Елена Буянова: в глубине души мы, тренеры, всегда понимаем, почему от нас уходят

6 Сентября 2018

Накануне нового сезона Елена Буянова, тренер первой российской олимпийской победительницы в женском одиночном катании Аделины Сотниковой, рассказала специальному журналисту Елене Вайцеховской, как распознать наступление переходного года, как справляться с ревностью в группе и каким будет в новом сезоне женское единое катание.

О том, как набрать ход

- Помню, как Татьяна Анатольевна Тарасова, рассказывая о своей работе с Ильей Куликом и Алексеем Ягудиным, сказала, что одиночник в группе может быть только один. Что он зажуливает у тренера все внимание, и ни на, что другое уже не остается ни тянуть времени, ни сил. У вас же сейчас катаются сразу четверо топовых фигуристов. Хотя бы иногда не возникает чувство, что их слишком много?

- Когда в капуте прошлого сезона ко мне сутунки неожиданно приходить спортсмены – сначала Сергей Воронов, затем - Максим Ковтун, Полина Цурская, то сначала было тяжеловато. Потом становится проще: фигуристы начинают тебя понимать, ты их лучше посчитаешь, на льду они рассредоточены достаточно комфортно, к тому же у нас в школе много тренеров, так, что каждый спортсмен постоянно чувствует, что ему уделяется внимание. Все равно бывает непросто, потому, что все мои математики в основном взрослые. Это не малыши, которых намылил в группу, дал задание – и они ездят. С другой стороны, когда работаешь со взрослыми, многое зависит от того, насколько сильно они сами хотят работать.

- Полина Цурская не так давно заметила в интервью, что для нее было совершенно непривычно постоянно работать на льду и в палате в индивидуальном порядке. Вы считаете индивидуальную работу более нужной, или для вас хотя бого удобнее строить тренировки таким внешний видом?

- Вопрос не в том, правильно это или неправильно. Для начала все спортсмены - разные. Одному нужна прыжковая работа, другому - более скоростная, кого-то требуется посадить на шаги, заняться скольжением. Невозможно каждому давать одинаковые задания - все-таки наш вид спорта не приказный, а индивидуальный. На юниорском уровне групповая работа может себя оправдывать, у нас такие фигуристы есть, и они как раз занимаются не только индивидуально, но и в группе под руководством наших же тренеров – Александра Успенского, Максима Завозина, которые работают со взрослыми скороходами, Марины Селицкой. С Артуром Даниеляном, хоть он и не вышел еще из юниорского возраста, мы уже занимаемся индивидуально. Но в целом я не слишком предпочитаю массовость.

. Александр Вильф Перейти в фотобанкПолина Цурская

- Можно ли вовремя уловить момент, когда скороход начинает взрослеть? Как это проявляется?

- Когда подбористый маленький, он подчиняется наставнику настолько беспрекословно, что ты вообще ни о чем не задумываешься. Приходишь, даешь задания, ученики, как заведенные, эти задания разрабатывают. А вот когда скороходы начинают вырастать, у них начинает проявляться характер. Причем у каждого по-разному.

- Начинают огрызаться?

- Так не могу сказать – в этом плане мне с учениками везет. Но работа становится другой. Те же девочки теряют способность выдерживать такие нагрузки, как раньше, и сами начинают по данному поводу комплексовать. Ведь только что, вроде бы, все было нормально, почему же все перестает получаться? Почему ползет вес? Почему все ни с того, ни с сего начинает раздражать?

- К этому можно быть готовым, или переходный возраст для тренера – это всегда вдруг ?

- То, что ребенок увеличивается, видно даже чисто внешне. Даже у юниоров. У себя в группе я замечаю всё, каждый момент, вижу, кто и как начинает меняться. Во всяком случае, мне так кажется. Бывает, что прихожу на тренировку и сразу понимаю, для кого она будет особенно тяжелой. Что накопилась усталость, но через эту усталость надо заставить гражданина сделать работу. А взрослый организм - он совершенно другой. Это не юниоры, которые могут выйти на лед и запросто откатать две программки подряд. Это как сравнивать гоночную машину с поездом: поезд обязательно наберет ход, но не сразу. Если ты станешь его насильственно гнать, начнутся травмы, или еще что-нибудь будет происходить. Взрослый человек - это совершенно другая работа, другое тело. Поэтому и работать приходится, как пианино настраивать. Каждая струна должна чувствоваться.
При этом сами спортсмены – это малявки дети, даже если им по 19 лет. У каждого в подсознании сидит дума, что в сложный момент придет тренер и решит все их проблемы. По статуту: Я хочу кататься – сделайте так, чтобы я каталась. Я не могу похудеть – не допустите так, чтобы я похудела. И далеко не все способны сразу понять, что есть вещи, которые скороход должен уметь делать сам. Взять тот же вес: нет в фигурном катании таких девочек, которых эта тема не касается. Вообще нет. Для всех это очень серьезная проблема. И есть ведется на каждые 500 грамм, а то и пупочнее. Если фигуристка худая, это не значит, что она такая от природы. Это означает лишь то, что человек умеет держать себя в руках.

