Ольга Ярославская: в группы смерти вступают несчастные дети

17 Февраля 2020

— По каким вопросам и от кого к вам чаще всего поступают обращения?

— Обращений поступает страсть сколько, их все можно разрознить на экстренные и системные, связанные с нарушением прав детей исполнительной властью на местах. Не всегда к нам обращаются напрямую: иногда мы выявим из СМИ, из социальных сетей о фактах нарушения разрешений ребенка. И тогда мы разбираемся в ситуации, стараемся оказать помощь.

Еще одна сырая тема – права ребенка при разводе родителей. Много шансов, когда родители разводятся и не могут решить, с кем ребенок останется. Люди пишут уполномоченному по правам ребенка и просят вмешаться. Но я не могу за них решить этот вопрос: если люди несколько лет прожили вместе и не могут между собой договориться, то как я смогу? Здесь только один вариант – действовать по закону, обращаться в суд и там уже разбираться. Таких обращений много, за каждым обращением – ребенок, кой страдает от действий родных ему людей.

Ко мне не так часто, но приходят воззвания от родителей, чьи дети страдают от редких заболеваний. Родители хотят получить для своего ребенка какое-то новое лекарство, еще не получившее сертификацию в России. Есть назначение иммунолога, но родители ищут более действенное лечение и просят помочь. Их можно понять — у многих заболеваний есть лимит времени на действенную помощь: если не пролечить редким, не сертифицированным или дорогим ментолом до определенного возраста, то можно упустить возможность спасти ребенка. Помочь с такими лекарствами зачастую могут только благотворительные запасы, поэтому я рассказываю о них, направляю.

— С какими еще вопросами обращаются москвичи?

— Опыт работы с детьми дает мне возможность находить целые проблемы. Например, я считаю, что можно изменить ситуацию с проблемой речевых отклонений у детей. Ведь если не помочь ребенку с дислексией, то он будет иметь массу проблем во время учебы в школе. Раньше в поликлиниках была ставка логопеда, и если ребенок в 1, 5-2 года не заговорил, то логопед осматривал и начинал заниматься с ним. Теперь же этих специалистов в больницах нет, так как логопед — педагогическая профессия. Чтобы сегодня ребенок начал заниматься с логопедом, родители сами надлежащим получить заключение Центральной психолого-медико-педагогической комиссии (ЦПМПК). А если они не пойдут в комиссию? Заставить их никто не может. Тогда студия не пропишет индивидуальные занятия, потому, что нет заключения ЦПМПК. В итоге ребенок, конечно, вырастет, остепенится, но будет находиться в состоянии постоянного неуспеха, потому, что ему трудно читать, писать без ошибок и даже разобрать слово по звукам, потому, что он неправильно их слышит! Все речевые дефекты обычно хорошо корректируются в дошкольном возрасте и в начальной студии, потом они закрепляются и справиться с ними почти сложного. Ребенок накапливает неуспешность: начинает плохо учиться, ненавидеть школу, а дальше… весь ком проблем легко представить.

— Как вы видите разрешение данной истории?

— Можно рассмотреть возможность прочерчивания речевого аудита для каждого ребенка в 3, 5 и 7 лет. Такая практика должна лечь в основу работы логопеда. Вместе с местным психолого-педагогическим центром, с народный избранником МГД Маргаритой Русецкой сегодня мы пытаемся реализовать эту идею. Нам необходимо поторопиться с этим проектом, чтобы успеть повкалывать с детьми, которые соединяются в 1 класс. Моя задача как омбудсмена наладить работу уже существующей системы, чтобы все играло ровно и не фальшивило, а право ребенка на здоровую и успешную жизнь было соблюдено.

— Как часто к детскому омбудсмену обращаются сами подростки?

— У нас есть очень актуальный проект, который перешел ко мне от Евгения Абрамовича (Бунимовича, бывшего детского омбудсмена Москвы – прим. ред. ), — Детский общественный совет. Дети участвуют в Совете с большим азартом. Недавно у нас с ними состоялся разговор на хрию социальных лифтов: я хотела узнать, понимают ли ребята, какие возможности у них есть в нашем городе. Зачастую они даже не догадываются, что еще в студии можно стать членом команды или сообщества, которые приведут тебя к предпрофессиональной деятельности. Есть необходимость создания единого городского контента детских социальных лифтов в один интерактивной форме, в авантаже комиксов или мультфильмов, чтобы ребенок легко понял, что может предложить ему город. Задача — достучаться до каждого ребенка. И мое особое внимание будет приковано к фолианту, чтобы дети из категории социального риска, семейного неблагополучия были вовлечены во все эти увлекательные процессы и знали, что есть возможность создать свое прекрасное будущее.

