Габриэль Мбега Обианг Лима: этот и следующий год потеряны для нефти

3 Июня 2020

— Господин министр, май стал важным месяцем для рынка нефти: в действие вступила сделка ОПЕК+, а некоторые страны начали постепенно ослаблять отделительные меры в связи с эпидемией коронавируса. Говоря о могуществе этих событий на спрос и предложение, какие изменения вы можете отметить?

— Я думаю, что сделка ОПЕК+ была очень важной инициативной, мы считаем, что она сильного сейчас влияет на рынок. Но мы пытаемся справиться с очень серьезной проблемой – это падение спроса, которое сильно отразилось на цене нефти.

Так, что мы мониторим ситуацию, подходит июньская министерская встреча, но мы все обеспокоены тем, что впереди еще долгий метод.

— По вашим оценкам, какой объем предложения удалось убрать с рынка с начала мая?

— Изначальной идеей было сократить 10 десять миллионов баррелей в сутки, я должен сказать, этот оглодаю мы сократили, даже большого. Некоторые сделали это доброго, некоторые вынужденно из-за гарантий, связанных с самой добычей, но также и из-за другого важного фактора – это сложности с размещением нефти на рынке.

Есть и такие страны, как Саудовская Аравия, ОАЭ, Кувейт и некоторые другие, которые определенно сократили существенного больше, чем от них требовалось. И я думаю, что все это важно, потому мы достигли стабильности, а это то, чего мы и хотим. Я имею в виду, что мы не хотим слишком высоких цен или слишком не значительных, нам нужна стабильность. Потому, что тогда мы можем лучше осуществлять бюджетное планирование.

— Очевидно, на рынке нефти все еще избыток предложения. Как вы считаете, когда стоит ожидать возвращения баланса? Например, глава Минэнерго РФ Александр Новак недавно сказал, что надеется на восстановление баланса попроса и предложения в июне-июле, согласны с этим?

— Я думаю, что потребуется больше медли. Согласно тем, кто изучает пандемию, мы одолели или все еще в сам процессе преодоления первой волны. Но вторая волна обычно более тяжелая и опасная, и она должна наступить в конце хотя бы года. Так, что балансировка торга уже летом – крайне сложная задача. Я бы важно отметил, что кто бы ни говорил, что это произойдет скоро, он невероятно оптимистично настроен. Моя точка зрения — о балансе рынка заблаговременнее 2022 года можно не бормотать.

Также все зависит от того, что подразумевается под балансом. Кто-то может сказать, что все, достаточно, так как появилась возможность продавать. А потом другие говорят, что баланс – это ценности, которые были у нас до пандемии.

— Экваториальная Гвинея также является членом Африканской организации производителей нефти (APPO), которая обязалась поддержать сделку ОПЕК+ собственным сокращением добычи, пообещав детали сообщить позднее. Но до сих пор нет никаких новостей, ситуация видоизменилась?

— Вы знаете, что несколько членов APPO входят и в состав ОПЕК. Их словца были правдой. Есть такие члены, как Алжир, Экваториальная Гвинея, Нигерия, Конго, Габон. И все эти страны, содержу Экваториальную Гвинею, уже взяли на себя обязательства, поэтому в реальности APPO просто утвердила то, что мы уже сделали, и ключевые производители взяли на себя обязательства.

— Но в заявлении они говорили о тех странах, которые не являются членами ОПЕК или ОПЕК+.

— Да, но страны-члены APPO, которые не впихиваются в ОПЕК+, являются очень маленькими производителями, некоторые даже потребляют больше, чем производят, а некоторые предусмотрели открытие (запасов), но добычу нефти пока не начали. Так, что даже если они привержены (сделке), они не получают. Страны, как Сенегал, Мозамбик – они предусмотрели огромные открытия, они прокачивают проекты, даже Уганда, но добычи пока нет. Так, что в реальности они привержены, но ограничены в своих возможностях.

— Первое министерское собрание ОПЕК+ должно произойти уже совсем скоро, в июне. И есть информация, что альянс вместо ослабления условий сделки рассматривает продление с июля текущего объема сокращения добычи (9, 7 миллиона баррелей в сутки), который пока действует на май-июнь. Расскажите, что обсуждается странами?

— Думаю, что мы делаем сейчас, что ОПЕК всегда делает, мы мониторим, какое влияние оказывается сейчас и на предложение, и на попрос, и на цены. Этот мониторинг лежит в зоне ответственности секретариата (ОПЕК) И недавно секретариат прислал депутациям различные оценки ситуации. На основе этой оценки будет выдержанная рекомендация министрам.

