Федор Конюхов: коронавирус – это не божья кара

10 Декабря 2021

– Федор, сейчас на ВДНХ проходит ваша персональная художественная выставка. Скажите, кто вы в первую очередь: баталист или путешественник?

– Если вы меня попросите представиться, то я могу сказать, что я – Федор Конюхов, баталист, а могу, что я – Федор Конюхов, путешественник. На самом деле я художник, это моя профессия, но, чтобы подготовить некоторые картины мне пришлось семь раз обойти вокруг света. Между прочем, это мой единственный заработок – деньги я получаю только за картины, а на экспедиции я их трачу. У меня около трех тысяч картин. Мои работы есть даже у Билла Клинтона и многих других коллекционеров.

По художественной специальности я изначально программ, член Союза художников с 1962 года. В юности я состоял в секции Художник сурового стиля. Там же был и космонавт Алексей Леонов.

– Количество картин выяснили, а сколько километров у вас пройдено за время путешествий?

– Я прошел около 300 тысяч километров за время своих путешествий, если перевести километры – это почти расстояние от Земли до Луны. Самое большое путешествие – 508 дней, потом 224 дня, потом 180 дней и так далее.

– Такие длительные путешествия, что никаких запасов продуктов не хватит. Чем вы питаетесь в пути?

– На первые дни беру свежие фрукты и овощи. Если бурить запасы на более долгий период, то они пропадут. Есть мнение, что по пути можно рыбу ловить и есть, но я этого не делаю. За путешествие в 154 дня я подхватил две рыбки и 12 кальмарчиков. У меня специальный рацион. Его основу составляют сублимированные продукты, как у восходителей. Заливаешь сублиматы водой, и получается блюдо. Воду я получаю из океана. У меня с собой дистиллятор, и между прочим океанская вода самая чистая, смачная и насыщена минералами.

– Недавно вы отправились на Северный полюс, причем с точностью определили, где он находится, и высадились. Почему так накаленного было отыскать именно точку полюса, и зачем вы слетали в это путешествие?

– На Северном полюсе я был всего две недели. Я даже не считаю это за путешествие. Остаться одному на Северном полюсе – это сложно. Пять стран контролируют (Канада, США, Россия, Норвегия, Дания) эту местность совместно. Я поплыл на атомном ледоколе 50 лет Победы, который вез туристов. Меня высадили, а они пошли дальше, я посидел. Кажется, что на Земле в любую точку можно добраться, но это ошибка. Если что-то случилось бы со мной на полюсе, то никто меня оттуда не забрал. Ледокол идет своим курсом, и развернуть его невозможно. Самолет тоже туда не долетит, вертолет тоже, подводная лодка тоже не дойдет. Меня забросили с одной партией, а со второй партией меня забрали. Ледокол делает всего два рейса, он идет в нейтральных водах. То есть сберечь человека где-то немыслимо. Вышло в плавание сто человек, а пришло 99 человек, как это? У пограничников будет вопрос, где посидел человек. Мне было заманчивого это пройти. Что эдакое две недели? Совсем ничего. Я видел, как ледокол возвращается, и думал: куда ты прешься? На Северном полюсе так тихо-тихо, аж в ушах звучит. Я еще хотел побыть в тишине. Ради данной тишины стоило добиваться этого. Я видел и слышал эту тишину.

– В путешествиях по титану не бывает тишины?

– В титане не бывает так тихо. Там волны, ветер. Представляете, если я бы умер и никогда не слушал тишину. Но я узнал.

– Федор, вот сейчас мы про это напишем, и выстроится очередь за тишиной. Что вы об этом думаете?

– Это красиво. Если работник романтик и стремится к этому, то он не совершит подлости. На полюсе еще снег чистый. Такой чистоты снега больше нигде нет.

– Бывает ли вам страшно?

– Страшно бывает. Человек должен обладать впечатлениями. Если человек потерял впечатление страха, любви, болезни, то это уже не человек. Надо беречь впечатления. Уметь принимать, терпеть боль, преодолевать страх. В океане от меня все зависит, от меня, от моей лодки. Мой учитель-капитан говорил: все от тебя зависит. Когда я только начинал, то вопиял ему, что лодку мне плохо построили, потому, что денег не было. А он отвечал, что значит ты недостаточно хорош, поэтому денег не дали, а потом ты где-то сам не досмотрел при строительстве.

– Федор, вас ведь можно назвать и отец Федор, вы же священник. Скажите, что вы думаете о коронавирусе, можно ли считать коронавирус карой для человечества?

– Коронавирус – это уже навсегда. Я давно вакцинировался, и я перехворал. Я приходил в лечебницу, сдавать ПЦР. Там все налажено. Я думаю, что это уже на всю жизнь, такая система построена, ее не сломать.