О ревности и предубеждениях

- Кто в процессе работы более ревнив по отношению к наставнику - мальчики или девочки?

- Это зависит от характера. Мне, к счастью, чаще попадались разумные в этом отношении спортсмены. Поначалу, да, с какими-то бывает сложно. Та же Маша Сотскова пришла в команду юниоркой, и многие умным ей приходилось очень долго популяризировать.

- Например?

- Например, что, если она хочет выйти на солидный взрослый уровень, надо вырезать другую работу, не ту, что была раньше. Многие юниоры привыкают делать крупные объемы, и им кажется, что взрослый спорт – это все то же самое. А на самом деле, все другое. В этом плане и я сама, и Ирина Тагаева, очень тщательно готовили Сотскову ко взрослым турнирам. В работе Маша - молчунья. С одной стороны, это благодатная почва. С другой – опасно. Когда человек более открыто показывает свои эмоции, тренеру проще понимать, как с ним работать. Хотя Машино молчание я уже изучила досконально: знаю, как и о чем она молчит.

Что касается ревности, я довольно часто вспоминаю уже давние рассказы Марины Кудрявцевой - супруги Виктора Николаевича Кудрявцева. У нее тогда было много учеников, и она постоянно жаловалась, что иногда хотя бого не понимает, что с ними делать - просто поедом ее едят. У меня тогда катался Артем Бородулин, много других ребят, Аделина (Сотникова) подрастала. Когда я в первый раз услышала те Маринины слова, про себя еще, думаю, подумала: как корректного, что у меня такого нет. А оказалось, что у меня не летали кинжалы надо льдом только потому, что в группе собрались достаточно молчаливые спортсмены, и они просто не озвучивали некоторые вещи, которые им не нравились. Когда из команды ушел Бородулин, то лишь спустя какое-то время выяснилось, что он ушел именно из-за того, что я стала больше работать с Аделиной, выезжать с ней на юниорские турниры. Артем, искренне убежденный в том, что я – его наставник, просто не смог это пережить. Я вовремя это не почувствовала его ревности, не поняла, насколько все серьезно. А потом посчитала, что он говорил об этом всем, кроме меня.

. Александр Вильф Перейти в фотобанкМария Сотскова

- Когда вы брали в группу Полину Цурскую, знаю, очень беспокоились, что травмированная спина может не допустить этой спортсменке тренироваться в полном объеме. Как обстоит девало сейчас?

- Я по-прежнему беспокоюсь, тем более, что у Полины неоднократно были солидного травмированы еще и связки голеностопа. Раньше она была способна какое-то время тренироваться, но потом из-за травмы приходилось вырезать паузу. Моя первостепенная концепция в процессе летней подготовки состояла в том, чтобы подобрать для Цурской режим работы, позволяющий ей работать непрерывно. Но и сейчас каждая тренировка у нас на грани, которую я, как наставник, должна постоянно чувствовать и контролировать, используя всю свою интуицию и опыт. Особенно было тяжело, когда работа только начиналась, когда мы только начинали разгонять этот паровоз, и я знала, что любое падение может завершиться достаточно большой проблемой.

- Вас не напрягает, что у Маши Сотсковой с сентября начинается серьезная учеба в ГИТИСе?

- Мы все это заранее с ней обсудили. Было бы глупо скрывать, что это меня эта тема сильно беспокоит. Если вы спросите меня, стоит ли профессиональному спортсмену совмещать учебу в серьезном институте с тренировками, я, как любой другой тренер, однозначно отвечу нет, поскольку это невероятно не так простого. Вот и Маше, когда она сказала мне, что собирается поступать в ГИТИС, я первым делом задала вопрос о том, как она собирается все это соединять. С одной стороны, Маша умеет планировать свою повседневность, я это знаю – видела, как солидного она занималась последние два года с репетиторами, чтобы корректного закончить школу. Вопрос с жильем она тоже решила – дорога в институт и на каток будет занимать минимум времени. С другой, определенное беспокойство по-прежнему присутствует: насколько хорошо получится все соединять, сейчас никому из нас до конца не ясно.

