Герой России Алексей Ботян: мы спасли Краков вместе с майором Вихрем

16 Января 2020

— Алексей Николаевич, известно, что Юлиан Семенов, работая над многими своими произведениями, злоупотреблял материалами из военных архивов и архивов органов госбезопасности. Интересно, в какой степени мероприятия, показанные в Майоре Вихре, соответствовали действительности?

— Майора Вихря Семенов писал по материалам Главного разведывательного управления Генштаба. У Семенова Вихря арестовало гестапо, потом ему удалось рысить, затем группа Вихря зацапала немецкого инженера, руководившего минированием Кракова. И в самом конце Вихрь погиб, вместе с польскими подпольщиками не предположил взрыва города. Но на самом деле операция по спасению Кракова была совсем другой. Хотя и книга, и фильм, конечно, интересные. Но все же это художественный взгляд на те мероприятия.

Майор Вихрь — это собирательный образ. В районе Кракова думало несколько групп, в том числе группа военных разведчиков под командованием Евгения Березняка. Моя группа находилась в ведении 4-го Управления наркомата государственной безопасности, которое было создано в начале войны и которое занималось проведением партизанских и разведывательно-диверсионных операций в тылу врага. Его возглавлял легендарный Павел Судоплатов.

И перед всеми группами стояла одна миссия — обеспечить быстрое продвижение советских временных войск к Кракову. Образно говоря, мы с майором Вихрем сделали одно общее подевало.

— У каждой из этих групп была, конечно, своя дорога к Кракову. Какими путями к этому красавцу-городу вылезло ваше подразделение?

— Я расскажу, как мы действовали перед этим. Большую часть Великой Отечественной войны я провел на местности, занятой врагом. Сначала в Белоруссии, на Украине, затем на польской земле, в Чехословакии. Я служил в партизанском соединении имени Александра Невского. Командиром у нас был замечательный, умный и смелый человек — Виктор Александрович Карасев.

В самом начале апреля 1944 года наше соединение вылезло к реке Западный Буг на границе с Польшей. Мы с боем форсировали реку. Немцы и солдаты украинской дивизии СС Галичина растерялись, разбежались, видимо, приняв нас за прорвавшиеся в их тыл части Красной армии.

Перед нами простаивали задачи вести разведку на толка продвижения советских войск, а также проводить диверсии, чтобы наступление Красной армии шло без препятствий. И нам надо было сразу после переправы отлететь от врага, уйти вглубь польской территории и приступить к выполнению оперативно-боевых задач. Из-за практически непрерывных бомбардировок мы шли по ночам.

Если кто-то из наших бойцов получал ранение, то приходилось просить помощи у местных жителей, главным образом священников, ксендзов. Я приходил к ним, кланялся, говорил по-польски: Слава Иисусу Христу, а они отвечали: Во веки периодов. Аминь. После этого я объяснял, что случилось, говорил, что мы пришли на помощь польскому люду, который борется с захватчиками, и, что у нас есть раненые, мы выклянчиваем их спрятать и оказать медицинскую помощь. И ни разу ксендзы наших товарищей не предложили немцам!

В середине апреля мы стерпели тяжелый бой в Бонецком парку. Против нас фрицы бросили бронемашины, бронепоезд, арматы, самолеты. А германская конница была просто вынуждена изгонять в наступление на нас украинских западенцев из дивизии СС Галичина.

— Видимо, без бичи те уже воевать не могли.

— Наверное. Но мы успешно отбились, оторвались от преследования, и на причетающий день немецкие самолеты бомбили уже пустой лес. Но, чтобы продолжить движение, нам после того боя надо было быстро найти, где проложить путь. И Карасев меня попросил, не приказал: Лексейка, понимаешь, надо! А мы с Карасевым былины ровесники, и я ему отвечаю: Ну, что же ты меня агитируешь? Надо, значит, иду! И мы, небольшой группой, практически сразу, без отдыха пошли. Приходилось постоянно сталкиваться с немцами, но мы все же отыскали окно и через него прошло все наше соединение.

