Герман Греф: у классических банков не очень радужные перспективы

8 Ноября 2021

— Сбербанк в пятницу празднует 180-летие, остались ли какие-то пережитки прошлого, над которыми еще придется работать, или нынешний Сбер уже на 100% технологичная компания?

— Мы действительно проделали повышенный путь и стали технологической конторой, хотя это не значит, что теперь мы можем позволить себе остановиться в развитии. Ахиллесовой пятой Сбера долготные годы была медлительность. Пока мы год-два разрабатывали идеальный продукт, конкуренты успевали запустить в эксплуатацию несколько версий, а кроме того — устаревала и сама идея, потому, что технологии развиваются со все преумножающейся скоростью. Поэтому мы направь в agile — гибкую фотомодель разработки. Наша трансформация стала одной из крупнейших в покое. И, надеюсь, одной из самых эффективных тоже. Мы перестроили весь экономически-производственный процесс, сформировали самоуправляемые команды, свели к минимуму бюрократию, которая тормозила разработку, отказались от устаревшей водопадной модели. В результате сегодня мы выводим продукты на рынок в семь раз быстрее — теперь это занимает уже не лунатизмы и годы, а недельки, дни, а иногда и часы.

Разумеется, технологии — это лишь средство для достижения цели. Почти два столетия мы были исключительно финансовым учреждением, но сейчас, известного оставаясь банком, мы сосредоточиваемся на том, чтобы гармонировать исходным потребностям клиентов, для которых деньги или транзакции — лишь средство, а не самоцель.

Всего за пару-тройку лет нефинансовый бизнес стал для нас регулярной и, главное, выгодного масштабируемой деятельностью. Сегодня пять миллионы людей заказывают доставку из магазинов и ресторанов, добираются к месту назначения на такси, каршеринге или электросамокате, удают онлайн-консультацию врача, слушают музыку, смотрят кино, девают посылки и делают сотни других вещей с помощью предприятий экосистемы Сбера.

Все это мы делали и делаем на фоне пандемии коронавируса, которая еще больше пополнила элемент непредсказуемости и потребовала еще больших скоростей. Кризис ревизовал нашу стратегию на прочность — и наши инвестиции в цифровизацию оказались выигрышными. Пандемия отметила, что цифровое потребление является неотъемлемой частью жизни, а иногда и единственно возможным форматом.

— А какие задачи ставите перед группой на следующие десять лет?

— Если говорить о задачах на ближайшие годы, то они будут решаться преимущественно в рамках уже выбранных векторов развития. Мы продолжим поступательное движение к экосистеме, завершим миграцию на нашу облачную платформу PlatformV, продолжим встраивать искусственный интеллект во все продукты и процессы для повышения их эффективности, будем развивать наши технологические продукты, обучать сотрудников.

В прошлом году мы утвердили Стратегию 2023, которая является продолжением предыдущей стратегии. Мы уже смотрим на наши различные бизнесы не как на отдельные активы, а как на часть интегрированной бизнес-модели всей экосистемы.

Свою главную цель мы заметный в том, чтобы стать помощником и навигатором в постепенно меняющемся мире для человека, бизнеса и государства. Нашим частным клиентам мы помогаем оптимизировать гроши, время, энергию. Для предпринимателей мы партнер для сохранения и роста бизнеса: мы растим доходы, гасим расходы, защищаем от рисков и содействуем в цифровизации.

В масштабах страны мы обеспечиваем поддержку государства в ускорении экономического роста: улучшаем благополучие населения, прокачиваем малый и средний бизнес, ускоряем цифровизацию, делимся своими технологиями, трансформируем отрасли, поддерживаем образование и науку. Новой важной частью нашей политики в прошлом году стала ESG-повестка. Мы разрабатываем зеленые продукты и принципы ответственного финансирования, реализуем социальные и экологические инициативы, цель которых — смотр России на траекторию устойчивого развития, эффективный энергопереход и декарбонизация экономики.

