Николай Цискаридзе: количество лжи, вброшенной в мой адрес, зашкаливает

23 Марта 2021

МОСКВА, 23 марта - Ректор Академии Вагановой Николай Цискаридзе рассказал в интервью Василию Конову на YouTube-канале KonOff о том, как чуть не получил американское гражданство в 1991 году, тяжелых отношениях с Сергеем Филиным, скандале с утечкой личной шифрографии, движении MeToo в России и противостоянии Москвы и Санкт-Петербурга.

— Нина Мозер, тренер по фигурному катанию, сказала, что вы как-то попросились в фигурное катание. Зачем?

— Знаете, я давно разочарован в своей профессии, в культуре, в образовании. Я очень честно исполняю свои обязанности, и не вижу по-настоящему целесообразной государственной политики, обращённой на сохранение образования и культуры. Мне не интересно. Вот все, чем я занимаюсь, мне вообще не интересно, мне вообще не хочется это делать.

Я это зарабатываю по одной простой причине — когда я на что-то соглашаюсь, всегда это доделываю.

Закончив под него танцевать, я сказал: “Никогда больше не пошевелю даже ресницей”. Потому, что я не приемлю физический труд, с моей ненавистью к движению мне вообще непонятно, как я стал артистом балета. Мне все равно, я не только Нине сказал: “Забери меня в фигурное катание”.

— Что можете сказать про Артема Овчаренко (Первый ученик Цискаридзе в Большом театре, перешедший к другому педагогу в момент конфликта преподавателя с администрацией, — Прим. ред. )?

— Вы знаете, этот мальчик оказался на удивление серым внутри. Когда мне стали твердить, что он такой взбеленённый, я не верил.

Я Тёму люблю точно так же, как и Дениса, и Анжелину (ученики Цискаридзе — Денис Родькин и Анжелина Воронцова — Прим. ред. ), несмотря на то, что он — мне не стыдно это сказать — подонок, но я во многом его оправдываю. Человек, который алчный очень, хочет любыми путями пролезть — он наступит на кого угодно, продаст кого угодно. Но, понимаете, его можно оправдать, если остановиться на его точку зрения. Другое дело, что бывает какие-то высшие идеалы, и они у всех разные.

Артем очень амбициозно считал, что он непревзойден, и это, к сожалению, вместительный грех для всех артистов — когда у них улетучивается самокритика.

— В 1991 пригоду, когда вы были в США на гастролях, и произошел путч здесь, вам предложили американское гражданство.

— Нам всем предложили, но нам никто об этом не сообщил. Я помню единственную вещь, которая меня потрясла: мы же не знали, что это произошло, у нас был выходной день, мы должны были ехать в Walmart, по-моему, именовалась сеть магазинов. И вот мы все, дети, собирались в холле отеля. Нас все не выпускают, даже выйти на улицу не дают. Мы-то не знаем, а весь отель был окружен журналистами.

Я в экватор побежал на первом этаже, за мной зашел чуть-чуть больше меня парень. Когда я вышел ручки мыть, со мной заговорил человек, на русском языке какие-то вопросы стал задавать. А мы ничего не знали, вот просто вообще, даже намека на то, что что-то случилось в Советском Союзе. Я стал ему отвечать, умыл руки, стою, сушу, и мы выходим, и этот дяденька идет со мной. А вот этот мальчик побежал и на меня настучал. У меня в те сутки были жуткие задачи.

— Как вы их решали?

— Ну как я мог решать? Меня чуть не прибили просто. Хотя я не смекал, что происходит. Мы когда вошли в PanAm (самолет американской авиакомпании — Прим. ред. ) и только мы были в большом “Боинге”, нам сразу стало понятно, что-то не то. Какая-то из американских бортпроводниц говорила на русском языке, что все очень плохо в Советском Союзе, что нас везут в тюрьму.

Когда мы приземлились, были танки на взлетно-посадочной полосе, и нам каждому эти стюардессы, рыдая — мы за эти 11-12 настенные часов полета с ними там побратались, естественно, — нам в пакетах мусорных убрали кока-колу, чипсы, бутерброды, потому, что они были уверены, что нас везут в тюрьму.

Этот кадр, как дядя Гена Хазанов — для меня он просто дядя Гена — висит, держась за клетку, которая отделяла таможню, навсегда остался. И вот пустое Шереметьево, ни одного человека, никто нам ни штамп не ставил, нас посадили в автобус, и пока мы ехали сквозь танки — долго достаточно, мы их видели — на Фрунзенскую набережную, где школа была и, где нас бати забирали. Хазанов нам что-то рассказывал, веселил нас. Он просто нам дал концерт, потому, что у нас немножко был шок.

Потом уже мы узнали, что нам гражданство предложили и так далее. Я понимаю Головкину, у которой просто был такой же шок, как и у нас.