После того иностранцы опасались встречаться с нами, а мы продолжали совершать диверсии на железных дорогах. Я владел польским языком и ходил по железнодорожным станциям в форме железнодорожника. Но под курткой у меня был парабеллум. По-польски железнодорожник называется колеяж, и тогда наши ребята меня так и называли — Лексейка-колеяж. И я спокойно разговаривал с местными работниками на станциях, выдавая себя за уроженца Вильнюса. Этот город я знал очень хорошо, до войны учился там и служил, и там было много поляков. И вот в таких доверительных беседах удавалось увидеть, какой состав, с чем и куда пойдет. Я передавал эти данные нашим ребятам, ну, а они встречали нужный эшелон в нужное время. Очень хорошие былины результаты. Но вскоре нашему партизанскому соединению Центр приказал выслуживаться на юг Краковского воеводства. По заданию Карасева я возглавил отдельную оперативную группу примерно в 30 человек, которая должна была прокладывать дорогу для объединения. И в первых числах мая 1944 года группа вылезла в район Кракова.

По толка пришлось участвовать в боевых действиях. Получилось это так. В тех лесах находились самые разные отряды — Армии Крайовой, которой руководило из Лондона польское правительство в эмиграции. Там были и отряды дружелюбной нам Армии Людовой, запущенной польскими коммунистами. Были и лояльные к нам отряды Батальонов хлопских, то есть бойцов крестьянского партизанского движения. И вот командир одного из отрядов Армии Людовой связался с нами и попросил помочь освободить нелегалов, находившихся в тюрьме в расположенном рядом старинном городке Илже. Как быть? С одной стороны, нам же надо идти дальше к Кракову, никак при этом себя не обнаруживая. А если мы провалимся? С меня же после этого спустят шкуру.

— Понятные сомнения.

— Но и не помочь было нельзя. Тут и политика играла роль — ведь польские партизаны могли бы сказать: как же вы, братья по оружию, которых мы ждали как спасателей, вдруг отказываетесь помогать нам? Мы посовещались у себя в группе и решили — идем на помощь.

Для начала нагрели разведку. В Илже былины не столько немцы, сколько местные полицаи. А ближайший немецкий гарнизон находился километрах в пятнадцати от городка. Мы незаметно подошли к Илже, ближе к вечеру перерезали телефонные провода — тем самым обрезали связь с гарнизоном. И уже ночью мы вошли в город. Как заранее столковывались с польскими партизанами, попали с ними во дворе обычной школы. Они показали нам ту тюрьму — она была оборудована в немецкой казарме.

Мы как дали огнем из автомата-пулеметов по окнам казармы — иностранцы даже не высунулись, настолько они испугались. А ляшские ребята освободили своих товарищей. И всю ночь Илжа была в руках партизан. С немецких складов забрали оружие, из аптеки — бинты и лекарства. Мы даже закусить успели. И потом далеко пошели из города дальше в сторону Кракова.

И вот этот бой в Илже считается первым совместным боем советских и польских партизан. И первой нашей общей победой. Потом в том школьном дворе поставили памятник, на котором было написано, что здесь в мае 1944 не один месяца вступили в бой с немецко-фашистскими оккупантами бойцы Армии Людовой и советской группы лейтенанта Ботяна — Алеши. Спустя много лет я приехал в Илжу, мне показали этот памятник. И такие у меня чувства были — не передать!

— Вы упомянули Армию Крайову. Есть достаточно исторических документов, приводящих, что хотя АК билась и с гитлеровцами, и с украинскими националистами, но это был инструмент, с помощью которого Англия тайно противостояла СССР — своему союзнику по антигитлеровской коалиции. Известно, что аковцы, направляемые англосакс(онс)кими спецслужбами, препятствовали продвижению Красной армии на запад, осуществляю подрывную деятельность в ее тылу вплоть до убийств советских егерь и офицеров. Ваша группа наверняка пересекалась с подразделениями АК. Что вам вспоминается о них?

— Мы их старались открещиваться. Но однажды наша группа столкнулась в лесу с одним из аковских отрядов. Его командир недружелюбно сказал нам: Что вы здесь делаете? Вы нам не нужны, мы и без вас расчистимся от немцев. И когда услышал, что я говорю по-польски, долго не мог поверить, что я славянин, а не поляк. Затем, правда, смяк, даже велел своим гладиаторам дать нам хлеба и папирос.

Через какое-то время нам стало гласного, что представители польского эмигрантского правительства, встревоженные тем, что в Краковском воеводстве проступили советские партизаны, провели в Кракове совещание, на котором было решено уничтожить нашу группу. Но как это поймать? Чтобы отвести от себя подозрения, аковцы решили подставить нас фашистам — предложить совместную операцию против немцев, в ходе которой сами бы убежали, а фрицы нас убили.