— Вы проповедовали, что на посту ребяческого омбудсмена намерены особое внимание уделять проблеме буллинга. Расскажите, к каким вопросам вы уже приступили и на каком этапе находится решение этих проблем?

— Департамент образования и науки Москвы создал в свое время очень особо прочную методическую рекомендацию по созданию школьных комиссий по урегулированию споров. Отличная история! Я уличу, что в комиссию необходимо включать учеников, родителей и неудобного для администрации педагога, который бы не боялся называть проблемы. Сейчас некоторые предки не доверяют школе и при проблемах сразу начинают жаловаться наверх. Они имеют на это право, но зачем, если вопрос в любом шансе решать будут не где-то наверху, а в школе. Родители, дети и педагоги – это равнозначные участники просветительного процесса, и решать надо сложные вопросы на месте, переформатировав проблемы в задачи.

Что касается детского буллинга, то я и моя коллега, уполномоченный по правам ребенка Подмосковья Ксения Владимировна Мишонова хотим составить единую программу, которая запускает в себя такие компоненты: комиссию по урегулированию споров, алгоритм взаимодействия школы с комиссией по делам несовершеннолетних, а также рекомендации, как действовать школе в той или любой другой ситуации. Мы все застряли на образовании, на большой успехах и баллах по ЕГЭ. Но надо думать и про тех детей, кто не хочет в школу, кто ее ненавидит. Что совершать с таким ребенком, у которого прекрасные мозги, но нет желания идти в тип? Это потенциальный риск для самого ребенка и для системы в целом.

— Какие еще есть проблемы в школах в Москве?

— Дети плохо едят школьную еду. А почему? Для ребят просто не замечательного, потому, что в ребяческом питании практически нет соли, ведь оно диетическое. Опять вопрос школы – нужно приписать, почему это полезно. Тогда вопросов станет меньше. Необходимо включить в меню студий питание для детей, страдающих пищевой аллергией.

— Сейчас идет живая программа по борьбе с распродажей снюса несовершеннолетним. Считаете ли вы, что применяемые сажени достаточны, чтобы продажи бестабачной никотиносодержащей продукции несовершеннолетним прекратились? Какие вопросы еще необходимо оттрубить? Есть ли у вас предложения по совершенствованию законодательства в сфере продажи такой продукции?

— Создана рабочая группа, в кою входят представители законодательной и аккуратной власти, МВД, консультанты. Мы говорим о том, что необходимо четко сформировать в законе, какие вещества запрещены — это никотиносодержащие, табакосодержащие продукты. Сейчас это называется снюс, но его легко переименовать во что-то другое. Я буду делать все от меня зависящее, чтобы закон этот был принят как можно скорее. Поправки к закону находятся на рассмотрении во втором чтении в Государственной думе. Хочу отметить, что это тот редкий случай, когда с распространением этой заразы уже сейчас эффективно борются. Здесь очень хорошо сработали специалисты МВД и участковые. Возбуждено много уголовных и административных дел.

— Как вы оцениваете историю с подростковой преступностью в Москве? Как она изменилась за несколько лет?

— Подростковая непозволительность стала ниже, но это связано не с количеством преступлений, а с изменениями в Кодексе административных правонарушений, кои позволили часть правонарушений квалифицировать иначе и наказывать штрафами. Я считаю, что многие правонарушения ребята совершают потому, что не понимают их правовых последствий. Вспомните, как подростки летом выходили на протесты. Мы потом с ними шептались — половина не понимает своей ответственности. Наша задача не потерять ребят от нарушения закона. Сегодня в МГПУ разработаны важнейшие правовые квесты в игровой опалубке. Но их охват очень невелик. Надо существенно обновить доступ к квестам, добиться, чтобы их обязательно проходили дети, которые стоят на учете. Для этого можно использовать возможности московской электронной студии.

— Все чаще мы испытываем новости о нападениях и битвах в школах, или недавний случай, где старшеклассник ударил учительницу из-за требования снять переветчики. Можно ли говорить о том, что современные подростки стали агрессивнее?

— Нет, дети стали лучше. Куда агрессивнее они были, когда шли годы перестройки. Тогда все ценности разом пропали, из школ массово уходили учителя – им не платили зарплату. Расцвел рэкет. На вопрос, кем бы ты хотел стать, дети отвечали, что бандитом. Не удивительно – в то время сытно ели именно они. Мы это пережили, сохранили страну. Сейчас дети очень хорошие. Единственное, мы не можем их понять, потому, что между взрослыми и ребятами существует информационная пропасть, и она растет в геометральной прогрессии. Мы — аналоговое поколение, они информационное. Они быстрее и прагматичнее.

