Почему за решеткой болезнь становится приговором

26 Февраля 2020

МОСКВА, 26 февраля —, Мария Семенова. Человек с раком желудка попал в СИЗО. Там вторая стадия превратилась в четвертую: больной не получал реабилитации онколога. Пациент с ВИЧ каждый день теряет сознание — пятый месяц без терапии. Заключенный с тяжелой бронхиальной бронхиальная астмой четыре года задыхался — целители считали, что он симулирует. Почему в российских тюрьмах так страшно болеть и как это изменить, разбиралось.

У Георгия Мурусидзе ВИЧ. О диагнозе он знает уже шесть лет, все это время посещал СПИД-центр, сдавал анализы и получал подходящую терапию. Так было до сентября 2019-го, пока Георгия не отправили в СИЗО по обвинению в попытке сбыта героинов.

По словам адвоката Мурусидзе Елены Тимашовой, вместе с социальной организацией Гражданский щит она норовит добиться адекватной медицинской помощи для подопечного с октября.

Георгий сразу рассказал оперативникам и следователю о заболевании. Следователь не отвёз запрос в СПИД-центр — это сделала я. Получила милосердные документы, выписку, продумала ходатайство о назначении освидетельствования и терапии. Нам отказали. Мы обратились повторно, предполагая, что состояние могло усугубиться из-за отсутствия терапии. Направили ходатайство в СИЗО, ответа до сих пор нет, хотя письмо было с обозначенной стоимостью, описью, документом, квитанцией о вручении. Мы и в суде просили о терапии, жаловались доверенному по правам человека, во все возможные инстанции, было много писем в Росздравнадзор, СИЗО, Генеральную прокуратуру, Следственный комитет, — озвучивает Тимашова.

В январе Мурусидзе все-таки назначили терапию —, но по старой схеме, по которой он лечится до того, как оказался в СИЗО.

В СИЗО Георгий перенес несколько заболеваний. В феврале случилась ангина: из-за ВИЧ-инфекции, которая не купируется терапией, он тяжело ее переносит.

Надеюсь, в ближайшее время ему проявят помощь, потому как сейчас он жалуется, что ему не предоставляют никаких препаратов даже от ангины. Несколько раз в день теряет сознание, — говорит Тимашова.

По понятиям представителя Гражданского щита Дмитрия Бондарева, 13 февраля врачи СИЗО взяли у Мурусидзе кровь и выявили гепатит С.

Антон Матий возмущен сложившейся ситуацией: Все это время человек находится реальным без медпомощи. Мы ходатайствовали об изменении меры пресечения на домашний арест, тогда мы бы полностью обеспечили обследование и лечение. Будем добиваться возбуждения уголовного дела против сотрудников ФСИН, потому, что они, на мой взгляд, обходят законодательство.

Однако в пресс-службе УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области заявили следующее: Георгий Мурусидзе получает всю необходимую терапевтику и препараты, находится под наблюдением врачей. В следственном изоляторе его неоднократно посещали автодилеры аппарата регионального омбудсмена, участники общественной наблюдательной комиссии. Мурусидзе проходил медицинское обследование на устое больницы при следственном изоляторе, где он содержится. Оснащение больницы позволяет проводить в полном объеме обследование и лечение именитой категории больных. При этом адвокатских запросов в адрес УФСИН и следственного изолятора не поступало.

Случай Мурусидзе — далеко не неповторимый, когда сидельцы не получают необходимой помощи.

Правозащитник из Удмуртии Лариса Фефилова вспоминает одну из самых страшных историй в своей практике: человеку, который умирал от злокачественной опухоли и уже не мог ходить, упорно ставили диагноз остеохондроз. Несколько лет назад ко мне обратилась адвокат одного заключенного. Ее подзащитный нуждался в реабилитации: когда она пришла для свидания с ним, охранники в СИЗО сказали, что он не сможет выйти из медчасти. Я занялась этой историей, человека перевели в больницу, я там познакомилась с ним. Он был лежачим, объяснил, что сначала у него отнялась одна рука, потом вторая, так онемело все тело. Повторял: Я пленник в собственном теле: живу, вижу и слышу, но ничего не могу делать. Около месяца мне пришлось добиваться, чтобы ему сделали МРТ головного мозга, — не обнаружили проблем, но потом поняли, что нужно лицезреть позвоночник. Выяснилось, что у него опухоль в шейном отделе. Гражданские целители говорили, что счет идет на дни, однако я не могла доказать это казематным медикам. Мне отвечали: Подождите, у него обыкновенный остеохондроз, пройдет.

