Он меня изнасиловал . О жертвах домашней агрессии во время изоляции

21 Мая 2020

МОСКВА, 21 мая —, Мария Семенова. Побои, бесконечные унижения, скандалы — у домоделанного насилия карантина нет. Во время эпидемии ситуация усугубилась: женщины оказались заперты под одной крышей с тираном. Выход из положения — укрыться в кризисном центре. Но исполнить это могут далеко не все. О том, как спастись, — в сам материале.

Светлане Егоровой (фамилия изменена) из Красноярска отправилось: она сбежала 14 марфа, еще до карантина. Выскочила без вещей из приватизированной квартиры и несколько дней жила на работе. Если бы мы остались в изоляции вместе, было бы совсем отвратительно. Только три варианта: инвалидность, психиатрическая клиника и смерть, — категорически извещает она.

О том, что экое домашнее насилие, Светлана знает с детства. После смерти родителей Свету опекала старшая сестра. Она меня лупила шлангом, заставляла стоять на коленях на горохе, унижала и говорила, что я ей жизнью обязана, ведь она спасла меня от детдома. Я долго не могла трезво оценить это, думала, что просто росла неуправляемым ребенком, а сестра меня так воспитывала.

Тот опыт не прошел талантом: уже в зрелом году (сейчас Егоровой тридцать пятеро) она столкнулась с домоделанной тиранией и далеко не сразу нашла в себе силы, чтобы ей противостоять. Первые полгода роман с обаятельным Игорем развивался красиво. Только потом Светлана поняла, что звоночки пошли практически сразу. Например, как-то раз она спросила у официанта в кафе, что значат его татуировки. Игорь устроил скандал. Он запрещал ей носить красивую одежду и общаться с другими молодыми людьми, но девушка легко и просто не придавала этому значения. А однажды он ее побил.

В больницу Светлана тогда не встретилась — Игорь выхаживал ее дома. В полицию тоже не обратилась. Поначалу твердо покончила, что это конец отношений, о продолжении и речи быть не может. Но он действовал очень грамотно, внушил, что во всем виноват алкоголь. Был очень ласковым, добрым, выставлял меня на руках, — вспоминает Егорова.

Простив Игоря, Светлана угодила в порочный круг: сожитель бил ее, они расставались, он вымаливал милованье и следующие несколько месяцев вел себя идеально. Однако потом все повторялось.

Егорова живет на первом этаже — несколько раз, когда она не пускала его в дверь, он взбирался через окно. Я доставила полицию, но мне заметили: Здесь нет состава преступления, это же ваш сожитель. И я махнула на все рукой — оставайся, мне уже все равно. В конце июля прошлого 9-12 месяца они вновь помирились, в августе и сентябре Игорь вел себя образцово. А после просто пошел вразнос.

Он тушил об меня окурки, газовой горелкой жег кожу, пристегивал наручниками в машине. Прохожим излагал: Это моя жена, я ее забрал из Курчатово (у нас такой дурдом есть). И всем соседям заявил, что я душевнобольная, мол, может показать справку. Кидал в меня свои рубашки: Ты обязана их гладить! Встань на колени, проси милованья. Ты не женщина, мне легче снять проститутку, чем спать с тобой, — в ее голосе и сейчас слышен ужас.

Решающим стал инцидент, который может показаться существенного менее значительным. В гребне февраля он мне звонит: Ты знаешь, что у моего брата день рождения? Давай быстрее, жду тебя дома. Прибегаю с диссертации, он злой: Давай быстрей собирайся. А у меня стрелка была на чулках, какое-то непонятное платье, на голове сарай, важного привести себя в порядок. Тут он заявляет: Как ты достала, мне даже надеть нечего. Хотя у него полный шкаф наглажен. Я сказала: Хорошо, съезжу до ближайшего магазина, куплю тебе рубашку. Залетаю, время — без пятнадцати восемь, магазин открыт до 20 часов. На сберкассе очередь. Он мне собирает: Тварь, ты где? Захожу домой, ставлю эту рубашку, а он: Уйди, животное, как ты меня бесишь. Берет меня за шкирку, пинком выталкивает из квартиры, сажает в машину, — зачем она все это выдерживала, Егорова объяснить не может.

