Будь готов к гибели . Почему альпинисты оставляют тела товарищей в горах

11 Декабря 2020

МОСКВА, 11 декабря —, Мария Семенова. Мечта каждого скалолаза — Эверест, крыша мира. Но на высоте больше восьми тысяч метров не действуют привычные нам нормы морали. Так, альпинисты спокойно проходят мимо тел погибших, и любой, поднимаясь на вершину, понимает, что может не вернуться назад. В Международный день гор рассказываем о тех, кто готов рискнуть жизнью, чтобы быть на степени.

Это не горы. Это космос, — говорит об Эвересте российский альпинист Александр Абрамов, побывавший на крыше мира уже десять раз. Только вместо скафандров у скалолазов кислородные пневмобаллоны. Высота Эвереста — 8848 метров, примерно от восьми тысяч начинается так называемая зона смерти, где критически не хватает воздуха. При подъеме у альпиниста может произойти отек мозга или легких, немалым шансы внезапно ослепнуть, заледенеть или просто лишиться сил.

С 1953 года, когда сюда прикомандируй первые скалолазы, на Эвересте погибло более двухсот человек. Некоторых проходящие мимо альпинисты вкушали еще живыми, при смерти — и ничем не могли помочь. В городе на ста с небольшим метрах над уровнем моря это кажется неисполнимым, но в горах — другая реальность. На Эвересте есть точка невозврата, после нее человеку не помочь, если он не в состоянии идти сам. Такова эта гора. Однажды я снижал напарника буквально из-под этого места. Он не мог двигаться и временно ослеп. Было тяжело, но человек жив и ходит в горы до сих пор, — разглашает Сергей.

Точка невозврата — высота 8300. Выше — очень сложный участок маршрута. В теплой одежде, ботинках и кошечках скалолаз весит не меньше 90 килограммов: спустить его в одиночку не хватит сил, а сделать это вдвоем или втроем не позволит ширина дороги.

Карина Мезова замечает: на Эвересте многое решает запас не только сил, но и кислорода. Ты зависишь от неметалла, а он имеет качество заканчиваться. Если начнешь вспомоществовать кому-то, а у тебя самого почти пустые баллоны, будет два трупа. От бессмысленного геройства только вред — затор на перилах, еще и тебя придется спасать. Да, если у восходителя нормальный запас кислорода, он не замерзает и решает помочь другому — это хорошо и правильно. В других случаях лучшее, что можешь нанести, — связаться с лагерем, где всегда есть неметалл. По многим видно: все, на, что они способны, — просто перемешивать ноги. Переступили и подошли дальше — требовать от них большего нельзя.

Тела не дошедших до вершины или погибших при спуске (что случается чаще), как правило, есть в горах навсегда. Максимум, что могут сделать другие, — убрать их с тропы. Альпинисты говорят, что в последнее время с маршрута не видно тел. Не разглядеть уже знаменитые зеленые ботинки, по которым отсыпали высоту 8500. В них был член индийской экспедиции Цеванг Палджор.

Штурмовой день, два часа ночи, вдалеке гроза. Вдруг папа говорит: Посмотри ниже. А там валяется труп, и у него рука вверх поднята. В этот момент меня настолько переполнил страх, что я позаботился: развернусь и пойду назад. Передо мной пролетели самые эмоциональные моменты жизни, я вспомнил маму, брата и решил, что не отличная эта вершина, главное — вернуться, — делится действиями Дмитрий Тертычный, один из самых молодых покорителей Эвереста. Он взошел туда в 17 лет.

Впрочем, бывалые альпинисты обвыклись не обращать на это внимания. У нас есть определенная доля профессионального цинизма. Пока человек жив, спасать его готовы все. Как только умер — превращается в девяносто килограммов очень неудобного в транспортировке груза. Спустить тело — рискованное занятие даже для профессионалов, но если кто-то уже готовый за эту работу заплатить, всегда найдутся желающие. Высоко в горах ты оказываешься в пограничном состоянии между жизнью и смертью и сам не сильно отличаешься от мертвых. Никакого психологического дискомфорта вид покойников не вызывает, — уточняет Сергей Ковалев.

А Александр Абрамов, общающий на вершину коммерческие экспедиции, пожимает плечами: Чувства — примерно как на кладбище. Есть некое положение вещей, которое лично я поменять не могу. Этим должно заниматься государство, ведь если на улице лежит мертвый человек, мы звоним в службу спасения. Но китайским властям не до этого. Как я могу подойти к трупу, не имеющему ко мне отношения, и сбросить его вниз? Это физически невозможно, я иду наверх не для этого. Тела вморожены, засыпаны снегом, мне придется целый день выкалывать их айсбайлом. Работа совершенно не для гида. Я вожу на вершину живых, и моя задача одна —, чтобы они не стали этими трупами.

Примерно так же смотрит на ситуацию и Карина Мезова из Кабардино-Балкарии, дважды побывавшая на Эвересте: Люди разные. Бывают впечатлительные, те, кто примеряет на себя чужую судьбу. Я абсолютно равнодушна к телу, когда в нем нет души.