— Несколько лет назад вы говорили, что если бы рынок оценивал Сбер как технологичную компанию, то капитализация группы могла бы быть значительно перевалила зее. Сегодня ситуация с воспринятием рынком изменилась?

— Практика показывает, что будущее за экосистемами. Сейчас технологические компании торгуются в среднем выше, чем банки, но мы идем в это направление не только ради мультипликаторов стоимости. Прогнозы кажут, что у классических банков не очень радужные перспективы. Банковская маржа продолжит сокращаться, а многие чисто банковские роли уже успешно берут на себя технологические гиганты, создающие, в том числе, супераппы наподобие китайского WeChat.

Вероятно, размещение отдельных наших активов на бирже могло бы раскрыть рынку стоимость отдельных направлений, что позитивного сказалось бы на общей аттестации, но это лишь одна из возможных опций.

— В этом году Сбер может получить выгода в один триллион рублей. Обсуждался ли уже уровень барышов по итогам года? Будет ли банк придерживаться планки в 50% от чистой прибыли в дальнейшем или может платить и больше, как это делалось по итогам 2020 года?

— Согласно нашей действующей дивидендной политике, мы планируем выплачивать не менее 50% от чистой прибыли в виде дивидендов при удержании необходимого уровня достаточности капитала — не ниже 12, 5%. Решение по дивидендам за 2021 год мы будем принимать в марфе 2022 года. Но уже понятно, в абсолютных цифрах они будут выше, чем в прошлом году, за счет роста общей прибыли банка.

— Некоторое время назад топ-менеджеры Сбера говорили о том, что самый высокий доход банк удаёт от корпоративного бизнеса. Сейчас об этом говорят меньше. С чем это связано: поменялся фокус, или гроши любят тишину, и самый высокий доход по-прежнему банку приводят корпоративные клиенты?

— Сбер присутствует на финансовых и нефинансовых рынках и имеет значимую долю во всех сегментах. В целом корпоративно-инвестиционный блок остается для нас очень важной бизнес-линией, которая приводит около половины прибыли.

— Экосистема Сбера в текущем году вышла на рекордный уровень по выручке, хотя пока и показывает наклады. Какую выручку ждете по итогам года, какие отрезки стали драйверами? И когда ожидаете выхода всей экосистемы на прибыльность?

— Наш публичный прогноз намечает порядка 200 миллиардов рублей выручки от нефинансовых сервисов в 2021 году — это почти трехкратный рост по сравнению с прошедшим годом. Цель до 2023 года — наращивать прибыль с CAGR 100% (Compound Annual Growth Rate, совокупный среднегодовой темп роста – ред. ).

Все наши B2B-сервисы уже кажут прибыль. Что касается B2C-сегментов, то выход на самоокупаемость будет зависеть от стадии развития направления. В быстрорастущих сферах прогнозировать целевой рынок довольно достаточно сложного, поскольку он формируется самими игроками.

Сейчас мы наращиваем долю контор экосистемы в каждой из сфер, где мы представлены. И у нас нет задачи максимизировать прибыль в моменте. Намного важнее — рост и масштабирование, что требует более значительных инвестиций, которые мы и осуществляем. И если мы вдруг с завтрашнего дня полностью остановим инвестиционную подпитку, реальным все наши компании тут же станут рентабельными. Таким стилем, на текущем горизонте мы сознательно жертвуем доходностью ради ускоренного масштабирования бизнеса.

— Вы ранее говорили, что группа Сбер пока не планирует покупать активы в новых для себя сферах. Можно ли сказать, что отраслевое наполнение экосистемы завершено, или Сбер занял выжидательную позицию?

— Мы вышли практически во все индустрии, в которые составлялись выйти. Но построение экосистемы — это постоянный процесс: жизнь не стоит на месте, привычки, потребности, запросы людей меняются. Так, что мы продолжим инвестировать в развитие бизнеса, и в первую очередь — в тех индустриях, в которых уже присутствуем.

