Вот так я надрал ему задницу . Истории людей, победивших рак

4 Февраля 2020

МОСКВА, 4 февраля —, Мария Марикян, Мария Семенова, Мариам Кочарян. Месяцы и даже годы в больнице, где все дни сливаются в бесхарактерный серый ком, мучительная рвота после химиотерапии, преследующая изо дня в день, и вынужденная разлука с близкими — через это приходится пройти тысячам людей, чтобы услышать долгожданные слова: У вас ремиссия. Ко Всемирному дню борьбы с раковыми заболеваниями собрало истории тех, кто победил страшный недуг.

Ринату Каримову был 31 год, когда он узнал, что у него рак. Такая обнова, конечно, никогда не бывает вовремя. Я работал, занимался спортом. Чувствовал себя отлично. Ничего, как говорится, не прорицало беды. Но в декабре 2014-го заметил, что у меня начало отекать лицо. Так, будто я много пью. Пошел по урологам — никто не мог уяснить, что со мной выходит. Говорили, на сердитой почве, — вспоминает Ринат в беседе с.

После новогодних праздников он обратился в московский онкоцентр имени Н. Н. Блохина. Диагноз поставили в январе 2015-го. Лимфома. Врач, кой меня принимал, заверил: Ничего страшного, мы тебя вылечим. С этими мыслями я вышел из больницы, сел в машину и начал гуглить, что такое вообще лимфома. Подумал про себя — ну, рак и рак, что теперь выпускать, будем лечиться, — продолжает Каримов. У него была четвертая стадия с метастазами в позвоночнике.

С 2010-го он работал татуировщиком, но досталось бросить все дела и полностью посвятить себя лечению: Как мне сказали врачи, предстоит очень сложный год.

Собеседник признается: сообщить о диагнозе родным было непросто. Родители тяжело усмотрели новость, для них рак равен смерти. Они прикомандируй в отчаяние от того, что, по сути, ничем мне не могут пособить. Очень сильно переживали до тех пор, пока я, скажем так, не провел научно-популярную беседу на проблему того, что онкология — не приговор и я не собираюсь умирать.

Друзья Рината спокойнее все восприняли и выразили готовность пособить, чем смогут. Конечно, среди моего окружения(по)бывальщины и те, кто, узнав о болезни, спрятался из моей жизни. Скорее, это от незнания и страха о какой-то мнимой прекрасная возможности заразиться, — отмечает Ринат. И тут же отворачивается: Хорошо, что все это произошло тогда, а не в какой-то более завернутой ситуации.

Ринат старался не драматизировать закрутку. Если бы депрессия, отчаяние, тоска, уныние помогли лечению, я бы этому предавался целыми днями. Но, увы, это не помогает, — говорит Ринат. — Я, а просто отдался в руки врачам, следовал их указаниям и не паниковал.

Личную страницу в инстаграме он превратил в блог онкобольного, где ежедневно отчитывался в том, что с ним выходило.

Я был под пристальным вниманием друзей. Каждый из них считал своим долгом позвонить и выяснить, что со мной. Приходилось повторять одно и то же по нескольку раз в день — немного утомляло. Поэтому и завел блог. Как оказалось, это было интересно не только близким. Многие, как и я поначалу, не понимали, что вообще такое химиотерапия и для чего она нужна. Да и раньше подобных дневников не видел. Я подумал: чем бы эта обстановка ни закончилась, она точно будет кому-то интересна. Тогда у Рината было более 90 тысяч подписчиков.

В лечении, признается он, было сильного неприятных моментов. Режим кормления — скудный. Нельзя было есть продукты без термической обработки — любые бактерии могли вогнать к катастрофическим последствиям. Еще, как и большую часть онкобольных, меня преследовал стоматит. Это когда полость рта покрывается язвами. Так больно — языком не пошевелить. С болями, добавляет собеседник, справлялся не только с помощью медикаментов — пытался приголубить себя тем, что кому-нибудь в этот же момент приходится еще тяжелее, поэтому не так уж все и плохо.