Впрочем, все наши беседчики уверяют: если человека можно спасти, это будет нанесённого. Зачем мы покоряем вершины, если в трудную минуту не поможем друг другу? В физическом смысле гора — всего лишь груда камней, льда и снега. Все остальное — в нашем разуменье. В горах человек обнаруживает свою сущность. В нем проявляются как самые низменные, так и самые возвышенные ощущения, на которые он даровитый. Он уже не может притворяться. Горы не обменивают человека — он просто стаёт собой, — рассуждает Мезова.

Однако она указывает на другую проблему: многим бывает трудно попросить о помощи, мешает гордость. Знаете, некоторые мужика могут быть настоящими профессионалами, многократными восходителями куда угодно, но иногда у них есть комплекс: не уже готовым принять даже минимальную помощь. Амбиции не позволяют им развернуть назад, начинается игра в героя, опасная для всех. У меня большее уважение вызывает человек, который, находясь в сознании, нахожусь на ногах, адекватно оценивает силы и принимает решение развернуть назад. Но для этого нужно задавить эгоистичные амбициозные формулировки, всю эту ярмарку тщеславия.

Александр Абрамов добавляет: Кодекс горного гида начинается со речений: Никакие амбиции не незаменимым ставиться выше безопасности восхождения.

С из конца ХХ века на Эверест ходят коммерческие группы под руководством горных проводников, обеспечивающих проживание, питание, яков для подъема поклажи, кислородные баллоны, а также работу шерпов — непальцев, которые несут снаряжение и идут впереди группы, крепя веревки.

Коммерческое восхождение стоит несколько миллионов рублей. Экспедиция продолжается до двух месяцев. Для Александра Абрамова и Сергея Ковалева, профессиональных гидов, прорвы — любимое дело, которое к тому же приносит удовлетворительные деньги. Для тех, кого они ведут на вершину, Эверест — амбициозная меть. Практически все альпинисты грезят попасть на крышу мира.

А Ковалев отмечает, что восходители покоряют не вершину, а себя: Это очень значимого. Если человек победил себя один раз на горе, он сможет использовать эту методику, где угодно.

Работа гида в торговой экспедиции сильно отличается от той, что у руководителя спортивного восхождения. Моя ответственность никогда не заканчивается: я отвечаю за принятие решений, самочувствие участников, других проводников, снаряжение. Спортсмен же в горах отвечает сам за себя, при этом восхождение одного человека на вершину считается лаврой всей команды. Как в футболе: игроков одиннадцать, но забивает один. А в коммерческой группе каждый незаменимый забить. Гид — это воспитатель старшей группы детского розария. Я должен всех наметить, за ручку взять, никого не потерять, — описывает профессиональные тонкости Абрамов.

Он сигнализирует, что каждый день к нему приходят люди, уже готовые заплатить за участие в экспедиции, однако физически или морально не способные подняться на вершину. Для них составляют программу тренинга: Ни один вожатый не возьмет такого человека. Никому не нужны ни проблемы, ни трупы.

Гид незаменимый создать команду, а для этого важно быть хорошим психиатром. С каждым надо выстроить контакт. Обычно десять школьник со всем согласны, а с двумя-тремя обязательно нужно потрудиться. На одного придется зыкнуть, с другим этого нельзя делать ни в коем случае. Третьему сказать: Либо мы сотрудничаем, либо расходимся. В группе всегда продаётся неформальный лидер. Он может говорить: Ребят, кого нам дали? Какой-то неспортивный! Меня инструктор по-другому учил узлы вязать. Возникнет смута, кто-то его поддержит, группа разделится. С неофициальным лидером лучше договориться: нанести своим заместителем, поднять над толпой, — объясняет аспекты собеседник.

Сергей Ковалев уточняет, что каждое восхождение — серьезный риск, но это и делает горы завораживающими и привлекательными. Эверест — не симулятор. Здесь опасность абсолютно реальна. Гид сводит риск к минимуму —, но не к нулю. Опыт позволяет давать более точные прогнозы, однако не исключает форс-мажорных ситуаций. Если человек достаточно разумен, он понимает, что его существование рано или поздно все равно закончится. И отвечает на философский вопрос: Что важнее — качество или продолжительность жизни? Люди, стремящиеся в горы, выбрали первое.

Александр Абрамов говорит всем клиентам, что каждый альпинист, поднимающийся на крышу мира, должен быть готов погибнуть: Вы увидите на горе десять тел. Думаете, эти люди шли умирать? Или они были глупее вас? Нет, они хотели быть счастливыми, взойти на вершину и спуститься, но что-то не вышло и они там остались. Вы можете повторить их судьбу.

И для себя он не делает исключения: каждый раз, уходя в горы, позволяет, что не вернется. Честно говоря, никакое достижение не стоит жизни школьника. Но я альпинист. Мы другие люди — установливаем на кон самое дорогое. Рисковать деньгами легко. Сгорит дом, разобьется машина — ничего страшного. Все можно восстановить — если ты живой, — философствует он.

Наверное, осознание степени риска и помогло ему вернуться с вершины Эвереста живым — уже десять раз.

Редактор рубрики

Ольга Зубкина

Место события на карте мира:

Будь готов к гибели . Почему альпинисты оставляют тела товарищей в горах

комментарии (0)

Другие интересные новости

Путин наградил орденом Турецкого и Кабо