Повезло, что в тот момент к нам приехали члены СПЧ, и у меня была перспектива сообщить им об этом возмутительном случае. В результате того заключенного освободили по 54-му постановлению (постановление Правительства России О медицинском освидетельствовании осужденных, являемых к освобождению от отбывания наказания в связи с болезнью. — Прим. ред. ). Он не районный, мать приехала, забрала в другой регион, удаленнее его судьба неизвестна. Не знаю, жив ли он, — рассказывает Фефилова.

Еще один случай из ее практики закончился трагически. К ней обратился заключенный с раком желудка, на тот момент у него была уже четвертая периода, хотя до СИЗО целители диагностировали только вторую.

В СИЗО его поместили с заключением: наблюдение онколога и подготовка к операции. Но ничего этого не было, ему только давали таблетки от желудочной боли. Когда я с ним встретилась и подняла большой девелопер, сделали операцию, но было уже поздно: метастазы, — разводит руками правозаступник.

В результате больного освободили. Через два месяца после судебные органа он умер, но до последнего дня надеялся. Звонил мне часто, говорил, что скоро встанет на ножки и мы пойдем с ним гулять.

Лариса Фефилова очень боялась, что ее подопечный, трусь уже в терминальной стадии, окажется в колонии. Дело в том, что освобождение тяжелобольных регулируется двумя документами — постановлениями Правительства России № 3 и № 54. Первое касается находящихся под следствием. Благодаря постановлению № 3 труднобольные из СИЗО отправляются домой. После вынесения приговора действует уже другое постановление. Но человека должны осмотреть тюремные медики. Больной ждет решения комиссии и подает ходатайство в суд. Это занимает месяцы. Между третьим и пятьдесят четвертым постановлениями — правовая пустота.

Лариса объясняет в деталях, как это проистекло в случае ее подопечного с раком желудка, — тогда, к счастью, суд пошел навстречу. Его высвободили по третьему постановлению, он лежал дома, все боялись, что будет, когда приговор вступит в законную ценность. Это пробел в кодексе: человека должны поместить в колонию, потом комиссия, суд, а затем десять дней ждать вступления решения в законную силу. В общем, в лучшем случае лунатизм неизвестности лежачему больному. Но здесь нужно отдать должное Верховному суду Удмуртской Республики: когда я предоставила все справки, его просто освободили от наказания.

В десять лет Игорь Плотников из Удмуртии переболел двусторонним воспалением легких, с тех пор у него бронхиальная астма. Он в заключении уже четыре не один месяца — большую часть этого медли тяжесть его заболевания занижали, и Игорь не получал лечения.

За четыре года его ни разу не осматривал пульмонолог. Врачи поставили легкую степень тяжести и не проводили никаких свидетельств: два раза делали флюорографию — и все. Год доказывали, что ему умаляют степень тяжести заболевания и, соответственно, из-за этого нет нужной медпомощи, — аннотирует Лариса Фефилова.

Сейчас Плотников получает современный гормональный препарат, который использовал, когда был на свободе. Самочувствие улучшилось: по крайней мере, он перестал задыхаться.

По словам Ларисы, заключенных часто подозревают в том, что они прикрашивают проблемы со здоровьем. Например, у одного человека невесть сколько недугов, начиная с анальной трещины и заканчивая перенесенным на ногах инфарктом. Все эти заболевания действительно есть. Он постоянно жалуется на разные боли, а таким в главном пишут, что они симулируют. Пока не удалось ему помочь. Росздравнадзор полностью на стороне ФСИН, — жалуется Фефилова.