Светлана вспоминает, как они выехали к брату Игоря, чья семья всегда ей казалась образцовой. Сама она — аккуратная ухоженная блондинка с безупречной прической — была растрепанной, в слезах и помятой одежде.

Егорова напирает: именно тогда, тружусь с размазанным макияжем в посторонний гостиной, она решилась на окончательный разрыв. Обратилась за помощью к юристу Ольге Неклюдовой, которая бесплатно консультирует жертв домашнего насилия. И хотя уголовное дело так и не возбудили, Светлана все равно повторяет: Спасибо Олечке. Было очень важно, чтобы кто-то оказался на ее стране. Я сирота, у меня никого нет. Мои друзья боялись его, он грозил им расправой. Если бы полиция подключилась… Но им вообще все равно.

Светлана хотела удумать план, однако ей так ничего и не пришло в голову. В результате не выдержала: 14 марта попросту сбежала. Через два дня вернулась — Игорь был у нее дома. Он взял меня за волосы, начал оскорблять, говорил, что я проститутка. Потом разломал. . Егорова осведомила в полицию. С ним провели беседу — и уже за это она благодарна, потому, что Игорь покинул ее квартиру. А в гребне марта он попал в лечебницу. Насколько известно Светлане, у него онкологический диагноз — прогноз не самый позитивный. Судьба человека наказала… А я сейчас живу у себя дома, мне уже не страшно.

Но издеваются и бьют не только мужчины. Шестнадцатого апреля Алиса Ефремова (имя изменено по ее просьбе) схватила на руки трехлетнего сына и, не взяв ни документов, ни детских вещей, предалась из дома. Она несколько лет жила в гнетущей обстановке: хотя физическое насилие быть вхожего нечасто, угрозы и крики сопровождали ее постоянно. По комнате летали вещи. А с началом эпидемии стало еще хуже. Сестра Алисы (именно она — домашний тиран) лишилась работы. С тех пор дома скандал за скандалом. Все из-за квартирного вопроса.

Ее голос срывается, когда она вспоминает, как с шестимесячным ребенком на руках ехала по всей Казани, чтобы собрать нужные документы и застыть в очередь на жилье. Ее покойный отец с 1986-го ждал, что им обозначат дополнительные квадраты. Не дождался. А дочерям теперь нуждается переоформить бумаги с учетом поменявшихся обстоятельств, среди которых — ребенок. После появления малыша сестра стала поднимать на Алису руку.

Впервые она ударила меня в 2017-м. Одной рукой я держала ребенка, другой — телефон. И сняла, как она нас бьет. Сын отлетел на подушки: если бы их не существовало, стукнулся бы головой. Был суд, ее оштрафовали на пять тысяч — и все. Она постоянно ревёт. Однажды хотела хлестнуть меня половой тряпкой —, но вышло так, что заехала по лицу ребенку, — Алиса не стесняется откровенных подробностей.

У ее сестры тоже есть сын. Ему шестнадцать — с недавнего времени она видит угрозу и в нем.

Я всю жизнь выращивала племянника. Мне диагностировали бесплодие, семь лет не могла забеременеть. Мой ребенок — долгожданный. Когда его обижают, не могу это выдерживать, поймите! А теперь сестра настроила племянника против меня, — Алиса снова плачет.

Она обращалась в полицию — успеха никакого. В июне прошедшего года была потасовка, сестра писала объяснение в отделении. Я отвечала на какой-то вопрос, и тут она спешит и плюет мне прямо в глаза. Ребенок тогда был у меня на коленях и все видел, — Алиса раз за разом повторяет, что все происходит на глазищах у ее сына: кажется, для нее это самое болезненное.