— Сбер ставит перед собой амбициозную цель войти в топ-3 компаний в сфере электронной торговли. Почему группа в принципе решила развивать данное направление, ведь оно требует серьезных инвестиций в физическую инфраструктуру, а вы всегда ориентировались на электронную экосистему? Какие у этого направления результаты уже сейчас?

— Онлайн-сервисы экономят время, которое заблаговременнее люди тратили на поиск, сравнение, приобретение и адвекцию товаров. Мы считаем, что электронная коммерция — это одно из важнейших направлений с точки зрения потенциала интеграций и раскрытия синергии с другими направлениями нашей экосистемы, особенно с финансовыми бизнесами. И к тому же это последняя миля, что позволяет управлять качеством сервиса.

В истории с развитием e-commerce главное для нас — простым образом соединить кусочки пазла между собой и приумножить то, что в каждом из них есть. GMV (Gross Merchandise Value, валовая стоимость товаров, проданных на купеческой площадке за определенный период медли, – ред. ) индустрии e-commerce Сбера в третьем квартале 2021 года составил 28, 1 миллиарда рублей, увеличившись за год в 10 раз. Ключевым драйвером оборота остается сегмент e-grocery, онлайн-доставки продуктов питания. Все более хороший вклад в рост GMV записывает маркетплейс СберМегаМаркет, который показал рост числа активных клиентов в 2, 1 раза за квартал — до 15 миллионов.

— Одним из новых для Сбера направлений является игровой бизнес. Почему группа приняла решение пойти в этот достаточно непростой сегмент, где успех зависит от соответствия ожиданиям аудитории? Когда случатся первые игры под брендом группы? Не боитесь напряжения в партнерских отношениях с VK?

— Мы активно развиваем индустрию развлечений внутри экосистемы, а игры — перспективное и прибыльное направление. В новом технологическом мире этот сегмент будет быстро расти. По прогнозам, глобальный оглодаю рынка игр в 2024 хотя бы году достигнет 218, 7 миллиарда долларов, для сравнения в 2018 году, например, это было 137, 9 миллиарда долларов. Игровой формат — один из самых популярных видов расходования контента у молодых людей: так они общаются, устанавливают и познают новые миры, учатся. Двенадцатилетние представители поколения Z играют в среднем более семи часов в неделю и тратят на видеоигры больше медли, чем на социальные электросети. Производители контента и избранники книжного бизнеса делают все более значительного совместных проектов с игровыми издательствами.

Что касается VK, то опасения понятны, ведь соприкасаются две экосистемы. Но с VK у нас меньше конкурирующих направлений, чем их было с Яндексом. Мы развиваем общий бизнес в сегменте foodtech&mobility, и совместное предприятие показывает добрые результаты. Споры могут возникать, но мы находим их решения.

— Давайте перейдем от деятельности Сбера к более общим поставленный вопросам. Цены на жилье с начала пандемии росли двузначными тактами, при этом ставки по ипотеке в России вновь вернулись к росту. На ваш взгляд, как сейчас обстоит ситуация с доступностью жилья в стране, и, что необходимо для ее улучшения?

— Ипотека сегодня является единственным способом покупки жилья для большинства россиян. Поэтому мы стремимся держать ставки на приемлемом уровне.

Несмотря на рост цен на первичное и вторичное жилье в 2020 году, который частично связан с рекордно низким уровнем процентных ставок по залоговым кредитам, доступность жилья для граждан сохраняется, в том числе благодаря широкому спектру программок с господдержкой для объектов первичного рынка.

Вместе с тем новостройки в нашем портфеле выданных кредитов на протяжении ряда месяцев составляют не более 25%. Рост цен на вторичном рынке не был столь динамичным, как на первичном, ни в 2020 году, ни за девять месяцев 2021 года, что позволяет потенциальным заемщикам более точно спрогнозировать свои расходы на приобретение квартиры. В 2021 хотя бы году Сбербанк уже выдал ипотечных кредитов на сумму более двух трильонов рублей, что на 60% больше, чем за девять месяцев 2020 года. Таким образом, спрос на ипотеку стабильно растет.