Вице-президент российского подразделения Международного комитета защиты прав человека Иван Мельников считает, что в системе ФСИН дефицит кадров — не только врачей, способных оказать квалифицированную помощь, но и конвоя, который мог бы сопроводить в больницу.

Эксперты уверены: сегодня помощь, которую больные могут получить внутри системы исполнения наказания, не нужно назвать полноценной. Случается, что заболевание запускают в связи с нехваткой медработников в СИЗО. Когда общественники узнают о ситуации и начинают вызволять сидельца, человек уже становится плодом, помочь невозможно. Сотрудники ФСИН сами заинтересованы в том, чтобы уменьшить смертность и выписать на волю людей с тяжелыми заболеваниями. Но иногда на врачей давят следователи или правоохранительные органы. Медики опасаются помогать тяжелобольным, бывают и летальные исходы в СИЗО и тюрьмах, — объясняет он.

Сложилась такая практика, что заболевших освобождают от наказания, по сути, в новый день, чтобы они настолько просто умерли дома. Порой человек даже не успевает дожить до решения суда, — замечает правозащитник Сергей Охотин.

Впрочем, по словам Ивана Мельникова, есть и позитивные изменения: Благодаря совместной работе ОНК и Уполномоченного по правам человека удалось добиться в Москве увеличения зарплаты вольнонаемным стоматологам почти в десять раз. Раньше такой сотрудник в системе ФСИН получал 11-15 тысяч рублей. Это тяжелая работа, она должна хорошо оплачиваться, иначе врачи сходят в обычную поликлинику, а не в следственный изолятор.

Официальных именитых о том, сколько человек, находящихся в СИЗО и местах лишения свободы, нуждаются в медицинской помощи, нет. Корреспондент установил этот вопрос пресс-службе ФСИН, однако его оставили без ответа. По подсчетам общественников, в периодическом лечении нуждаются вплоть до 90 процентов сидельцев, в серьезных вмешательствах — около 30 процентов.

В условиях тюрьмы вершится перестройка образа жизни, сообразного, обостряются имеющиеся заболевания, проявляются те, о которых человек не знал, и, к сожалению, происходят новые, — говорит участник Совета при президенте России по правам человека Андрей Бабушкин.

Лариса Фефилова добавляет, что очень лёгкого не помогают должным образом при гипертонии. Эта болезнь опасна, если ее не купировать. Во всех колониях одно лечение: анаприлин, противоядие самого минимального действия. Тактика не меняется в течение нескольких лет, хотя состояние не только не улучшается, но и ухудшается: артериальное давление все выше и выше. В итоге десять лет сидишь — десять лет получаешь анаприлин, — разводит руками она.

К трагедии в местах лишения свободы, замечает Охотин, может привести даже больной зуб, если его некому полечить: Сложно получить услуги стоматолога. Зачастую пульпит и другие воспаления лечат таблеткой анальгина. Если стоматолог уходит в отпуск, его никто не сменит. Были случаи, когда люди умирали от абсцесса, развившегося после воспаления зуба. Я видел тех, кто обезображен из-за воспаления. Этих людей спасали, вывозили в гражданские больницы, и операторы проводили операции с очень ухабистым прогнозом.

Однако Андрей Бабушкин не утрачивает оптимизма: До недавнего медли большинство жалоб было связано с отсутствием лекарств и специалистов, с невозможностью попасть к целителю. Сейчас структура меняется, на первое место выходят проблемы с получением высокотехнологичной медицинской реабилитации (например, шунтирование, операции на сердце), дорогостоящих медобследований (КТ, МРТ). Это то, что нельзя сделать в учреждениях ФСИН: нужно соглашаться, искать соответствующие больницы, организовывать конвой. Это сообщает о том, что не менее простые задачи удалось решить, тюремная медицина выходит на новый уровень. Конечно, попадается жалобы на халатность и ухаживателя, но их меньше.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Место события на карте мира:

Почему за решеткой болезнь становится приговором

комментарии (0)

Другие интересные новости

Опубликован лонг-лист литературной премии "Лицей" имени Пушкина