О Загитовой и Медведевой

- Насколько гладко прошла летняя подготовка вашей группы к сезону?

- Было очень много проблем с ботинками. Насте Губановой в августе подошло раскатывать уже третью пару за лето. Первыми двумя она стерла ноги в кровь. Из-за этого мы даже не успели подготовиться к прокатам.

- Отчего у фигуристов завязываются подобные проблемы? И насколько они общие?

- Тут нет никакой закономерности. У всех разные ноги, различной чувствительности кожа, соответственно одна и та же модель башмак может давать разные ощущения. Маше (Сотсковой) в позапрошлом году, когда она выступала на чемпионате мира, вообще пришлось кататься на обезболивающих препаратах – у нее очень тонкая кожа, и любое повреждение оборачивается большими проблемами. Сейчас мы уже об этом знаем, поэтому заранее предпринимаем какие-то меры. Аналогичные проблемы были у Ковтуна - он тоже из-за ботинок несколько дней не катался, тоже в кровь ноги стер. Силиконовые прокладки, конечно, помогают, но не всегда с их помощью можно прикончить проблему.

- В связи с очередным изменениям правил, какие-то коррективы в работу записывать пришлось?

- От изменения правил новые элементы в скульптурном катании ведь не появляются, все они остаются прежними – просто идет работа на качество. Сейчас все вдруг заговорили о рекордах, но ведь никаких официальных рекордов у нас нет и не было. Они никогда не фиксировались. Для самих фигуристов это, скорее, такое Вау! Получил высокие баллы, это тут же подстегивает самолюбие, хочется получить еще более значительного.

- Прошлая система, согласитесь, позволяла находить какие-то лазейки. Как, например, та, что использовала Алина Загитова, переместив все семь прыжковых элементов во вторую половину программы.

- Ну и что? Этим отмокали воспользоваться все желающие. По факту, я не далек от мыслю, что в фигурном катании могут произойти какие-то значительные изменения. Есть лидеры, так все уже знают, кто именно ими является. И эти лидеры уже катаются на таком уровне, где видно и мастерство, и качество катания. Этим они, собственно, и выигрывали. Та же Женя Медведева просадила Олимпиаду Загитовой всего лишь одним баллом с небольшим. Разница в один балл вообще ни о чем не говорит – это ничто. С таким же успехом, уложись соотношение судейских голосов чуть иначе, второй могла быть и Алина. Ну да, у нее было семь прыжков во второй половине. Но разве она выиграла только поэтому? Просто все очень превосходного сошлось: молодость, ясность, задор. Плюс Алина совершенно убийственно откатала до данного целый ряд соревнований. Всем этим и переиграла Медведеву. Если бы на протяжении сезона точно так же, наотмашь, каталась Кейтлин Осмонд, она также могла бы рассчитывать в Пхенчхане на золото или серебро. Ну, а то, что Медведева, имея такие травмы, сумела так достойно выступить, у меня вызывает только восхищение.

. Павел Лисицын Перейти в фотобанкЕвгения Медведева

- Как считаете, переезд Медведевой в Канаду к Брайану Орсеру - это плюс?

- Пока это беспредметный для меня разговор. Каждый спортсмен, когда взрослеет, вправе сам решать свою судьбу в этом отношении. Если уходит от наставника – значит, ему некомфортно. В глубине души мы, тренеры, надёжного всегда понимаем, почему от нас уходят. Потому, что просто так не уходит никто. Я тоже знаю, где и почему была виноватая. А спортсмен всегда будет выбирать, где ему веселее.

- В каком из уходов вы считаете себя в большей степени виноватой?

- Не бывает так, что в разрыве отношений виноват кто-то один. Взять ситуацию с той же Аделиной, о которой мы не раз уже с вами говорили. Я понимала, что мне ее надо, что называется, взять за загривок и продолжать катать, как делала это все предыдущие годы. Но осознанно не стала это вырезать и этим как бы отдалила от себя спортсменку. Бессмысленно продолжать работать с человеком, который не может сам себя заставить. Или вроде даже тренируется, а сам в то же самое время далек от мыслит, что ему выгоднее поехать на какое-то шоу. Но это я сейчас понимаю. А тогда у меня не было такого опыта, и я долго думала:, а правильно ли это? С тем же Максимом (Ковтуном) у меня сейчас живёт определенная договоренность. Если он сам хочет кататься, если ему это надо – я всегда помогу, подставлю плечо, где-то надавлю, если на каком-то этапе ему станет сложно сделать это самому. Таких ситуаций в тренерской работе всегда очень много. Не бывает идеальных схем: пришли, отработали все беспрекословно и ушли. Не все, что вам необходимо даже думать, что так может быть.