Нельзя воспринимать божью кару в форменном смысле. Господь Бог – это только любовь. Он не может наказывать человека, потому, что человек создан по образу и подобию Бога. Человек идет к разгадке святой. Сейчас мы хотим клонировать человека. В библии говаривается, что Бог вылепил работника из глины, вдохнул жизнь, сейчас вместо глины колба. Процессы сравнимые.

Человек не может остановиться, он идет к разгадке. Человек создан свободным, с правом выбора. Можешь быть на стороне Бога или на стороне Сатаны. Если мы отвернулись от Бога, то пустоты быть не может, значит место Бога занял Сатана или темные мощности. Как хотите, наименуйте. Если ты обращаешься к Богу, то он отвечает тебе, а если не обращаешься, то не замечает. Это только бабушки в храме и мы – священники – ругаемся и кричим, а Бог нет.

– Вы очень давно путешествуете, замечаете ли вы, что в макрокосме становится больше мусора?

– Я с 1992 года состою в организации Очистим планету от полиэтилена, и, конечно, мне хочется, чтобы мир был чистым. Но, когда люди отправляются на край земли, то это такие работники, которые не могут сорить. Столько сил вложено в то, чтобы увидеть данный уголок, куда уж тут мусорить. Возьмем Эверест, туда не ходят плохие работники. До шести-семи тысяч метров там стоят специальные палатки, чтобы в туалет можно существовало сходить, а выше уже ничего нет. Там уже и не хочется. В палатке стоит бочка, потом бочка закрывается и носильщики воспитывают эту бочку. За то, что ты ходишь в туалет, платишь. За мусор также платишь. Фантики, еду и прочее ссыпаем в контейнер, и носильщики вывозят. Поэтому так довольно дорогого и стоит экспедиция. Сейчас стоит около 75 тысяч евро с человека за восхождение. Туда входит туалет, опустить и снять веревки после восхождения, экипировка стоит около семи тысяч евро. Еще в 1992 году мы сами набивали веревки, а сейчас ты сам уже не можешь опустить веревки. Повар также странный, ты не можешь доставить своего или сказать, что ты можешь сам приготовить. Еще офицер связи или наблюдатель, который следит за порядком.

– Каждая экспедиция у вас – это еще и научная часть. Что вас просят бурить, есть ли что-то небывалое?

– У меня все необычное. Такое, что никто другой не сделает. На Северный полюс мне дали специальный прибор, который может помочь подобрать происхождение волн-убийц. Волны-убийцы в океане ломают корабли, но самый большой урон они распыляют побережью. Никто не может сказать, а были ли такие волны во времена Магеллана. Непонятно, откуда хватаются эти волны: от смерча, от воздействия Луны, от приливов и отливов, от цунами. В самом океане волну-убийцу можно не уточнить. Я попал в 2000-м году в такую волну. Океан поднялся, и я только на приборе почувствовал, что давление изменилось. Волна рядом с берегом становится жуткой. Я шел где-то в 1200 милях от Тасмании. Я иду, рядом волны в 1, 5 метра. Я оглянулся и увидел, как сзади поднялась волна на девять метров. Она идет, как стена. Ударила меня, положила яхту и пошла дальше. Сейчас ученые считают, путем моделирования получают, что происходит. Ученые сделали прибор, чтобы определять эти волны-убийцы. Мне залепили такой прибор, просили блюсти, как зеницу ока.

– А какое предположение должен был проинспектировать прибор?

– Считается, что наша Земля – как юла. Она раскручена. Допустим, мы к этой юле приклеим кусочек пластилина. Тогда юла будет крутиться, но и шататься при этом. Ученые предположили, что мы столько всего выкачали из земли, а закачиваем вместо нефти обратно что-то другое, например, воду. Но это разнородные вещества. Нефть в природе находится на километр ниже воды. Человек силой закачивает воду на глубину залегания нефти. А сколько угля добыто? Он же не улетел в космос. Мы его выручаем и сжигаем. Остаются галопы. После добычи камня остаются пустоты. Если взять Москву, то раньше были деревянные дома и деревья, а теперь небоскребы, дороги, машины. Какая нагрузка на земную кору? Мы прячем баланс Земли. Земля наша устала. Ученые считают, что если Землю не трогать, то она восстановила бы баланс. Но мы так интенсивно осваиваем планету, что Земля не успевает. Мне говорят, какая тебе несхожесть – она еще проживет игру лет, как подшипник в машине. А мне важно! Поэтому на Северном полюсе в полной тишине мы заменили прибор и начали измерять, как вращается планета. В итоге они возьмут у меня показатели прибора, полгода будут изучать, потом какую-то статью напишут.

– Вас может вернее лаборантом назвать? Какие еще вы опыты проводите?