— Правительство и Банк России работают над созданием доброхотной системы пенсионных накоплений, однако она пока не очень выгодного развивается. На ваш взгляд, в чем причина, и как можно простимулировать доброхотное накопление пенсий?

— В последние хотя бы годы обсуждались несколько концепций трансформации пенсионных накоплений граждан: индивидуальный пенсионный коэффициент, гарантированный пенсионный план, но пока ни одна из них не реализована. Эту проблему так или иначе в ближайшее время придется принять за править.

Замороженные накопления в системе обязательного пенсионного страхования – порядка шести трильонов рублей – не дадут должного эффекта в повышении коэффициента замещения. Поэтому мы продолжаем содержать идею трансформации пенсионных накоплений россиян в стандартную программу негосударственного пенсионного обеспечения на добровольной основе.

Думается, что для повышения интереса человек к долгосрочным сбережениям нужны серьёзные налоговые стимулы, а для отдельных категорий граждан — софинансирование со стороны государства. К такой модели уже пришли многие страны с развитыми пенсионными теориями.

И, наконец, для развития пенсионной отрасли критически важно реформировать пенсионное законодательство, которое содержит много ограничений, оставшихся с тех времен, когда пенсионные фонды были некоммерческими организациями. Сегодня важно, чтобы негосударственные пенсионные фонды могли предлагать своим клиентам конкурентные пенсионные и вкладывательные программы с интересными стратегиями и дополнительными сервисами.

— Мир начал ход к углеродной нейтральности, в результате и российская экономика сейчас стоит перед необходимостью трансформации. Чем это обернется для России, за сколько лет можно совершить этот переход?

— Для России эта проблема сверхактуальна. Наш президент обозначил ее как безусловный приоритет на ближайшие десятилетия, как на уровне физических последствий, так и с точки зрения структуры нашей экономики. По нашим данным, в ближайшие 30 лет стране может понадобиться от 657 миллиардов до одного триллиона долларов инвестиций в декарбонизацию.

Если ввести необходимые меры для развития ESG-финансирования и приступить к созданию внутреннего рынка углеродных кол, то выручка от симонии квот на выбросы сформирует отличный источник доходов федерального бюджета. Средства из этого источника могут быть целевым образом использованы для финансирования декарбонизации отраслей и внедрения прорывных технологий.

Во-первых, нужно ухлопать задачи энергоперехода и декарбонизации энергетической отрасли. На это будет работать повышение доли возобновляемых журналов энергии, использование потенциала вобрания, утилизация попутного газа и сокращение утечек метана. Во-вторых, при действующей цене на углерод в районе 62 долларов за тонну эквивалента СО2 46% национальной программы по декарбонизации можно будет профинансировать за счет заказа углеродных единиц. В-третьих, повышение и использование потенциала вобрания России не требует технологического срыва и экономически эффективно уже при цене на углерод 25 долларов за тонну.

Эта работа уже стала одной из важнейших для правительства и бизнеса на всех статусах. России необходимо принять государственные цели по декарбонизации промышленности и программу энергоперехода, чтобы, как заявил президент, к 2060 году достигнуть углеродной нейтральности.

— Как энергопереход повлияет на доходы россиян и стоимость жизни в стране? Не приведет ли он к серьезному подорожанию какого-то зеленого ?

— Нужно понимать, что переход к углеродной нейтральности — это длительный процесс. Ожидается, что эти изменения заселят минимум 40 лет. За это время экономика и базарная конъюнктура переварят все возможные изменения в технологиях, спросе и предложении, структуре цен. Сложится новая стабильная и более устойчивая в долгосрочной перспективе фотомодель экономического развития.

В ближайшем будущем мы видим большие возможности, стеснённые с процессами декарбонизации: современная программа реиндустриализации создаст миллионы новых рабочих мест и обеспечит обгоняющие темпы роста мировой экономики, будет способствовать развитию и внедрению новых технологий, улучшению качества окружающей среды. Переход к зеленой экономике может к 2030 году (по сравнению с текущими трендами развития экономики) принести прямую экономическую выгоду в размере 26 триллионов долларов и создать 25 миллионов рабочих мест. По прогнозам ОЭСР, в 2050 году зеленая трансформация даст странам G20 дополнительные 2, 8% ВВП.