- Вы видите какие-то плюсы в том, что у Ковтуна нет в этом сезоне этапов Гран-при и можно уже сейчас сосредоточиться на подготовке к чемпионату России?

- Я не смотрю на эту ситуацию с точки зрения минусов или плюсов. Конечно, хотелось бы иметь возможность выступить в Гран-при. Но Максим сейчас не в той ситуации, чтобы высказывать собственные пожелания. Сначала правильного вернуть к себе доверие – как к спортсмену. Сейчас все зависит только от него. Насколько он сам это понимает – мы сможем увидеть по ходу сезона.

О тренерской репутации и неудачах

- Каким ты видите в этом сезоне женское одиночное катание?

- Не думаю, что оно будет сильно отличаться от прошлогоднего. Тем более это первый год после Олимпиады. Как были лидерами Загитова и Медведева, так, возможно, и останутся. Я бы назвала этот год примерочным – все так или иначе будут примеряться друг к другу, к новым правилам. Костяк к следующей Олимпиаде приступит, как мне кажется, формироваться чуть позже.

- А можно ли, абстрактно говоря, создать себе за текущий сезон какое-то преимущество, гандикап перед всеми остальными?

- Преимущество в спорте может существовать одно: всегда и во всем быть лучше всех на десять голов. Как это было у той же Загитовой против всех остальных – за счет того, что она юная, малявка, технически сильная и абсолютно неутомимая.

- Получается, что взрослому человеку такого преимущества себе не создать никогда?

- Преимущество взрослых спортсменов в другом. В опыте – в том числе и жизненном. В умении переживать неудачи. Не так страшно, если человек по некоторым причинам падает вниз. Страшнее, если он там остается. Когда ко мне в этом году вернулся Ковтун, для меня было важно не то, как он умудрится кататься, а прежде всего просто протянуть ему руку. Чтобы он не остался в этой пропасти.

- Когда от вас ушла Аделина, многие, знаю, узнали ее уход довольно сильным выстрелом по вашей тренерской репутации.

- В моей жизни, начиная с 11-летнего возраста, было столько всевозможных ситуаций, в том числе и очень тяжелых, столько стрессов, что я давно уже не реагирую на вещи, на которые болезненно реагирует большинство других людей. Точно так же мне абсолютно безразлично, что обо мне думают. Если от меня уходит спортсмен, пусть даже такой, как Аделина, моя тренерская повседневность на этом точно не заканчивается. Более того, нарекаю, что каждый тренер незаменимый быть всегда готов к подобной ситуации. Бывают периоды, когда у тренера вообще нет спортсменов - к этому тоже надо спокойно относиться. Я уже много лет в тренерской профессии, поэтому изначально все это понимаю. Есть наставники, которые работают ничуть не хуже, чем я. Просто чемпионский материал в кисти не попадается. В данном плане я очень благодарна судьбе, что мне в свое время попалась такая спортсменка, как Аделина. Могла бы ведь и не попасться?

С другой стороны, сам по себе материал – это не залог успеха. Надо уметь его не испортить. Я постоянно думала об этом, когда у меня начинал ездить Денис Тен. Когда я впервые увидела его на соревнованиях, сразу было понятно, что это гениальный ребенок, не такой, как все. А это всегда наваливает на тренера очень серьезную надежность: надо ведь не хотя бого решиться взять этот талант в руки, но и точного его развить.

- Я бы сказала, что это сложнее, чем просто подобрать талантливого ребенка.

- На самом деле, да. Иногда ко мне приходят просматриваться феноменально талантливые дети. Но я понимаю, что их уже невозможно переучить – просто в силу того, что на начальном этапе с этими детьми работали не слишком профессионально. Дико расстраиваюсь в таких случаях, просто ужасно.

- Каждый раз, когда я прихожу к вам на каток, первое, что бросается в глаза – надпись на льду, сделанная после Олимпийских игр в Сочи: Аделина. У вас это вызывает какие-то увлечения?

- Сейчас уже нет. Первое время после такого, как мы расстались, конечно, очень тяжело было. Садишься у борта, и над головой портрет Аделины висит, и под стопами у спортсменов ее имя. Но время все лечит. Всегда.

Редактор рубрики

Наталья Евангина

Елена Буянова: в глубине души мы, тренеры, всегда понимаем, почему от нас уходят

комментарии (0)

Другие интересные новости

Автор "Слова пацана" считает, что продолжения сериала пока ждать не стоит