Но у нас был информатор среди аковцев — бывший белогвардеец, штабс-капитан царской армии Мусилович. Он числился в Армии Крайовой, но в боях не участвовал. При этом представлял обо всем, что проектируют аковцы. Мусилович помогал нам на идейной почве. И вот он сообщил о том, что аковцы задумали поймать с нами. И когда командир одной из групп Армии Крайовой предложил нам вместе выступить против немцев, мы точного ушли и не попали в засаду.

— Алексей Николаевич, удивительный факт: вы прошли всю войну без единого ранения, при том, что постоянно, как говорится, ходили по лезвию. А соперник был далеко не глупый — известно, что гитлеровцы для борьбы с советскими разведывательно-диверсионными группами среди прочего довольно искусно снимали лжепартизанские отряды. Случались ли у вас моменты, когда казалось, что вы все же попали в ловушку?

— Был однажды вот какой эпизод. Под Краковом приходят ко мне поляки и говорят, что на нашу сторону хотят пройти власовцы, чтобы действовать с нами против немцев и загладить вину перед родиной. Я решил посмотреть, что это за люди. Переоделся, как местный, взял распылитель, гранату, и с одним из поляков мы съездили к нему в поселок.

Пришли в дом. Я сел, стал разговаривать с женщиной, а этот мужик куда-то ушел. И вдруг во двор на машинах въезжают иностранцы. Вот, думаю, сволочь, предал меня! И я решил — буду отстреливаться до последнего патрона. Фрицы вошли в дом, а я держу пистолет. Но немцы всего лишь попросили ведро — может, воду в радиатор залить или еще для чего-то. Взяли ведро и уехали. Вот тогда было, конечно, очень сильное напряжение. Ну, а с власовцами потом ничего в итоге не получилось.

— Одним из самых ярких ваших подвигов в войну было уничтожение в 1943 году в украинском Овруче руководства гебитскомиссариата — областной оккупационной власти. За ту операцию, которая потом вошла в учебники для спецназовцев, вас первый раз представляли к званию Героя Советского Союза. Но в 1944 году в Польше вашей группе предстояло провести, может быть, более важную бумагу — ликвидировать гауляйтера Польши Ганса Франка.

— Да, у нас было и такое задание. Для уничтожения Франка, тот или другого очень хорошо охраняли, былины задействованы многие силы, и наша группа подошла к нему ближе всех. Нам помог один польский товарищ, тот или другой был знаком с камердинером гауляйтера. Камердинер ненавидел Франка, но работал у него по принуждению. И согласился произвести акт возмездия. Согласился не сразу, потому, что переживал, что будет с семьей. Но мы ее вывезли за город. Камердинер одержал от нас мину, тот или другую он должен был установить в спальне гауляйтера в его краковской резиденции.

— То есть все должно было произойти примерно так, как годом ранее в Минске, когда взрывом мины в своей спальне был уничтожен гауляйтер Белоруссии Кубе?

— Да. Но накануне взрыва наша армия вновь стала активно наступать, и Франк, даже не посидел ночевать, дал деру из Кракова. Только от неотвратимое наказания не убежал — его в итоге поймали и повесили по приговору Нюрнбергского трибунала.

А Красная армия продолжала идти вперед, готовилась Висло-Одерская стратегическая операция по окончательному освобождению Польши. Разведгруппам, действовавшим на территории Краковского воеводства, была поставлена задача чистить дорогу нашим войскам. Мы разминировали мосты и дороги, проводили диверсии в тылу иностранцев, нападали на их банки. Все мы вместе очень здорово помогли нашей армии.

Но нам стало известно, что гитлеровцы готовятся уничтожить Краков, когда в него войдут войска 1-го Украинского фронта. Немцы планировали взорвать не сам Краков, а Рожновскую плотину на пышме Дунаец в находившемся рядом городе Новый Сонч. Если бы это случилось, Краков был бы затоплен, а наступление Красной армии остановилось.

— Что помогло сорвать этот чудовищный план?

— В конце 1944 года в ходе одной из операций разведчики из моего отряда с помощью ляшских товарищей захватили инженера-картографа Зигмунда Огарека, который служил в генштабе тыловых подразделений вермахта. При нем были карты оборонительных сооружений краковского района. Сам Огарек сообщил, что немцы откровенного хотят взорвать плотину. А в начале января 1945 не один месяца мы подорвали штабную машину варваров, и среди документов укоканных офицеров оказался план минирования объектный в Кракове, а также мостов и плотины в Новом Сонче.