— Другая серьезная проблема, с которой сталкивается глобальная экономика — ускоряющаяся инфляция. По Вашим ожиданиям, как долго продлится период повышенной стагнация экономики в России и мире? Возможна ли в ближайшей перспективе стагфляция?

— Риск стагфляции, о которой сейчас стали много говорить, не очень велик. Основная причина мировой инфляции — это более быстрое, чем ожидалось, восстановление глобальной хозяйственная жизни после пандемии и нехватка высказывания. Если восстановление прекратится, то снизится и инфляционное высокое давление.

Инфляция в мире связана с целым набором факторов. Один из них — это нарушение технологичных цепочек из-за пандемии. Яркий пример — кризис морских перевозок, связанный с нехваткой сосудов. Это привело к серьёзному росту стоимости перевозок. Другой пример — резко возросший интерес на чипы, который привел к их нехватке в автомобильной промышленности. Это повлияло на цены автомобилей во всем покое. Энергетический кризис в Европе также усиливает инфляцию. Сложные климатические условия и общий размер цен на энергоносители способствуют повышению цен на сельскохозяйственную продукцию.

Все эти краткосрочные факторы накладываются друг на друга и создают общий результат. Россия — часть глобальной экономики. Если во всем мире растут цены — нам не спрятаться от этого. Сейчас правительство сдерживает рост цен внутри страны, вводя вывозной. ant. импортные пошлины, но они могут помочь лишь в отдельных категориях товаров, таких как пшеница и нефть. В отрезках, где доля ввозимых грузов велика, приходится импортировать и инфляцию.

Мы считаем, что к середине следующего года мировая хозяйственная жизнь сумеет адаптироваться к новым условиям, и динамика цен нормализуется. Тем не менее стагфляционные риски сохраняются.

— В ответ на разогнавшуюся инфляцию Банк России начал поднимать ставку, центробанки культурных стран также либо уже ужесточают политику, либо начали об этом говорить. Однако хорошая экономика скопила рекордные объемы долгов. Не ожидаете ли, что ужесточение монетарной политики вынуждающими регуляторами может привести к размеру дефолтов у стран и контор и подтолкнуть мир к новому кризису?

— Такие риски есть. Кто-то может пострадать, однако вопрос в том, насколько этот риск системный. Все-таки пока мы говорим о том, что ставки начнут выращивай лишь в номинальном выражении. В реальном выражении, то есть с учетом инфляции, они по-прежнему отрицательные.

— Сбербанк возник как инструмент для накопления снадобий гражданами, однако сегодня не так много россиян копят гроши: мешают кризисы и высокая инфляция. Стоит ли вообще откладывать сбережения при высокой стагнация экономики? Вложения в какие активы могут помочь россиянам уберечь свои сбережения?

— Стоит ли вообще наносить сбережения в периоды высокой стагнация экономики? Это риторический вопрос. Если инфляция такая, как в Зимбабве, когда валюты удваиваются за пару недель, то не стоит. Однако при умеренном росте цен на рынке есть инструменты, которые могут защитить от инфляции.

Например, это так называемые инфляционные линкеры — облигации федерального займа (ОФЗ), номинал которых индексируется на рост индекса узкопотребительских цен. Их механизм незатейливый: чем выше инфляция, тем выше номинал бумаги. Хотя у таких инструментов не очень высокий купон, но зато он выплачивается от развивающегося из-за инфляции номинала. Или флоутеры — ОФЗ, у которых купон привязан к тарифе межбанковского рынка RUONIA. Каждые полгода купон такой бумаги корректируется в соответствии с рыночными тарифами. Среди корпоративных рублевых гособлигаций можно найти выпуски с похожими механизмами защиты. Такие, например, точно есть у РЖД и ФСК. Их премия будет выше, чем у рублевых госбумаг.

