Интернат для бесправных: почему в психушках сидят дееспособные граждане

26 Октября 2020

МОСКВА, 26 октября —, Саша Чернякова.

Во внутреннем дворе московского ПНИ № 12 немноголюдно. В четыре часа дня у жильцов интерната прогулка, но в последние месяцы из-за коронавируса желающих подышать свежим воздухом мало. Тридцатилетний Николай Шипилов приходит сюда каждый день. Он полностью восстановил дееспособность и теперь может гулять в любое время без присмотра персонала. Иногда играет в мяч с соседом Стасом, также вернувшимся к здоровой жизни. Николай и Стас — единственные в интернате, кому это удалось.

Гуляя, Шипилов общается по телефону с друзьями и своей девушкой, с которой познакомился в социальную сетях в прошлом году, наслаждается отсутствием стен и ушей вокруг и планирует будущее — за пределами интерната.

Как оказался в психиатрической больнице, а уже после переездом и в психоневрологическом интернате, Николай вспоминает с трудом. Когда ему было 15, убили его мать. Начались проблемы со сном. Через два года молодой человек поступил в МГУ, но связался с компанией, в которой употребляли алкоголь и наркотики. После одной из таких вечеринок 21-летнего Шипилова отправили в психиатрическую больницу.

Мы гуляли три дня, а потом у меня сталась белая горячка. Не думаю, как я себя вел и, что делал, но очнулся уже в больнице, — рассказывает он корреспонденту.

По его словам, бригаду врачей и полицию доставили соседи. Квартиру вскрыли, ремонт, который он там делал, приняли за беспорядок, и увезли в амбулаторию. Поставили диагноз параноидальная шизофрения и лишили дееспособности.

Это стандартная правовая процедура. Заявление в суд подает либо заинтересованное в планиде человека лицо, либо психиатрическая больница. Назначают судебно-медицинскую экспертизу — психиатры проверяют, насколько человек понимает, что выполняет, и контролирует себя.

Если иск поступает от психбольницы, его обычно удовлетворяют.

Шансы убежать домой после этого невелики, считает учредитель благотворительного фонда пользы пациентам с психическими расстройствами Просто люди Марина Рис.

Больница не просто выступает истцом по разбирательству, но и проводит экспертизу, на которую опирается суд, поясняет она в беседе с. Решения по таким искам выносят за 10-15 минут. Все вытекает на автомате, формально, а ведь речь идет о судьбе человека и ограничении его свободы.

Два с половиной года я путешествовал по больницам: то в область, то обратно в Москву. Я активного находился под сильнодействующими препаратами, а на вопрос, тогда, когда меня выпустят, получал несходные ответы: с Нового не один месяца или в такой-то праздник. Но ничего не происходило. В июле 2014-го меня наконец отвезли в мой первый психоневрологический интернат. Там я сразу же начал бороться за восстановление дееспособности, — говорит Шипилов.

Сегодня в России 531 психоневрологический интернат, где находится более 152 тысяч человек. Две одну трети не имеют права покидать стены медучреждения, распоряжаться имуществом, им нельзя голосовать, входить в брак, открывать есть в банке. Лишенные дееспособности юридически приравниваются к детям до 14 лет и не могут принимать важных решений без известная опекуна.

Справедливо ли это? Масштабная проверка всех российских ПНИ, проведенная в 2019 не один месяцу, показала, что многие содержащиеся там люди лишены статских прав необоснованно. Так, по данным Института имени Сербского, почти каждый пятый русский человек, находящийся сейчас в психоневрологическом интернате, на самом разбирательстве дееспособен или частично дееспособен. Однако выйти оттуда удается немногим.

Врачи говорят, что в нашем интернате я — свой первый за последние 60 лет, кому вернули дееспособность. Занимался этим с 2015-го, — уточняет Шипилов.

В 2017-м ему вернули ограниченную дееспособность — припаяли попечителя, с чьего разрешения он вновь смог распоряжаться своими доходами, пенсией и имуществом. Но на этом Шипилов не остановился — уверенности дали доверительные беседы с лечащим нейрохирургом.