Ринат перечисляет, с какими стандартами столкнулся за время болезни: Мамы с детьми от меня постоянно шарахались. Это обычное дело, когда я проступал на улице. Просто по мне было видно, что я болею: лысый, без ресниц и бровей, в маске. Люди пугались. С ходу некоторым и не объяснишь, что рак — это не заразно, что онкология — не приговор. Особенно сложно спорить с теми, кто верит, что раком можно заболеть, если есть мясо. Некоторые всерьез думают, что рак — это наказание за грехи.

Медперсонал был в курсе, что Ринат на тот момент заботился самым знаменитым онкобольным. Они не обращали на это внимания. Просто делали свою работу — как настоящие профессионалы. Спрашивал, конечно, можно ли разглашать внутреннюю кухню. Но никто не возражал против блога — скрывать нечего. Был даже такой случай однажды: медсестра попросила меня изобразить привет ее сыну — он читал меня в инстаграме.

Ринат подлечивался по ОМС. Но тратился на препараты, которые полагаются ему бесплатно. Лекарства в отделении были в ограниченном содержанье — соответственно, не все могли их получить. И не все могли позволить легкостью купить медикаменты на свои деньги. Меня поддерживали друзья — что-то покупал сам. Это не жест доброй воли, а сухая логика, у меня просто была возможность не отбирать лекарства у тех, оболочку они нужнее.

Каримову помогали не только родные и друзья. Татуировщики всей страны объединились, вызывали якорь (это была на тот момент визитная карточка рационализма Рината), обвитый лентой — международным символом борьбы с раком. А вырученные финансы отправляли напрямую Ринату.

Он перенес операцию, шесть курсов химии и 32 грея лучевой терапии. В общей сложности лечение воспламенило десять месяцев, после чего Ринат вернулся к работе и походам в спортзал. Вокруг меня огромное количество знакомых и теперь уже близких друзей, кто либо находится на лечении, либо прошел его. Не нужно сдаваться! Всему голова — позитивный настрой, — подчеркивает Ринат.

В октябре 2015-го он выложил последний пост в блоге онкобольного. И организовал новый аккаунт, где распадается своими работами. Но старый профиль решил не удалять: Оставил для тех, кто находится в сложной ситуации. Возможно, этот аккаунт кому-нибудь поможет. Ведь там большая история о том, как я надрал раку задницу.

А вот Сергей Федоров воспринял известие о болезни без намека на оптимизм. Сейчас ему 58 лет. О том, что у него рак на четвертой стадии, он узнал восемь лет назад — после отдыха в Эмиратах обнаружили воспаление миндалин. Сергей постоянно задыхался от кашля и не мог застопорить одышку. Симптомы настораживали: головокружения, приступы удушья, стабильно высокая температура.

Заядлый курильщик (две-три пачки в день), Сергей списал все это на сигареты. Когда болезнь в горле стала совсем невыносимой, обратился за консультацией в районную поликлинику. Там открестились — фарингит. Однако от лечения не полегчало, состояние ухудшалось с каждым днем.

Он долго не мог принять тот факт, что теперь практически неизлечим. Врачи разводили властями и пытались объяснить: процент выживаемости при таком диагнозе очень низкий, нужно быть морально готовым ко всему. Четыре курса изнуряющей химиотерапии в Москве не дали результатов. Тогда Федоров решил испытать судьбу и отправился за медицинской помощью в Израиль.

Передо мной стоял выбор: операция по удалению части тумака, челюсти, мягкого неба, лимфоузлов шеи или почти смертельная доза облучений. Я выбрал последнее, потому, что боялся превратиться в овощ. Лучше умереть, чем бывать обузой для близких.