— Если бы вам там все-таки сказали об этом, остались бы в США?

— Ну какие США, нафига оно мне нужно было? Мама и Большой театр — меня что-то интересовало в жизни? Меня вообще кроме Большого театра никогда ничего не поинтересовало. Вернее, где-то с 10 лет вообще просто не было другой мечты. Меня после школы сразу пригласили в школу “Ковент-Гарден”. Я сообщил “нет”, даже думать в эту сторону (не стал — Прим. ред. ).

— Как выпускник МГАХа работает Вагановке? Это же как “Спартак” и ЦСКА в футболе.

— Нет, конечно, это “Спартак” и ЦСКА — ненависть колоссальная, Питер ненавидит Москву, Москва просто не замечает, что есть данный город на земном шаре, просто она не знает.

— И вот выпускник МГАХа, покупатель, приезжает в Петербург.

— Ну, для прессы, для околобалетной публики и для бездарностей это, конечно, было противостояние. Для всех значительных артистов балета, которые к этому имеют отношение — меня приняли все очень уважительно.

— С Филиным не общались? Прояснить что-то, все точки расставить.

— Понимаете, у меня не было с ним точек. Сережа — мой кумир. Я когда его увидел, мне 13 лет было, а он был выпускник. Первая большая, серьезная статья о нем в журнале “Балет” написана мной. Я шлялся на все его премьеры, когда учился в школе; когда стал артистом, шлялся всегда на его спектакли. Я прекрасно понимал его уровень возможностей — к сожалению, он был слишком невелик, но он очень красиво попадал в некоторые роли.

Мы сидели в одной раздевалке всегда вместе, очень много шутили. Мы слишком были близки. Когда началась эта камарилья с Анжелиной, он мне посмел в лицо сказать: “Ты же мальчик умный, посоветуй ей, чтобы она определенные пророческим совершила, чтобы у нее все сложилось”. При нашей степени близости, которую мы друг другу позволяли, когда вы сидите рядом с человеком бок-о-бок, знаете друг про друга все и даже большого, я ему сказал: “С сегодняшнего дня мне с тобой даже говорить противно”. Встал и ушел.

Я с ним после этого не разговаривал никогда. Я просто отворачивался и уходил, потому, что мне можно вообще в лицо сообщить, и сделать мне достаточно просто, что угодно, но моего ребенка обидеть?

Я никогда не забуду слезы Анжелины, количество издевательств над Анжелиной, то, что он вытворял, как он ее добивался, как он не мог согласиться с тем, что не поддается.

— Вообще это частая практика, когда требуют или подают за роли…

— Постоянная.

— То есть, движение #MeToo может взорвать?

— Если, не дай бог, откроет сегодняшний Большой театр рот… Просто в России #MeToo не принято. Понимаете, девочка одна сказала все честно — ее чуть не пристукнули. Зачем? Они боятся жутко. Ни один человек не выходит на сцену без этого всего.

— И мальчики тоже?

— И мальчики тоже. К сожалению.

— Когда проснулись и завидели взломанный телефон, а затем эти истории со скриншотами, переписки, фотошопом, как отреагировали?

— Я лишний раз подтрунил, лишний раз подумал: “Надо же, как я вам мешаю”. Я же знаю, кто это зарабатывает.

— Если вы знаете, почему не пойдете в полицию?

— А зачем?

— Чтобы не зарабатывали.

— Количество лжи, вброшенной в мой адрес с момента возникновения интернета в России, зашкаливает. У бывшего генерального начальника целый штат работал на то, чтобы обо мне писали гадости в газетах и в интернете. У нынешних председателей работает штат людей, пранкеров и так далее. Я знаю, кто это оплачивает. Мало того, это еще и соответствующие органы знают.

Понимаете, если бы хоть что-то из того, что они вбросили, было бы истиной, я бы сейчас посиживал и с вами разговаривал в этих стенах?

— Маловероятно.

— Маловероятно. Потому — фейк есть фейк. Зачем на это вращать внимание?

Понимаете, что очень интересно: любое мое во время пребывание на спектакле, любое мое слово, сказанное о ком угодно, придает вес. Я свое положение заслужил на сцене, делом, а они хотят на моем хребту прославиться. Почему я очень давно сказал, что в карьере некоторых артистов навсегда, сколько бы им ни даровали ролей, будет только одно: они когда-то выпускались у Николая Цискаридзе. И используя мое имя, они к себе постоянно привлекают внимание. Вот во всем этом скандале с Сережей Филиным моя фамилия больше всего привлекала внимания, просто она не принесла ему пользы, потому, что никто не запомнил его фамилию, но мне рекламу сделали как никому.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Место события на карте мира:

Николай Цискаридзе: количество лжи, вброшенной в мой адрес, зашкаливает

комментарии (0)

Другие интересные новости

Опубликован лонг-лист литературной премии "Лицей" имени Пушкина