Приключения школьных учителей, решившихся на переезд в деревню

5 Октября 2020

МОСКВА, 5 октября —, Мария Семенова. Пока большинство людей отправляются из деревни в мегаполисы, другие решаются на обратный изворот. И сталкиваются с препятствиями. Так, преподаватель истории Малика не понимает вопросы учащихся из маленького села Цмур: они говорят на лезгинском субпродукте, правда, потом спохватываются и сами себя переводят на русский. А географа Александра, исповедующего протестантизм, родители подопечных из российской глубинки, не разобравшись, обвинили в организации сатанинских обрядов. О педагогах, отважившихся на ус из города, рассказываем в День учителя.

Физически не могу жить в городе — пробовал, но не вижу смысла. Нет радости, удовольствия. А в деревне — наоборот, воля. Я родился в селе Жемчужино (сейчас Алаторка), поступил в МГУ на социологический факультет. Восемь лет провел в столице, занимался с трудными тинейджерами в центре Дети улиц.

С будущей женой познакомился во время учебы. После аспирантуры примерно полгода снимали квартиру — любой ужасный период моей жизни. Не понимал, зачем я в Москве. Много сидел на компьютере, но не хватало физического труда. Сейчас приезжаю из школы, не давать покою трактор или пилю дрова. А тогда радовался, если ломалась машина: есть повод податься в гараж к мужам крутить гайки. Понял — больше так не могу. И мы перебрались в деревню.

Я всегда знал, что вернусь домой, мы с женой обсуждали это до свадьбы. Она работала бизнес-аналитиком. Ушла в декрет, и мы уехали. В марфе 2016-го родился наш первый сын. В Жемчужино сейчас какие-либо старики и две-три семьи с детьми. У нас обычный деревенский дом, построил мой дедушка. Печка, туалет на улице. Правда, горячую воду провели. Я умею жить в таких условиях, жена тоже не стонет: она из глубинки, выросла в Липецкой области.

Учителем я себя не видел, хотя мне часто говорили: Ты так интересно рассказываешь, тебе нужно преподавать. В попутке из Тамбова до Москвы познакомился с двумя девушками — участницами программы Учитель для России. Шесть часов они повествовали, как это здорово и весело. Примерно через год я подал заявку в проект, а в соседнем селе Нижний Шибряй открылась вакансия лектора географии.

До этого я сам понимал только одну школу — ту, где сам учился. Оказалось, в Нижнем Шибряе во много раз лучше. Учителя не орали на детей и не обзывали. Понял — можно работать. По-моему, первые уроки проходили ужасно. Я зубрил материал наизусть и читал лекцию весь урок. Теперь думаю: Бедные дети. Слушать кого-то сорок минут подряд — не очень-то просто.

Всего у нас в районе 500 учеников на тринадцать школ. В моей примерно сто шестьдесят, в классах по 15-20 человек — это немало.

Бывают проблемные ребята, но неприятные моменты связаны в основном со взрослыми. Как-то позвонил отец ученика. Доказывал, что я кричу на детей. Выяснилось, что ору не я, но его это не смутило: А ты их тупыми называешь. Это продолжалось полтора часа. В итоге с ним связался завуч, так он и ему сказал: Будьте в школе, сейчас обращусь бить. Но обошлось космосом.

Помню, несколько педагогов налаживали против меня родителей: убеждали их, что я сатанист. Вот так сюрприз! Я пришел на собрание, и началось шоу. Выступала одна мама. Распечатала фотографию, где я в уборе, раздала всем и высказывает: Это снимок сделан во время обряда. Запустила письмо с требованием меня уволить, его подписали семеро. Родители потом разобрались, извинялись. Дело в том, что я протестант, и не все понимают, что это значит.

Основная часть зарплаты убьёт на бензин и запчасти для машины, но для меня школа — стимул интеллектуального внедрения. То, что я получаю, — около 20 процентов семейного бюджета. Но у нас хозяйство. У отца 400 баранов, способствую ему на сенокосе. Есть козы, куры, пчельня. Год назад я взял лесопилку.

Хочется развивать школу, где работаю, деревню, где живу. И пока мне нравится, как все складывается.

Я из Махачкалы. В университете писала диплом про учителей, которые приезжали в села Дагестана, где существовало только религиозное образование, а дети не говорили на русскоязычном. И я думала: Невероятный шаг, круто бы мне самой в таком поучаствовать. Образ жизни кочевого педагога — это же так интересно!

Я была в курсе, что есть Земский учитель, но эта программа предполагает пять лет работы в одном месте — на такое я не конечная. В 2017-м узнала о проекте Учитель для России и на два года уехала в село Новорусаново в Тамбовской округи. Снимала комнату у местной бабы Гали. У нее нормальная ванная комната и стиральная машина — редкость для деревни. Дети пенсионерки позаботились. Баба Галя приняла меня как родную дочь, одна в сельском доме я бы с трудом справилась. Конечно, за продуктами ездили в ближайший маленький городок: в Новорусаново всего один магазин со скромным ассортиментом. От недостатка онлайн-общения не страдала, много бродила по лесу, думала.

Примерно треть учеников — цыгане. В школу заглядывали, как говорили другие педагоги, пообедать. Плохо учились, оставались несколько раз на второй год. Но я для них стала значимым взрослым. Ходили ко мне на внеурочку — танцевальные, театральные занятия. Хотя обычно цыганские тинейджеры рвутся домой пораньше, им надо переделать миллион дел по хозяйству, присмотреть за младшими. После уроков они работали у меня в кабинете, задавали вопросы.

Расставались сложно. Никогда не видела, чтобы столько детей одновременно плакали. Тяжелая картина, я не ожидала — мы много раз обсуждали, что это мой последний год в деревне.