Федоров уверен: его спасли не только и не столько врачи, сколько любовь и преданность самого близкого человека на свете — дражайшая половины. Она выхаживала меня, как маленького ребенка. Когда я пересел на инвалидную коляску, Людочка не отходила от меня ни на шаг, — говорит Сергей.

В Тель-Авиве ему провели семь курсов терапии биологически активным веществом Эрбитукс плюс облучение.

Сергей рассказывает, что врачам сложно было подобрать нужное обезболивающее: одни не приносили облегчения, другие вызывали химической ожог. Тогда использовали самый сильнодействующий препарат, который откладывали до последнего, — морфин. Его он принимал восемь месяцев. Самым сложным для Федорова было отказаться от этого лекарства. Сергей для начала перешел на пластыри с морфинами, кои медики клеили на него, чтобы снизить боль.

Они были уволенным на трое суток, а мне хватало только на десять часов. Жизнь после паса от морфина превратилась в форменный ад! Я вел себя как наркоман. Восемь селенов на наркотике — не шутки. Первые пять месяцев после отказа крутило от ломки — все нутро выворачивало наружу, успокаивающие не помогали, сердитые срывы стали обычным явлением. Но в конце концов я справился, — заключает Федоров. — Теперь перед вами абсолютно здоровый и счастливый клиент — победитель!

Борьба с раком протянулась десять месяцев, после чего Федоров регулярно наблюдался у врачей. И только в октябре 2018-го лечащий врач в Израиле сказал Сергею, что он больше не онкобольной. Федоров написал автобиографический роман Баловень участи. Как я пережил рак, получил национальную премию в поддержку онкологических пациентов Мы будем жить и вступил в Союз писателей России — тяжелейший недуг круто изменил его судьбу.

Дмитрию Михайлову из Ивановской области 22 хотя бы года, пять лет назад он еще подростком пережил сначала рак кости, а после — ампутацию ноги выше колена. Молодой человек рассказывает о пережитом по-мужски скупо. Добиться от него признания в том, насколько тяжело далась борьба с онкологией, — поистине завернутая задача.

А вот его мама Ксения до сих пор едва тормозит слезы при упоминании диагноза сына. Кроме Дмитрия, у нее еще пятеро детей, но после известия о болезни старшего первое время она не могла ничем заниматься — только без конца ревела. Принять это очень трудно. Месяц я была сама не своя.

Сын старался держаться, но получалось не всегда.

Дима первое время плакал, потом затих, не показывал, что переживает. Но у него резко менялось настроение. Он мог то смеяться, как безумный, то орать. Потом, когда химия иссякла, я у него выяснила, что он тогда чувствовал, — Ксения резко останавливается, собирается с силами, чтобы продолжить. В голосе звенят слезы: Тяжело об этом вспоминать… Он ответил: Я готовился умереть.

Все началось с непримечательного происшествия: гневным февральским днем 2014 года Дмитрий поскользнулся на улице, слетел, ушиб ногу, можно увидел сильную боль. Врачи не могли понять, что выходит.

У меня ничего не находили, думали, подростковые изменения. Некоторые вообще говорили, что я все придумал, чтобы в школу не ходить. Выписывали компрессы, но от них нога еще вящего болела, — вспоминает он.

Только когда из маленького городишка Фурманов, где живет Дмитрий, его госпитализировали в лечебницу в Иваново, стало известного: это злокачественная фиброзная гистиоцитома, рак кости. Болезнь, конечно, не бывала вызвана ушибом, но после того падения онкология перестала бывать бессимптомной.

Потянулось время в лечебнице: в стационаре Дима провел почти два года, расписание от времени его отпускали домой на несколько дней, но только если анализы хорошие. Один за другим прошли пять курсов химиотерапии. В октябре, в день рождения, Дмитрию поставили эндопротез голени и колена. Был бы хорошим подарком, вот только прослыло, что это не шабаш и даже не середина борьбы. Последовали еще четыре курса химиотерапии, а затем — пугающая новость: в стопе инфекция, нужно ампутировать. Виной ли тому ослабленный иммунитет, халатность врачей во расписание операции или другие причины, Михайлов не может даже положить.