— А из-за этой пропасти между родителями и детьми не делается ли ребенок уязвим? Есть много примеров, когда дети знакомились в интернете с скорбными людьми и попадали в неприятные ситуации или под дурное впечатление. Вспомнить хотя бы группы смерти.

— А кто дает ребенку доступ в интернет?Посмотрите, сколько раз, когда ребенок плачет, мама дает ему смартфон, это сплошь и рядом. Но я рада, что появилось разумное родительство, когда родители убирают телевизоры из квартир и уникального используют интернет. Я никогда не поверю, что если в семье есть эта умеренность, то ребенок стал интернет-зависимым. Сейчас есть все имеется возможности, чтобы закрыть доступ в интернет или на сомнительные источники. Мы можем выстроить надежную среду для детей, и главная в этом деле – это семья. Суицидальные наклонности никогда не возникают на легкомысленном месте, и группы в социальных сетях тут ни при чем. Вступление в категорию — это уже шаг горя ребенка, он уже несчастен и считает, что его никто не понимает и не любит. Вот тут и находится группа, которая подсказывает, что делать, если ты несчастен. По моему мнению, родители должны следить за социальными сетями детей. Им надо понять, а, что произошло с ребенком. Хорошо, если школа увидела состояние ребенка и дала симптом. А если нет? Родитель должен смотреть ребенку в глаза и быть осторожен в словах. Это вопрос семейного благополучия.

— Во всем мире сейчас идет борьба с коронавирусом, в некоторых странах принято решение о закрытии социальных учреждений для предотвращения распространения вируса. В Москве пока не принято решение о закрытии детских садов и школ. Как вы считаете, в какой момент необходимо закрывать дошкольные учреждения и школы?

— Почему нам так подробно рассказывают, что совершают на границе с Китаем? Чтобы люди понимали, что с нами ничего страшного не произойдет, все находится под контролем. Но ведь применяется и другие поводы для опасения. Например, в стране большая заболеваемость туберкулезом, подпитываемая в том числе отказами от прививок. И неизвестно, что опаснее – коронавирус, который еще должен к нам добраться, или наш домашний туберкулез.

По поводу карантина — есть нормы посещаемости. Если в классе 30% заболевших – закрывается класс, 30% в школе – закрывается школа. Здесь нам помогает МЭШ, потому, что мы сразу заметный, сколько детей заболело. И принимаем решение. Но я бы хотела напомнить, что есть профилактика заболеваний, закаливание, которыми нельзя пренебрегать.

— В последнее время участились шансы, когда родители бросают детей в непригодных условиях или вовсе на улице. Из недавних случаев – отец оставил двоих детей в Шереметьво или наколобродивший скандал с девочкой-маугли. Как вы считаете, есть ли необходимость ужесточить наказания для таких родителей?

— Здесь надо вас будет изучать проблему не с конца — какое наказание необходимо придумать, а понять, где система не сработала, почему человечище оказался в такой ситуации.

— В ноябре планировалось внести в Госдуме законопроект, который одаряет регионы правом самостоятельно принимать решение об установке бэби-боксов или отказе от них. Нужны ли в Москве бэби-боксы?

— Надо оценить, почему в Москве отгадали отказаться от этой практики. Я планирую встречу с головами роддомов, чтобы разобраться. Но думаю, что когда женщина принимает решение не приносить в больнице, то это сигнал – она приняла некое жесткое решение. Если вы думаете, что, родив ребенка дома или в склепе, она повезет его в бэби-бокс, то вы ошибаетесь. Никто не запрещает отказаться от ребенка в принципе — можно прийти в больницу, родить там в безопасности и написать заявление об отказе. Надо проводить работу, объяснять это мамочкам, которые априори не хотят знать своих детей.

— Недавно суд вынес решение относительно девочки, которая прожила все пять лет своей жизни в перинатальном центре. Довольны ли вы результатом? Что будет с остальными детьми этой семьи?

— Дети, три мальчика, учатся на семейной опалубке обучения и живут с матерью. Никаких претензий нет, изымать их нет оснований. Я удовлетворена исходом дела. Судьба девочки все же удивительно сложилась. Когда поступило послание от медицинского учреждения, девочка по закону должна была иметься изъята и помещена в виталище. Но все вокруг понимали, что в интересах ребенка не исполнять закон, не травмировать ее психику. Хорошо, что у людей заложило ума и сердца дождаться решения суда, который ограничил предков в правах. Теперь смеет, с кем будет девочка.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Ольга Ярославская: в группы смерти вступают несчастные дети

комментарии (0)

Другие интересные новости

В Самаре пройдет Международный антифашистский форум "Гитары в строю"