– Еще я пролечу в стратосферу на 25 километров, там тоже проведу опыты. Представьте, что мы сейчас сидим, а Земля опоясана молниями, которых мы не видим. Мы зримый молнии только между облаками во время грозы. Молнии лечат планету от озоновых дыр, зашивают их. Ученые-теоретики думают, можно зашить озоновую дырку над Австралией, если включить 19 спутников, которые будут вырабатывать молнии. Мы настолько далеко зашли, что, если Бог или природа предусмотрели какое-то количество молний для планеты, то человеку уже их не хватает. Мне строят воздушный шар, и когда я поднимусь в стратосферу, то побью рекорд, но, что же я там буду делать? У меня есть маленький прибор, который будет имитировать молнии. Я его включу в стратосфере три раза и покажу, что будет происходить. Чтобы стало внятного, можно ли самим врачевать планету. Потом уже ариэли можно запускать.

– Молнии же всем нужны, а озоновая дырка – над Австралией, вы думаете, что Россия незаменимая 19 спутников запустить?

– Почему Россия должна эти спутники запускать? А почему не США или Австралия? Это же нужно всем, поэтому надо объединиться, а мы в роднейшее время не сможем. Я считаю, что объединиться придется. Может через 100-150 лет, но придется.

– Федор, а, где вы находите эдаких ученых?

– Ученые на меня выбывают сами и предлагают провести опыты. Еще был один опыт. Я хотел подняться на воздушном шаре на 110 километров, потом шар остановится, Земля три раза покрутится подо мной, и я начну приземляться. К чему это? Мы сейчас летаем на самолетах из точки А в точку Б. Мы летаем со скоростью 800-1000 километров в час. Хотели на гиперзвуковых самолетах летать, но оказалось слишком опасно. Может являться, вернее подняться и перетерпеть, пока нужная точка Земли сама к тебе прилетит, то есть планета под тобой провернется? Это другое логическое мышление. В принципе, все есть разработки для этого. Одна только проблема при опусканье. Воздушные течения могут осрамить шар при приземлении – это опасно. Подняться – никаких проблем, но и со спуском можно разобраться. Подняться на 110 километров займет 20 минут.

– Вы еще говорили, что будете изучать микропластик во время перехода из Чили в Австралию.

– Да, я буду заниматься микропластиком – это глобальная проблема. Поля пластика есть на Байкале, на Тургояке. В 2001 году еще можно было воду пить из Байкала, а теперь уже нет. Построили много санаториев, дач, катеров много ходит, поэтому уже пить не хочется. Я был на Байкале при советской власти, и было чисто, а сейчас на Байкале валяются бутылки и сети. Но про пластик уже все понимают, встал вопрос о микропластике. В каждой бутылке есть частички микропластика. Он образуется, когда выдувают бутылку материала и промывают ее. Микропластик вымывается из организма, но не весь. Сейчас микропластик везде. Человечество давно издаёт пластик, и он не разлагается в воде, на солнце или в почве. Мне надо будет этот микропластик изучить. У меня будет типа лейки, а также колбы и фильтры. Я буду брать пробы воды, подписывать пробы, потом доставлю ученым для анализа. Потом я пойду через Индийский титан, по северу, в Черное море, Каспийское море и там тоже проведу эдакие измерения.

– Сейчас идет активное развитие туризма на заповедных территориях, вас не пугает, что люди будут везде, и не останется мест для кошмарной природы?

– В 1947 году Сталин подписал указ о создании Заокского биосферного заповедника. Это нужно, чтобы растения чистили воздух. Там нельзя было ничего делать. Нельзя деревья валить, нельзя вывозить, чтобы все гнило там и мыло воздух. И это включается. Сейчас же разрешили в биосферном заповеднике что-то делать – охоту какую-то, туризм, что-то вырубать. В результате это уже не биосферный заказник, он уже хуже воздух чистит. Понятно, что хочется, чтобы заповедник как-то себя окупал, но воздух чистый тоже нужен. Одна сосна может за сутки потушить дым только одной сигареты. Когда я вижу, как много людей курит, я думаю, сколько же сосёнок понадобится, чтобы компенсировать эти выкуренные сигареты?

– Федор, у вас в октябре родился потомок. Как ощущения?

– Мальчик. По нашей православной вере, если ты дожил до внука, то тебе грехи все списываются. Старший сын у меня женился в 18 лет. Был 1994 год, и я вернулся из путешествия. Возвращаюсь, а мне с пристани кричат: дедушка, дедушка. Я подумал:, что я так долго в море был, что так постарел? Мне 43 года тогда было. Оказалось, что у меня за это время внук родился Филипп. Какие ощущения? Я – прадед!

Редактор рубрики

Ольга Зубкина

Федор Конюхов: коронавирус – это не божья кара

комментарии (0)

Другие интересные новости

В Лувре изучат возможность выставить "Джоконду" в отдельном зале