Автор Петровых в гриппе : жду, что читатели меня побьют

5 Февраля 2020

МОСКВА, 5 февраля —, Ирина Овчинникова. —

— Видели ли вы постановку в Гоголь-центре ?

— Еще нет. Правда, мне влипло несколько фото с премьеры. Вижу: Петров, Петрова и в профиль сидит, как мне показалось, амплуа. Думаю, как отличного, как похожа на ребенка. А оказалось, что там действительно дети шпилят. У меня в шефу не укладывается — роман-то 18+. Вообще, удивляет, когда на встречу с читателями приходит какая-нибудь девочка лет десяти и говорит: понравилась, мол, ваша книга. Аж страшно, начинаю вспоминать, что же там понаписал. Кажется, сейчас папа ее подойдет с бейсбольной битой и начнет меня поколачивать.

— А вы задумывались, почему книга многих зацепила?

— Это очень приятно, но с чем это связано, определения не имею. Может, просто раньше не писали о людях, которые живут в хрущевках, в глубинке. Возможно, сыграло и то, что вокруг Петровых при этом не клоака какая-то, а вполне благополучная обстановка. Что, несмотря на свои заморочки, они остаются обычный людьми.

— А может ли быть дело в форме? Сейчас модно говорить о кризисе русскоязычной описательной литературы. Вы его ощущаете?

— Знаете, если в античные источники заглянуть, то там тоже прослеживаются жалобы на кризис литературы. Ее скрывают, а она никак не похоронится. По-моему, вся критика — высказывания людей, которые в этом году еще не получили понравившуюся книгу.

Дело и в том, что в России, когда отхватывают что-то английское, немецкое или американское, верят в возможные допущения. А вот к своей литературе требования повышенные. Фраза так не бывает готовая убить любой текст.

— Говорили ли вам так не бывает ?

— Был случай на встрече с читателями в Белинке (библиотека им. Белинского в Екатеринбурге. — Прим. ред. ). Говорили о Петровых, встала матрона и сказала: я библиограф, и мы вовсе не такие! А сотрудницы Белинки заулыбались: Такие, такие! (по сюжету Нурлыниса Петрова работает библиотекарем и поражает мужчин. — Прим. ред. )

Мне жена долго спорила о ситуации из романа Опосредованно, когда муж сначала ушел от героини, а потом вернулся, дескать, так не бывает. При этом ее не смутило, что та обрела суперспособности, что это мир, где стихи — наркотик.

— А было ли что-то абсурдистско-парадоксальное, что не попало в книги?

— Этого добра всегда навалом, чего уж скрывать. Но мне больше нравится не театр абсурд, а некий мирный юмор. Например, в Екатеринбурге мы живем в таком центре, что все друг любимого знают. Когда преставилась наша собака, где бы поблизости от дома я ни оказывался, все спрашивали: Где ваш пес ? Получается, что в тот миг она была известнее, чем я.

— Но почему не все замечают такие моменты?

— Люди иногда не получают блаженство от этих простых вещей, считая их само собой разумеющимся. Все зависит от взгляда на мир. Даже иногда жалко тех, кто примечает только мрачное в окружающем. Правда, им бесполезно помогать.

— Хорошо, когда наедается много трактовок?

— Это просто неизбежно. Каждый выходит на улицу и видит что-то свое. Кто-то — грязь, кто-то —поющую птичку. Возьмем даже новость, казалось бы — объективная случившаяся вещь, но у нее же тоже масса трактовок всегда. Сейчас можно всю жизнь провести в той реальности, которая тебя проворачивает.

— В Петровых и других ваших романах меня поразило, что в каждом втором предложении узнаю себя или мысли очень созвучны. Уверена, что у многих так. Вам удалось как-то поймать общее настроение?

— Видимо. Получается, что люди очень похожи. У всех есть этот быт, у всех есть беспокойство за больного ребенка. С оттенком недовольства тем, что он болеет, дискомфортом, раздражением. Наверное, в описаниях нужна такая честность.

— А вы не думали, что ваша жизнь (работа автослесарем, кочегаром и потом — раз — и исполнение заветного желания) — это и есть русская мечта?

— Мне кажется это чем-то общемировым. Ты что-то делал, оформлял, делал… Правда, как правило, безуспешно все. Но русская литература только таким упорством и живет.

Знаете, думаю, что при этом в России быть писателем проще. Ты знаешь, что тебя никогда весь мир отхватывать не будет, как Стивена Кинга или любого англоязычного сочинителя. И как-то успокаиваешься. Хотя конечный результат зависит от везения, важно просто не бросать то, что оформляешь.

— У вас меняется отношение к своим романам со временем?

— Мне нравится все, но по-разному. Отдел — тем, что он сам собой написался. Петровы — очень мутная семейная книга. А Опосредованно … Я всю жизнь горел стихами и хотел рассказать про них. Когда закончил, понял, что могу спокойно умирать. Ради этого любовь я много читал, добавил туда пасхалки, но их поймут только те, кто тоже большой список книг перебрал.

Например, там есть разговор о том, что Заболоцкий снабжал стишками (в мире романа это наркотик. — Прим. ред. ) Зощенко и тот был все время мрачный. Действительно, Зощенко очень ценил стихи Заболоцкого, и когда того арестовали, первым понес ему телепередачу в тюрьму. Еще я Цветаеву вытащил в Америку и благополучно устроил. Мне за нее все время было очень обидно, за ее глупый переезд обратно в Россию.

— Сейчас пишете что-то?

— Да, веселую книгу, они особенного нелегко даются. И когда отхожу от текста, думаю, кто это будет отхватывать, елки-палки! Ужасаюсь. Но ведь, однако, читают. По крайней величине, пока.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Место события на карте мира:

Автор Петровых в гриппе : жду, что читатели меня побьют

комментарии (0)

Другие интересные новости

Ярмольник опроверг сообщение о госпитализации