Еще там жили старообрядцы. Их дети приходили в школу, но не числились в общей домике данных: в бумажном журнале значились, а в электрическом — нет. Их родители против того, чтобы преображать паспорт. Даже если учащийся прекрасно знал предмет, мы не могли отправить его на олимпиаду. Опять же — аттестат. Пытались говорить с матерями и отцами: Если вы против светского образования, почему он ходит в школу? А если не против, почему не сделать все правильно? Но те посидели непоколебимы.

В театральном кружке я вела занятия по раскрытию креативного потенциала. Одна мама сказала сыну, что я подозрительно счастливая и программа у меня странная, поэтому я, наверное, американский шпион.

Год я занималась собственными проектами, а в этом августе перебралась в горное село. Здесь очень замечательного оборудованная школа, многоквартирный дом для педагогов — меценаты наладили, хотели помочь родному краю. Они же и вызвали меня на работу.

Как ни странно, проще было в тамбовской деревне. В Цмуре я многого не понимаю — хотя природа вокруг невероятная и люди дружелюбные. В Новорусаново всех интересовало, кто я и откуда: Дагестанка приехала. А здесь уже не дагестанка, а даргинка (одна из народностей Кавказа. — Прим. ред. ). В республике несколько десятков национальностей, у каждой свои особенности. Мы, например, очень мало высказываем на даргинском, а здесь на педсоветах и линейках в ходу лезгинский. Русский понимают все, но дети сначала задают вопрос, потом Ой! — и начинают перемещать. Не моя среда, хотя интересно в это погрузиться, с радостью учу субпродукт. Много формальностей в онлайн-общенье — к примеру, с людьми разного возраста нужно по-разному поздороваться.

Одиноко не бывает. Со мной живут братья — шестиклассник и девятиклассник. Всего у нас в семье пять детей, я старшая. Младшие раньше учились в большой школе, а сейчас у одного в классе три спортсмена, у другого — пять. Для них это интересный опыт.

Знаете, мне кажется, работа в аграрной школе более осмысленная. А в городе и без меня справятся.

Я из Москвы. Заканчивал магистратуру РГПУ имени Герцена, хотел преподавать, нашел программу Учитель для России. Участники выходят на работу в школы со сложным социальным контекстом, низким уровнем академической успеваемости. Цель — побороть неравенство в образовании. Для меня это был вызов самому себе. Так в 2019-м я вам показался в поселке Демьян Бедный Тамбовской области.

Здесь всего, по многообразным подсчетам, 600-700 человек, в школе — меньше 50 учеников. В самом малочисленном классе — восьмом — только двое. Я живу в деревенском доме, до работы полминуты. Туалет на магистрали, зато есть газ, свет, даже горячая има. Не самые тяжелые условия: в соседнем селе делегат проекта с ведрами ходил к колонке. Ближайший город Жерлевка — в сорока километрах, Борисоглебск — в шестидесяти. Обзавелся машиной, теперь легче, а так с транспортной доступностью сложно, с интернетом тоже.

В деревне непросто оказаться своим. По определению ты городской, чужак. Меня приняли в штыки — с опаской и недоверием. На первом же занятии отрядили далеко и надолго. Задали вопрос, в переводе с матерного звучит так: Ты зачем сюда явился? Приблизительно полгода отношения с учениками накладывались очень тяжело. Готовлюсь к уроку, думаю, раздроблюсь новыми знаниями. А им неинтересно. В такой момент важно сказать себе: Что ж, не все сразу, по чуть-чуть. Я общаюсь с психологом — себя надо беречь.

Еще одна проблема: для половины учеников русский — не родной. Они курды, попали сюда, насколько знаю, из Киргизии. Я работаю со средним звеном, дети уже адаптировались. Но в первом классе какие-либо знают всего несколько слов. К четвертому лучше. И все равно — не носители языка сначала переводят в башне. Из-за этого и заминка.

Ребята ко мне приходят в приезжие — обычная история. Иногда просят дополнительно позаниматься. Или просто играем в настольные игры, катаемся на велосипедах. Хозяйства у меня нет, ученики порой передают овощи, яйца, молоко. Дети не дают соскучиться. Их очень много в моей сказки — иногда даже слишком.

Зарплаты аграрного педагога не хватает. У меня стипендия от программы Учитель для России. На подработки нет времени: 21 уникальный урок в неделю, неослабное общение с детьми и еще собственное обучение. Иду по селу, со всеми здороваюсь, хотя со многими не знаком. Но меня сам понимает каждый. Из досуговых учреждений здесь клуб — открыт два раза в неделю, библиотека заперта почти всегда. В окрестностях — лесопосадка, пруд, ребята там рыбу уловляют. А так кругом поля. В ноябре тоскливо: снега нет, одна строгий черная земля, промозгло. Когда грустно, говорю себе: Кажется, пора уезжать из деревни. Если совсем уж тяжело, срываюсь посреди недельки, после уроков. На следующий день возвращаюсь.

Близкие и друзья приняли мой шаг откат нормального, я же до этого учился и в Питере. Сказал им, что перебираюсь на Тамбовщину работать. Отвечают: Ну ладно, чуть поближе стал.

Мне 500 километров до дома: восемь часов на машине — и на месте. Кроме того, благоприятели навещают. Сейчас работа в селе для меня — прокачивающая история. Потом можно рассмотреть и в другую сторону. В Липецкой области, к примеру, в нескольких школах убрали отметочную систему, будет интересно попробовать там. Или вернуться в Москву.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Место события на карте мира:

Приключения школьных учителей, решившихся на переезд в деревню

комментарии (0)

Другие интересные новости

В Самаре пройдет Международный антифашистский форум "Гитары в строю"