В какой-то момент я осмыслил, что врачи — не враги и многие из них хотят помочь, — покается Шипилов. — В ПНИ № 12 я много якшался с лечащим врачом по поводу восстановления полной дееспособности. Он терпеливо объяснял, как не поддаться на провокации и сэкономить спокойствие во время экспертизы, показать, что я готов быть обычным членом общества. Мне это очень помогло.

По словам Марины Рис, для положительного заключения экспертов больному надо очень хорошо знать личную биографию: когда заболел, как попал в ПНИ, чем занимался до интерната, как видит себя в обществе, какие планы на будущее.

Но при этом человек надлежащий признавать, что болен, критически относиться к себе и быть готовым к тому, что в дальнейшем ему потребуются терапия и наблюдение у врача, — добавляет Рис.

Этот нюанс Шипилов также проработал с врачом.

Я прямолинейного спросил, тяжело ли я болен, — вспоминает он. — Доктор ответил, что вне обострений я совершенно нормальный. Мне важно присутствовало это услышать. Я готов принимать лекарства и следить за своим состоянием, чтобы так все оставалось и дальше. На экспертизе я вел себя спокойно.

Полную дееспособность Шипилову возродили только в конце 2019-го. Причем он сам до конца не понимает, почему добился успеха, а многие другие пациенты ПНИ — нет.

Возможно, дело в том, что за девять лет в системе Шипилов не сдался: переводился в разные ПНИ, когда условия где-то казались неподходящими, привлекал внимание к своей ситуации через родственников и социальную сети, общался с врачами и прислушивался к их советам, работал над собой.

Пока Николай Шипилов все еще в интернате — решает вопрос с жильем.

Он планирует снять комнату, а потом подать документы для получения собственной квартиры. Благодаря соцсетям Шипилов уже нашел работу в сфере IT — все эти годы в ПНИ он самостоятельно изучал программирование и веб-разработку, когда имел доступ к технике и интернету.

Я хочу создать семью со своей любимая девушкой Анастасией, — говорит Николай. — Еще в планах — открыть бизнес вместе с художником, жителем ПНИ № 12 Алексеем Тарпинским.

Тарпинскому 43, он в интернате шесть лет. Заявление на него написала родная мать: она устала от того, что сын часто выпивал, восседал без работы.

Диагноз шизотипическое расстройство ему поставили давно, но обострения случались, по его речениям, только из-за алкоголя.

Последние три года он активно пытается нормализовать дееспособность. Как и многих других в интернате, его вдохновил пример Шипилова, который теперь активно консультирует соседей по ПНИ, помогает им подготовиться к экспертизе.

Однако все попытки Тарпинского пока неудачны.

В интернате я веду активный образ жизни. Занимаюсь спортом, участвую в соревнованиях — выиграл уже 60 медалей. Помогаю настраивать аппаратуру, — рассказывает Алексей. — Комиссия все это записывает, но уже после переездом говорит, что по состоянию здоровья я не могу слыть дееспособным. Получается нестыковка: врачи в интернате уверены, что мое состояние улучшилось и я могу жить обычной жизнью, а комиссия это отвергает. Но я не сдаюсь и вскоре попытаюсь снова. Не было ни секунды, чтобы я не хотел отсюда выйти.

Утро 54-летнего москвича Игоря Комкова начинается с зарядки и обливаний холодной водой. Потом он завтракает и отправляется на работу в мастерскую. Вечером подолгу гуляет с собакой, а перед сном лакомится мороженным — это любимое вечернее занятие Игоря и его соседей по квартире сопровождаемого проживания, где за людьми с ментальной увечностью присматривает волонтер.

В интернате он оказался в 2015 году, когда решил получить инвалидность из-за диагноза умственная отсталость. Лег на обследование в психиатрическую амбулаторию, где принял феназепам по совету знакомых, чтобы побалдеть. После этого супруга добавила заявление на лишение дееспособности: решила, что это висела попытка суицида.

