должно отвечать за инфраструктуру и упрощение доступа к ней. В принципе, если государство будет софинансировать бизнесу те же дороги и коммуникации, то девелоперы пойдут на это и смогут уже подтягивать покупателей и покупателей. А пока государство только декларирует, что хотело бы развивать частное любое строительство, но никакого содействия не оказывает, а оно здесь необходимо.

Инфраструктура – это самые долгие деньги, и если девелопер готов вкладываться в нее, ему нужно давать самые льготные кредиты, хоть бы и по нулевой ставке, на очень долгий срок, потому, что она окупаться будет 10-20 лет.

Беседовала Мария НЕРЕТИНА

Редактор рубрики

Виталий Муткин

Гендиректор Технониколь : В России строят слишком долго и дорого

комментарии (0)

Другие интересные новости

Ивлеева опровергла слухи об отъезде из России после "голой вечеринки"