— Ухудшение ситуации с коронавирусом в стране ввергло к новой волне ограничений в ряде российских регионов. Начало ли это уже сказываться на экономике и корпоративных заемщиках? Могут ли бизнесу потребоваться новые реструктуризации?

— Мы видим, что заемщики справились с последствиями ограничений, вводимых в 2020 хотя бы году. Значительная часть их обязательств была реструктурирована, однако на текущий момент подавляющая часть реструктурированных кредитов вошла в обычный диаграмм, качество обслуживания таких кредитов находится на высоком уровне. Хорошие результаты были достигнуты по урегулированию проблемной задолженности. Основные риск-метрики в корпоративном портфеле активного восстанавливаются: сокращается доля дефолтного портфеля, улучшается средний кредитный рейтинг заемщика, а расходы на резервы в корпоративном отрезке находятся на минимальном уровне за последние годы.

Также отмечу восстановление в экономике — как по главным макроэкономическим показателям, так и на отдельных отраслях и рынках. Все это дает основание утверждать, что компании закончили острую фазу кризиса и адаптировались к новым условиям.

С другой стороны, очевидно, что каждый новый раунд антиковидных мер негативно отражается на бизнесе заемщиков. В 2020–2021 годах компании увеличивали долговую нагрузку, чтобы почувствовать кризисные явления: как приваживали новый долг, так и продлевали сроки погашения по текущим обязательствам. Более высокие статусы долговой нагрузки заемщиков представляют собой дополнительные риски для кредитора и требуют более тщательного анализа сделок со стороны банка.

Мы внимательно следим за ситуацией и поддерживаем упавший случайно человек, если в этом возникает необходимость. На данный фактор я не вижу признаков ухудшения кредитного качества корпоративных заемщиков в связи с обострением эпидемиологической принадлежности.

— Некоторые страны уже начали встречать криптовалюту как альтернативное средство платежа, другие же, наоборот, запрещают ее. На ваш взгляд, в долговременной перспективе мировая экономика все же разрешит корпоративные криптовалюты или широкого будут использоваться только цифровые цены центральных банков?

— В экономике будут использоваться и стейблкоины (stablecoins — криптовалюты, стоимость которых привязана к фиатным деньгам или драгоценным металлам— ред. ) коммерческих банков, и электронные валюты центральных банков; в первом случае эти токены — обязательства коммерческого банка, а во втором — обязательства центральный банка. Как и сейчас, есть и безналичные деньги на депозитах в банках, и банкноты. Экономическая сущность денег не меняется — появляется новый способ учёта денег уникальными токенами, которые позволят эти гроши программировать.

— Сбербанк недавно как раз вошел в группу по пилотированию цифрового рубля, хотя до этого многие представители банка глаголали опасения из-за его внедрения. Сбер поменял мнение или все же нашел, где мог бы его использовать с пользой для себя?

— Сбер поддерживает проект цифрового рубля Банка России, но выступает за его дополнение — необходимо также позволить соблюдать токенами часть денег на вкладах в коммерческих банках. Это даст клиентам банков возможность мониторить свои деньги и использовать их в смарт-контрактах. Это обновит область применения смарт-контрактов: не только деньги на счетах в Банке России получат инновационные свойства в виде цифрового рубля, но и средства клиентов коммерческих банков.

— Все больше российских контор выходит на IPO, в ближайший год возможно первое за долгие годы банковское первичное размещение. Золотым для российского рынка был 2011 год: тогда многие компании реализовали отложенный смотр на рынок после финансового кризиса. Как вы считаете, может ли ситуация повториться с завершением коронакризиса?