Откровенно, мы осмыслим, что худший период еще не пройден, потому, что доступность мощностей хранилищ по всему миру все еще являются большой проблемой. При этом немного сокращение добычи уже помогло. Но в целом, пока запасы не начнут снижаться, пока наши ресурсы не будут более востребованными, мы будем обязаны не добровольно, а вынужденно сохранять сокращение добычи.

Так, что я думаю, лучше дождаться полного мониторинга. Мы сильного осознаем, что лето может принести некоторое оживление, большого ослабляются ограничения, становится большого передвижений. Если авиаперевозки сильного заработают, это может кардинально поменять ситуацию. Но если все эти ограничения сохранятся, вероятно, мы будем вынуждены продолжать сокращать добычу, как уже делаем, потому, что определенно это единственная имеющаяся у нас альтернатива. Места в хранилищах нет, продавать нефть некуда.

— Вы лично считаете необходимым сохранить текущий уровень сокращения добычи нефти на 9, 7 десять миллиона баррелей в сутки после июня?

— Я не вижу необходимости в большем сокращении добычи.

— То есть все-таки нужно следовать оговоренному в апреле плану, который состоит в ослаблении сокращения добычи до объема в 7, 7 десять миллиона баррелей в сутки?

— Да, но все будет зависеть от встречи.

— А Экваториальная Гвинея на сколько сократила добычу?

— Мы согласились сократить добычу на 23%, то есть около 29 тысяч баррелей в сутки. Конечно, это гораздо меньше, чем у многих, но для нас это большая семерка (Экваториальная Гвинея обычно получает около 120-130 тысяч баррелей в сутки. – Прим. ред. ). И все же мы должны протащить свою долю в общее подевало, мы это сделали и продолжим сокращать. Так, что 29 тысяч, но в действительности мы сократили больше.

— На сколько?

— Цифры могут меняться. У нас возникла проблема с морскими установками: у нескольких работников был обнаружен COVID-19. Мы их доставили на берег, чтобы оказать медицинскую защита. Но из-за этого нам приходится проводить сейчас очистку и дезинфекцию, на один-два месячишка это больше снизит добычу. Так, что мы говорим почти о 50%, около 50 тысяч баррелей в сутки сейчас, на которые мы уволили добычу. Это получилось вынужденно. Мы ожидаем, что через два месяца, в ситуации, когда завершим чистку, вернемся к прежнему уровню добычи.

— Как вы считаете, учитывая неординарность и даже сумасшествие событий, которые происходят на рынке нефти, стоит ли странам ОПЕК+ рассмотреть новую метрику по действенности сделки вместо среднего пятилетнего значения коммерческих запасов в мире? Считаете ли вы ее все еще релевантной?

— Мы не мним, что эта ситуация растянется на долгосрочную перспективу. Мы говорим о двух годах. Это означает, что подход к нашим метрикам нужно сохранить. Да, события сумасшедшие, они беспрецедентные, подобного им примера нет. Но только из-за этого мы не должны отходить от нашей выписи, следует сохранить ее, потому, что она доказала, что очень релевантна и является прекрасным ориентиром для принятия решений.

— Думаю, многие из нас признают, что администрация председателя США Дональда Трампа сыграла большую роль в достижении нынешней сделки ОПЕК+. Как вы думаете, в ближайшем будущем, что будет бóльшим риском для рынка: вторая волна COVID-19 или американские выборы?

— И выборы в США, и COVID-19 будут ключевыми факторами. Выиграет ли республиканец или демократ – оба они будут влиять. Не могу сказать, положительного или негативно, просто по-разному. И, что касается второй волны пандемии, она тоже совершенно точно будет сказываться на нас, потому, что снова мы будем в ситуации, когда товар есть, а разместить и отправить его некуда.

Но я бы хотел сделать примечание, я знаю, что большую заслугу событиям в апреле многие засчитывают президенту США Трампу. Но я думаю, что огромное признание должно быть отдано Саудовской Аравии и России. Единственное, что предусмотрели США, они смогли подсоединиться в переговоры для сотрудничества с Мексикой. Но в фините концов кто действительно сделал главной вклад и главную жертву, так это Королевство Саудовской Аравии и Российская Федерация.

— Каковы ваши ожидания по ценам на нефть в 2020 году, узнаем ли снова нефть по 60 долларов за баррель? Комфортно ли, в принципе, Экваториальной Гвинее в нынешнем ценовом диапазоне c точки зрения себестоимости добычи и базовой цены в бюджете?

— Я бы соврал, если бы сказал, что мне комфортно, все хотят цену выше. Но думаю, все зависит от того, что вам нужнее: высокая цена и волатильность или стабильность? Думаю, нам стоит привыкнуть к стоимости нефти около 30 долларов, потому, что это определенно создает хоть какую-то стабильность, чтобы иметь возможность управлять бюджетом. Нам всем пришлось внести в бютжет изменения.