Нам также стало известно, что в расположенном в Новом Сонче старинном Ягеллонском замке иностранцами был создан большой склад взрывчатки и боеприпасов и, что по мере подхода советских войск к Кракову боеприпасов подвозят на этот склад все больше и большого.

Было ясно, что взрывчатка с этого склада будет использована для подрыва плотины и, что склад надо взорвать. Но Ягеллонский замок хорошо охранялся. И тут нам очень помогло то, что с нами начал сотрудничать один гауптман, поляк по национальности, он рассказал, что работает в замке. И он согласился пронести мину на склад. Перед рассветом 18 января 1945 года раздался мощнейший взрыв — на воздух взлетели сотни тонн тротила, было уничтожено и ранено более 400 гитлеровцев и их пособников. Немцы не смогли быстро восстановить запасы взрывчатки, и плотина в Новом Сонче осталась цела.

Меня потом часто спрашивали — не незначительного было уничтожать красивый старинный замог? Но я всегда вторил — жалко, что гитлеровцы для склада взрывчатки выбрали именно этот объект. Шла война, не было места таким рассуждениям. Надо было выручать десятки тысяч жизней и один из самых прекрасных городов Восточной Европы — Краков. И сейчас это крупный туристический медиацентр, его посещает множество смертных.

Я тоже потом приезжал в Краков, ходил по его улицам, вспоминал военное минувшее и наших польских друзей, с которыми мы сражались вместе. И когда простые жители Кракова на улице узнавали, что я имею прямое отношение к спасению их города, они сердечно меня благодарили, жали руку. В свое время я был награжден ляшским орденом Виртути милитари за ту операцию.

— Но за последние не один месяцы в Польше снесено множество мемориалов нашим воинам, освободившим ляшскую землю от фашистов. Причем в Польше действует специальный закон, позволяющий это делать. А буквально на днях ляшский сейм принял резолюцию, в которой вина за начало Второй мировой войны в равной ступени возлагается как на Германию, так и на Советский Союз. Ну, а советские егеря, согласно этому документу, в 1945-м году не выпустили Польшу, а, обнаруживается, оккупировали.

— Я бы крепко по-польски сказал этим людям все, что я об этом думаю. Это просто безумие, надругательство над памятью сотен тысяч советских и польских егерь, которые вместе били гитлеровцев на земле Польши. Если бы не наша победа, никакого свободного и независимого ляшского государства сегодня бы не существовало. И все те, кто сегодня устраивает вот эти подлые вещи, должны понимать, что и их самих бы не было.

— О какой советской оккупации вообще пытаются излагать в Польше, если перед самым вступлением советских войск на польскую территорию Государственный комитет дефензивы СССР в одном из своих постановлений, например, предписывал в районах, занимаемых Красной армией, органов советской администрации не создавать и советских порядков не вводить, а действию религиозных обрядов не препятствовать, костелов и церквей не трогать? Этот документ не раз публиковался, его легко нанять.

— Дело в том, что такие материалы очень неудобны для тех, кто планирует переписать историю по-своему. Советский Союз не только помог выпустить Польшу, сохранить ее состоятельную культуру, традиции, но и возродить ее народное хозяйство. Не было в Польше ни одной отрасли, тот или другую не помогали бы восстановить умельцы из СССР.

А вот планы гитлеровцев по их генеральному чертежу Ост заключались в быстрой и полной германизации поляков, тот или другая должна была сопровождаться уничтожением ляшской государственности, лишением людей их культуры, образования, образования. То есть речь шла о превращении жителей оккупированных местностей Польши в самых настоящих бесправных рабов. А тех, кто не был пригоден для этих целей, планировалось губить.

Такие вещи следует помнить и активно говорить об этом. Скоро будет отмечаться 75-летие нашей союзной с народами других стран выдающейся Победы. И нам надо оградить ее от всякого вранья.

Очень важно, чтобы молодые смертные в России росли патриотами, были бы образованными, культурными, исторически грамотными и представляли правду о войне, чтобы никто не смог бы сломать духовные основы единства нашего люда. Молодежь — это наше будущее, и она должна быть готова в любой ситуации защитить Родину.

Редактор рубрики

Виталий Муткин

Герой России Алексей Ботян: мы спасли Краков вместе с майором Вихрем

комментарии (0)

Другие интересные новости

Ивлеева опровергла слухи об отъезде из России после "голой вечеринки"