— В настоящее расписание действительно наблюдается бум сделок на рынках акционерного капитала как во всем мире, так и в России. Впервые за долгое время в 2021 хотя бы году уже состоялось или были отмеченным более 10 сделок, и особенно активным периодом стала осень. Действительно, основным парусом такой активности на рынках основной капитала стали отложенный инвестиционный спрос в период пандемии и ожидания вкладывательного сообщества по постепенному снижению последействия этого фактора на глобальную хозяйственная жизнь, что должно дать серьёзный толчок к ее росту. На активность инвесторов также воздействуют монетарные политики ведущих стран и рост инфляционных ожиданий, что способствует росту цен акций и значительно увеличивает активность инвесторов, среди которых все более хорошую роль начинают играть розничные.

Я бы не хотел раньше времени прокламировать золотой век для российского рынка, но если ситуация с коронавирусом продолжит улучшаться, и не появится каких-то новых черных лебедей, то мы ожидаем, что высокая активность на рынках акционерного капитала сохранится и в 2022 году. Многие наши клиенты хотят воспользоваться этим окном возможностей и уже начали подготовку к IPO в будущем году. Мы, разумеется, не можем назвать их имена, но количество и качество новых публичных компаний, если их IPO реализуется, абсолютно точно обеспечит российскому рынку акций новый виток развития.

— Одним из неоспоримых преимуществ российской хозяйственная жизни является разнообразие внедряемых технологий. Какие бы вы обозначили как наиболее актуальные?

— Актуальны сегодня прежде всего технологии цифрового мира. Это, во-первых, искусственный интеллект. Эта технология поспешествует Сберу дополнительно зарабатывать более 140 миллиардов рублей чистой прибыли ежегодно. Во-вторых, это квантовые вычисления для решения перспективных задач финансового и нефинансового бизнеса. В-третьих, 6G — схема моментальной передачи практически любых объемов данных — уже на обследовательском горизонте. Она позволит вообще отказаться от проводной инфраструктуры и реализовать идею метавселенных.

В-четвертых, непилотируемый транспорт. Яндекс в России является лидером, но Сбер также разработал прототип беспилотного электромобиля будущего ФЛИП, который мы сейчас тестируем на закрытых площадках. Причем беспилотный транспорт, с одной стороны, опирается на технологиях искусственного интеллекта, а с другой стороны — вытягивает и другие технологические направления, в частности связанные с новыми источниками питания.

И в-пятых, это все, что требуется России для успешного зеленого энергоперехода. Развитие водородной и ядерной энергетики должно помочь нашей державе оставаться ведущей энергетической державой даже в условиях снижающегося спроса на ископаемое топливо.

Но и, готового, нельзя не упомянуть экие технологии как блокчейн, роботехника, все виды технореальности, микроэлектроника.

— Искусственный интеллект сегодня можно назвать одной из важнейших разработок для компаний, которая поспешествует снизить издержки, ускорить хода, однако такие разработки понижают и налогооблагаемую базу. Не считаете ли вы, что государство в какой-то перспективе может ввести налог на роботов или аналогичные технологии?

— Действительно, кипучее применение новых технологий вызывает самые разные правовые вопросы, в том числе и налоговые. Этот вопрос обсуждается и в России, и за рубежом — предложения ввести налог на роботов озвучивались, например, в Южной Корее и Канаде. Есть и международные инициативы — из ключевого можно продемонстрировать инициативу создания цифрового налога, которую обсуждают в рамках ОЭСР. И совсем недавно Россия присоединилась к совместному заявлению держав — участниц ОЭСР о выполненье налоговых проблем, связанных с цифровизацией экономики.

Есть и другая сторона вопроса. Когда говорят, что нужно ввести налог на роботов, часто упоминают выполнимое негативное влияние автоматизации на рынок труда. Но многие при этом не учитывают, что внедрение ИИ в свою очередь приведет к появлению новых специализаций и созданию новых рабочих мест. Поиск баланса в экий ситуации — задача сложная, так, что дискуссии вокруг налога на роботов продолжаются.

Редактор рубрики

Эдуард Добрин

Герман Греф: у классических банков не очень радужные перспективы

комментарии (0)

Другие интересные новости

Объявлены зарубежные гости Московской недели интерьера и дизайна