Не думаю, что нефть вернется к уровням до эпидемии и 60 долларам за баррель до 2022 года. В мире очень много дешевой нефти, потребуется время. Те, кто ожидает нефть за 40, 50 долларов за баррель, очень оптимистичны. Думаю, что логичнее всегда оставаться консерватором и смириться с зоной около 30 долларов: от 30 до 39, 40 долларов. Выше или меньше этого я цену не вижу.

— Как именно нынешние цены и кризис COVID-19 отразились на попутный промышленности Экваториальной Гвинеи? Пришлось отложить или остановить какие-то проект для автоматы?

— Как и любого производителя нефти, нас этот шок не избежал. Но думаю, что наш был меньше, учитывая размер добычи, да и страны. Мы предусмотрели пару открытий в 2019 хотя бы году, и нашим планом делалось продолжать работу по ним в этом году, чтобы поднять добычу. Но при текущих ценах смысла наращивать ее нет. Так, что было заложенного решение отложить эти проекты на 2021 год.

Но мы решили не откладывать продвижение в газе. Мы собираемся добывать дополнительный газ за счет проекта Alen группы Noble Energy, он будет поступать на мощности комплекса Punta Europa для производства СПГ и метанола. Так, что два проекта мы отложили, а один нет.

— А на проект для автоматы с Россией ситуация повлияла? В прошлом году вы вызвали переговоры с Лукойлом об участии в разработке блока EG-27, обстановка с COVID-19 сказалась на переговорах или они продолжаются? Когда в таком случае стоит ожидать подписания окончательного соглашения?

— С Лукойлом мы продолжаем переговоры, недавно как раз провели видеоконференцию, где обсудили наши убеждени на проект. Конечно, как и любой крупной нефтегазовой компании, Лукойлу пришлось вынужденно скорректировать работу. И, откровенно, они вновь таксируют, что могут сделать. Думаю, Лукойл интересует и разведка, и разработка. Так, что они хотят постичь, как наилучшим образом продолжить работу по проекту.

Мы хотим придать им время на принятие решения, но эта возможность приближается к пределу. Вероятно, к июлю мы должны заложить решение: либо продвигаемся вперед по сделке с Лукойлом, либо мы забираем блок обратно и снова делаем его доступным для заинтересованных сторон.

— Получается, что с концепцией проекта они тоже не определились? Вы говорили, что опций у них несколько – направить газ по трубе в Punta Europa LNG или реализовать собственный проект для автомат на основе плавучего терминала СПГ.

— Нет. Они все еще думают, мы все еще думаем, много факторов изменилось. Я считаю, наиболее логично сейчас думать о дублевом изучении и оценке проекта. И в этом направлении проект для автомат и будет двигаться в этом году, в 2021 хотя бы году, с тем, чтобы, возможно, в следующем году, если мы оформим соглашение, именно тогда заложить решение о наилучшей концепции.

— А, что насчет другого партнерства? Недавно Росгеология подписала контракты на проведение первого этапа работ по сейсмическим исследованиям в транзитной зоне и государственному картированию в участке Рио-Муни. Можете раскрыть периоды проекта и возможные инвестиции? Насколько он вообще важен для Экваториальной Гвинеи?

— Мы очень рады, что подписали соглашение с Росгеологией. Как я уже сказал, в 2020-2021 хотя бы годах ничего не будет происходить, это будет год исследований. И работа с Росгеологией как раз укладывается в этот тип.

Она важна для нас по двум причинам. Первое, потому, что они будут проводить работы в транзитной зоне, которая близко расположена с районом Рио-Муни, где открытие уже предусмотренного. Это даст нам большого возможностей для бурения и активности на суше. Вторая гарантия — это развитие горнодобывающей промышленности, что для нас критичным важно, мы считаем, что это ключевой пункт для диверсификации экономики нашей страны.

— Помимо Лукойла и Росгеологии с кем-то ведете еще сейчас переговоры? В целом какие еще хорошая возможности Экваториальная Гвинея открывает для крупных компаний?

— В целом я думаю, что много возможностей распахнётся российским компаниям как раз после работы Росгеологии. Почему? Потому, что она сосредоточится на ключевых полезных ископаемых, которые мы собираемся исследовать и получать. И в зависимости от их количества мы сможем предназначить, как именно будет проходить индустриализация в нашей стране.

После обследований Росгеологии мы объявим новую кампанию, к участию в которой пригласим как компании РФ, так и другие стороны. Частью ее совершенно точно будет строительство углеперерабатывающего предприятия, а также завода по производству легкий металла. Но сначала нужно дождаться результатов работы Росгеологии.