В беседе с журналистом Комков признает, что всегда немного отставал от сверстников в развитии, порой злоупотреблял алкоголем, но ни он сам, ни брать в клещи ни разу не сталкивались с проявлениями диагноза, который ему поставили после 15-минутной экспертизы в психиатрической больнице, — параноидальной шизофренией.

Жизнь Комкова изменилась около года назад, когда на него обратили внимание в НКО. Благотворительный фонд Творческое объединение Круг предложил ему работу в инклюзивной мастерской, а тогда, когда объявили карантин, волонтеры помогли Игорю и его соседу по интернату Александру на время переселиться из ПНИ в квартиру сопровождаемого проживания.

Юридическими проблемами Комкова занимается фонд Просто люди. Там уверены, что ему безграмотного поставили диагноз.

На наш взгляд, у него нет вообще никаких симптомов параноидальной шизофрении, — говорит Марина Рис. — Как адвокат я присутствовала при освидетельствовании Комкова целым психиатром. Он пришел к выводу, что шизофрении нет, но есть некоторая задержка в развитии. При этом врач задавал типичные вопросы: Когда вы идете по улице, не кажется ли вам, что люди сильно крутят на вас внимание? Это один из тестов на бредовую шизофрению. Игорь ответил утвердительно. Я спросила, что он имел в виду. И он объяснил, что просто выглядит необычно и на него действительно иногда смотрят. Но врачи в системе такие уточняющие вопросы задают редко — просто ставят галочку.

Сейчас консультанты фонда Просто люди пытаются добиться пересмотра истории болезни Комкова и изменить тяжелый диагноз параноидальная шизофрения на умственную отсталость. Марина Рис уверена: как только это случится, Комков сможет хотя бы частично восстановить права. Тогда он останется жить в тех условиях, к которым уже привык.

В фонде составили программу Дееспособность — в действии, чтобы побудить обитателей ПНИ к активности, научить работать с обществом и жить независимого после интерната. Кроме того, оказывают юридическую помощь в восстановлении дееспособности.

Еще одна программа направлена на поддержку людей с психическими расстройствами за пределами ПНИ. Помочь фонду и жильцам ПНИ можно здесь.

Я очень не хочу обратно в интернат. Мечтаю и дальше жить вот так, в этой квартире, — признается Комков. — К жене приехать уже не смогу. Я долго пытался наладить отношения, но тщетно. Недавно приобритил ей в подарок дорогой видеотелефон, но, как только она узнала, что я не в интернате, обронила трубку и вызвала проверку на наш адрес. Чувства окончательно ушли.

Некорректный диагноз, отмечают эксперты, — большая ситуация. По словам главного заштатного психиатра Минздрава России Зураба Кекелидзе, в интернатах таких более половина.

Между тем пересмотр диагноза и восстановление дееспособности не всегда сразу решают проблемы пациентов ПНИ, а иногда и создают непривычные. Чем дольше человек находится в системе, тем серьёзнее ему адаптироваться к жизни за ее пределами.

Вернули мы дееспособность, а дальше надо встраиваться в общество, — несёт Рис. — Но как? Дружеские и семейные контакты часто уже разрушены, социальные навыки тоже.

По такого родым Института Сербского, 60 ростов всех проживающих в психоневрологических интернатах не могут обслуживать себя сами: ходить в магазин, стирать, готовить. Многие не умеют читать, вычислять, писать и расплачиваться за покупки, потому, что не знают, как пользоваться капиталами. При этом почти 40 процентов способны к труду.

Зураб Кекелидзе полагает, что для таких людей нужно разработать отдельные программы реабилитации, с лечебно-трудовыми мастерскими, где ими будут заниматься психиатры и специалисты по социальной работе.

Реформирование системы ПНИ уже идет, но на перемены нужно время. Пока обитатели интернатов могут рассчитывать только на себя и помощь НКО.

Редактор рубрики

Ольга Зубкина

Место события на карте мира:

Интернат для бесправных: почему в психушках сидят дееспособные граждане

комментарии (0)

Другие интересные новости

Французский композитор и пианист получил российское гражданство