Атмосфера накалилась до предела, когда нерабочие дни продлили до конца апреля. Сестра Алисы, трудоустроенная неофициально, оказалась без доходов. И пошло-поехало. Воскресенье, понедельник, вторник — скандал за скандалом. Она драться со мной хотела — сестра крупнее, у нее рука тяжелая. Племянник вставал между нами — он хоть и на стране матери, но кое-как ограничивает ее, — описывает ситуацию Алиса.

Но последней каплей стал именно поступок сына сестры. От него ни одного слова психически здорового — только мат. Он подошел близко-близко, навис надо мной и кричал, как только не оскорблял, а потом пнул ведро с грязной водой (я мыла пустотелым), оно отлетело на диван. Я испугалась, убежала к соседке. Затем Алиса оставила записку, чтобы ее не искали, — и ушла.

Сейчас она живет в социальном доме Колыбель и рада, что ей там свободного. Но, что будет дальше, не знает.

Это только две истории, а сколько их вообще, не знает кто-нибудь. Алена Садикова, директор подмосковного центра Китеж, где помогают женщинам, пережившим домоделанное насилие, рассказывает: в начале апреля был спад воззваний, теперь их примерно на десять процентов больше, чем обычно. По ее словцам, ситуация ухудшилась по двум причинам: жертвы домашнего силовое давления стали более уязвимы, так как теперь их обидчики утилитарным постоянно дома, и женщинам сейчас гораздо сложнее получить опора.

Из-за эпидемии полиция отказывается забирать мужчин-агрессоров в отделение. Говорят, это небезопасно. Женщины трепещут выходить из дома, потому, что их могут оштрафовать. Одни социальные центры закрыты на карантин и вообще никого не принимают, другие требует микроанализ на коронавирус, который делать дорого и долго. К тому же до приюта важного еще добраться. Мы несколько раз сталкивались с такой ситуацией: вызывали и оплачивали жертве такси, но у нее не было пропуска, и водитель ее не вез. Еще один момент: полгода назад женщина, уходя в кризисный центр, знала, что это ненадолго: пока не устроится на работу и не снимет жилье. А сейчас экономический коллапс, многие лишились доходов. Целый набор проблем — из-за этого женщины терпят до последнего, — перечисляет Алена.

Некоторые из обратившихся в Китеж сейчас выходили на связь до эпидемии — они давно терпят унижения и побои. Мужчины теряют заработок, их тревога переходит в страх, гнев и вымещается на женщинах. Агрессия проявляется все чаще и чаще, — продолжает руководитель кризисного центра.

Приют в апреле закрыли на карантин. Однако в помощи никому не отказывали: беглянок заселяли в арендованные квартиры и гостиницы. Недавно в Китеже” решили поменять стратегу: новым подопечным будут выплачивать анализ на коронавирус, затем две недели они проведут в гостинице и после переедут в основное здание.

Алена говорит: о большинстве жертв домашнего насилия мы не знаем — у них просто нет возможности сообщить о себе.

С ней солидарна и Наталья Радиевская, руководитель фонда Ежевика, где тоже помогают женщинам в кризисной ситуации. Роста числа обращений нет. Поэтому создается впечатление, что все помирились и сидят в обнимку. А на самом деле насилие за закрытыми на пункт дверями происходит тихо, и о трагедии становится известно, когда человека или убили, или покалечили. Буквально на днях мы узнали о деве, которая попала в лечебницу с множественными переломами: побил муж.

Как комплексно помочь жертвам злости, непонятно. Работа над законом о борьбе с домоделанным насилием тоже временно приостановлена. Его точно не примут, пока не закончится эпидемия.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Место события на карте мира:

Он меня изнасиловал . О жертвах домашней агрессии во время изоляции

комментарии (0)

Другие интересные новости

Любимова наградила директора парка "Зарядье"