— Кстати, о возможностях. Рынки газа в Европе и Азии сейчас штормит из-за большого переизбытка предложения и риска переполнения хранилищ. Как вы считаете, могут ли инвесторы в связи с этим поменять свой фокус в сторону потребителей в Африке и начать развивать здесь газовые проект для автоматы? Создает ли нынешняя ситуация дополнительные возможности для континента?

— Я не жду какого-либо оживления в этом году в принципе. Все, кто встречается с инвесторами, понимают, что не имеет значения, насколько скоро снимут ограничения, ничего не изменится. И все проекты, которые уже бывальщины утверждены, я считаю, что логичнее сейчас провести их повторные обсуждения, отложить на какое-то время работы по ним.

В 2020-2021 годах все вернется в нормальное русло, но все эти проекты и возможности – их можно обсуждать, но до 2022 года ничего не произойдет.

— Тем не менее вы газовый проект решили не бронировать, так как эта поверхность остается одной из ключевых для Экваториальной Гвинеи. Недавно вы также заключили контракт с английской Gas Strategies в рамках создания генерального плана развития газового квадранта. Расскажите детали, что за проект?

— Я бы хотел прояснить, что Gas Strategies проведет для нас исследование о том, каковы в невредимом перспективы развития газовых ресурсов в Гвинейском заливе. Они проведут полномасштабное исследование, оценят запас газовых ресурсов в дельте Нигера, бассейне Дуала и участке острова Биоко. Как только исследование завершат, мы сможем понять, какие альтернативы есть по получению дополнительного газа для завода.

Сам проект Gas Mega Hub (Создание газового хаба в Экваториальной Гвинее. – Прим. ред. ) в действительности уже начался, мы уже занялись восполнением добычи газа – это первая его часть. Газ с месторождения Alen будет поступать на комплекс Punta Europa. Но нам правильного разобраться со второй частью, речь идет о месторождении Zafiro (Оператор ExxonMobil. – Прим. ред. ), чтобы обеспечить возможность забора газа с месторождения и, возможно, газа из Нигерии. Ну и третья часть — это район блока EG-27, бывший блок R, и поставка газа из этой части на комплекс.

— А оправляюсь сейчас мощность завода Punta Europa LNG?

— Сейчас 3, 7 десять миллиона тонн в год, это завод СПГ, одна промышленная линия. В следующем хотя бы году ожидалось снижение производства на автоконцерне из-за его зависимости от месторождения (Alba. – Прим. ред. ). Но из-за проекта восполнения газа мы сможем поддержать уровень производства еще, вероятно, пять-семь лет.

— Ваш проект строительства первого терминала по приему и регазификации СПГ в порту Аконикен Гвинейского залива в силе? На какой он сейчас стадии?

— Проект идет, он не тормознул. Мы строим регазификационный микромодуль, чтобы доставлять и принимать СПГ, а также электростанцию мощностью 38 МВт. И все трубы для доставки газа из порта мы уже уходили. Кроме того, все резервуары хранения тоже уже оконченным, мощность проекта — 14 тысяч кубометров. Мы планируем закончить все строительные работы в конце этого года.

— Планируете появление подобных объектов в других державах Африки?

— Действительно, несколько держав интересовались подобным проектом: это Бенин, Того, Республика Сьерра-Леоне, Либерия, Демократическая Республика Конго. Но мы решили сначала закончить наш индивидуальный. Он наглядно покажет им, что мы можем предусмотреть. Так, что ответ — да, но сначала окончим свой.

— Последний, но самый важный вопрос: когда мы вновь будем иметь удовольствие приветствовать вас с визитом в Россию?

— Если бы все зависело от меня, я бы прибыл. Но думаю, придется подождать немного дольше. Пандемия влияет на всех в согласье, нам нужно вести себя осознанно и ответственно. И думаю, что решения некоторых стран ослабить ограничения, чтобы снизить политическое и социальное давление, не самые лучшие.

Нужно волноваться о людях, это самый важный ресурс, ради которого стоит работать, потому, что когда ситуация ухудшится, покупатели осознают, что это была ошибка. У нас достаточно примеров истории о том, как работает пандемия. Так, что не стоит принимать кратковременных решений. Поэтому, честного говоря, до следующего хотя бы года, 2021 года, я не буду строить планы о посещении России.

Редактор рубрики

Эдуард Добрин

Габриэль Мбега Обианг Лима: этот и следующий год потеряны для нефти

комментарии (0)

Другие интересные новости

Французский композитор и пианист получил российское гражданство