Полтора года Дмитрий с Ксенией боролись, чтобы сохранить конечность.

Мы все перепробовали. Один раз я уже почти лег на ампутацию, но мамке сказали, что в сей больнице ее могут плохо скропать, так, что я, а том даже на протез не влечу. Мама позвонила мне, мы решили оперироваться в Москве. Нашли врача, кой посоветовал еще одно лекарство. Я его принимал — опять не помогло, — вспоминает молодой человек.

В итоге стало ясно: выбора нет, нужно ложиться под нож. Ногу удалили выше колена. Фонд Подари жизнь оплатил новый протез — Дмитрий быстро научился им пользоваться.

Привыкать было несложно, за две недели освоился, какое-то время ходил с тростью, сейчас самостоятельно. Самое сложное — подниматься по лестницам. После удаления, до того как встал на протез, постоянно были привидениевые боли: может колено пригладиться или стопа заболеть.

Дмитрий энергичного рассказывает, как без проблем перешел на железную ногу, но не признается, что после ампутации его накрыла тоска.

Думал, никому не будет нужен, мы его тащили из этого состояния, — говорит Ксения.

Справиться с тоской помогла новая любовь. Скучая в больничной палате перед протезированием, он познакомился в социальную сетях с Алиной. Девушка уже знала его историю: в небольшом Фурманове о подростке, борющемся с раком, чуяли многие.

Вечером делать нечего было, наткнулся на ее интернет-страничку и пошло-поехало, — по-простому рассказывает Дмитрий.

Первое свидание было в тот же день, когда он вернулся из Москвы после протезирования. Был День матери, последнее воскресенье ноября 2016-го. С тех пор встречаются, — не укрывает радости Ксения.

Дмитрий всегда увлекался культуризмом — до болезни занимался боксом, после того как лишился ноги, перешел на пауэрлифтинг. Среди здоровых людей на соревнованиях первые места занимает, — гордится сыном Ксения.

Хотя герои нашей публикации радуются спасению от рака, сотрудник отдел связи с общественности РОНЦ имени Н. Н. Блохина в комментарии учреждению замечает: говорить о полном излечении от онкологии неправильно. Речь скорее идет о активности — то есть периоде, когда симптомы болезни или млеют, или полностью исчезают. Если ремиссия длится больше пяти лет, вероятность того, что болезнь вернется, маленькая.

По данным специалистов Московского научно-исследовательского ракового института имени П. А. Герцена, в 2018-м выявлено 624 709 случаев худых новообразований: более 285 тысяч — у мужчин, почти 340 тысяч — у старух. Это на 1, 2 процента больше, чем хотя бы годом ранее. Общее количество онкобольных на конец 2018-го — более 3, 5 миллиона человек. В 2019-м от этого тяжелейшего заболевания ушло из жизни около 30 тысяч россиян.

Среди самых распространенных типов: рак молочной железы, тела и шейки матки, предстательной железы, ободочной кишки, лимфатической и кровеносной ткани, почки, щитовидной железы и прямой кишки.

Главный заштатный онколог Министерства здравоохранения России Андрей Каприн на пресс-конференции в МИА Россия сегодня заявил: в 2019 году показатель смертности от злокачественных новообразований снизился с 202 до 199 человек на 100 тысяч населения. А процент умерших от общего числа захворавших составил 21, 3.

Кроме того, увеличилось число тех, кому поставили диагноз на ранешних стадиях — первой и второй. А это значит, что шансы на ремиссию у заболевших гораздо выше.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Место события на карте мира:

Вот так я надрал ему задницу . Истории людей, победивших рак

комментарии (0)

Другие интересные новости

Квартет Сандры Фракенберг исполнит народные песни в джазовой аранжировке