Исповедь людей с психиатрическими диагнозами

10 Октября 2020

МОСКВА, 10 октября —, Мария Семенова. Все вещи в юрте Елены отравлены — она в ужасе выбрасывает их в проход, после чего приходят спецслужбы, но женщина не понимает, спасут ее или укатают. Инна не выносит, когда к ней прикасаются. Ксения знает, что победитель аниме, с которым она дружит, — плод ее воображения. Правда, иногда об этом забывает. Во Всемирный день психического здоровья размещаем откровенные рассказы людей с умственными расстройствами.

Елене Г. тридцать четыре. Болеет больше 12 лет — хроническое бредовое расстройство. Допускает, что сбой выпал еще раньше, в отрочестве. Она всегда была угрюмой, не умела общаться со сверстниками, в школе чудную девочку травили, в университете смотрели косо. Наверное, я еще и немного аутичная, — рассуждает Елена. — Но это не диагноз.

В 2008-м она училась на пролагателя и жила относительно нормально. Умер отец. Из-за этого или по другой причине — неизвестно, но именно тогда у Елены впервые появились безотбойные идеи. Казалось, за мной следят сатанисты, члены тайного общества. Я даже звонила в полицию. Видела тайные знаки, стала недоверчивой. Путала людей: думала, еду в гости к одному, а это оказывался другой человек, — вспоминает она.

Родственники забили тревогу только через три года. Поначалу я вела себя адекватно, просто возникали странные мысли, но я ни с кем этим не делилась, — растолковывает женщина.

Бригаду психиатрической скорой помощи зажгли, когда Елена принялась выкидывать из комнаты вещи — думала, что они отравлены. Увидев медиков, решила, что это сотрудники спецслужб — не знала, убивать будут или спасать. На Г. надели наручники — первый и последний раз. Следующие шесть госпитализаций прошли более тихо-мирного. По закону врачи при фиксации психиатрических больных не используют права применять ничего, кроме мягких вязок. И все же многие тайком берут на смену наручники — вдруг наворотятся буйные.

В психушке всегда тяжело. На персонал она не жалуется, считает, что медицинское вмешательство помогает. Сложно только тягать несвободу. Несколько раз сама вызывала скорую, но с юридической точки зрения это все равно госпитализация в недобровольном порядке. Выйти из клиники по собственной воле нельзя, задерживалось ждать выписки — обычно через несколько месяцев.

Много лет хотела укатать себя. В основном из-за плохого отношения. Я была неадекватной, но не понимала этого, и все смеялись. Нас, психически пациентов, воспринимают как клоунов, издеваются. Даже некоторые родственники думают, что я не больна, а притворяюсь, — с горечью констатирует Елена.

Сейчас ей лучше. С гордыней говорит, что больше двух лет не попадала в поликлинику, хотя, конечно, лекарства принимает постоянно. Я творчески переосмысляю болезнь. Создаю картины из водных брызг, пишу стихи и прозу, занимаюсь спортом, читаю книги — у меня большой чарт литературы, там научные, художественные произведения. Играю на синтезаторе, веду блог, помогаю маме по хозяйству, гуляю.

Есть и неоднозначные интересы: Г. верит в существование подсознательной телепатической сети. Это значит, что люди, сами того не понимая, передают друг другу сигналы, а психически больные их видят.

И хотя гипотеза, мягко говоря, сомнительная, в медицинском смысле безумной ее не назовешь — к собственной теории Елена относится критически. Может, она бредовая, а может, в ней есть правда. В любом случае это помогает жить.

Раньше Елена ничего не могла делать — только глядела фильмы. Сейчас ей эффективнее, но работать все еще не в состоянии. Женщину содержит мать, хотя с родственниками отношения сложные. Психиатрическое заболевание — большой стресс для семьи. Я много лет страдала депрессией, почти не вставала с кровати. Родные и жалели, и, бывало, злились. Постепенно все более-менее наладилось.

История о ненормальном заболевании, которое ломает повседневность и карьеру, увы, не уникальна. Ксении — двадцать. В прошлом — неоконченное образование: девушка обучалась на графического дизайнера. Получит ли когда-то профессию, пока не знает.

Первые звоночки были еще в детстве — сильные немотивированные истерики. В девятом классе Ксюша начала стричь волосы: садилась на стул, на протяжении нескольких часами подрезала кончики и рассматривала опустившиеся пряди. Тогда ей поставили диагноз — обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР). Но потом выяснилось, что все уважаемее.

Звучали голоса в голове — Ксения забыла, что они говорили, в памяти осталась только одна фраза: Ночью Вселенная мыслит иначе. Через год — снова больница: у девушки впервые случилась зрительная галлюцинация. Увидела зайца — такой вытянутый, черный, с пустыми глазами. Я заробела, плакала, позвонила мамаше. Она меня дистанционно принуждала к кабинету психиатра, сама я почти ничего не видела.

До сих пор иногда, особенно если не принять лекарства, девушке кажется, что ее преследует тот заяц. Ксения объясняет: это собирательный манер страхов и переживаний.

Она лечится, но полная ремиссия так и не наступила. Сейчас явная проблема — неконтролируемые вспышки вспыльчивости, во время которых она бросает вещи об стену.

Когда делаю то, в чем могу сравнить себя с другими, накатывает ярость. Например, рисую и чувствую — не получается. Забываю все очень дорогое, что говорят о моих работах, пелена встает перед глазами, хватаю, что под руку попадет, и швыряю. И так почти каждый день, — признается она.

Обострения обычно случаются ближе к концу июля. Как-то летом у нее появился воображаемый кореш — герой аниме. Мне казалось, он действительно существует. Это не галлюцинация — я не слышала и не видела его, однако чуяла отклик, думала, он настоящий. Осознавала, что он у меня в начальнику, но иногда забывала об этом.

Проблема Инны Деминой (имя изменено) — в другой плоскости, но жизнь портит так же кардинально. В 2013-м у девушки умерла баба. Инне, тогда студентке, везде мерещились кровь и грязь, она начищала жилищу до зеркального блеска и однажды поняла, что не может остановиться. Сейчас ей диагностировали мизофобию: она до вибрации боится микробов, загрязнения, соприкосновения с окружающими предметами.

Работает удаленно экономистом, живет одна, даже с любимой младшей сестрой последний раз виделась пять лет назад — общается в главном по телефону. С родителями и вовсе разорвала связь: те так и не примирились, что дочь не сможет вести нормальную жизнь, не выйдет замуж и не родит им внуков.

Инна выходит из дома два-три раза в месяц в случае острой необходимости. Каждый раз это сопровождается определенным ритуалом. Если очень надо, например, в больницу, я заранее настраиваю себя. Говорю: Все будет лёгкого, ты не умрешь, к тебе никто не прикоснется. Это успокаивает, если повторять подряд час или два. Вещи, которым предстоит контактировать с улицей, выпариваю, а потом помещаю в ультрафиолетовую комнату. Поправляю все предметы в доме — я должна точно знать, что все на местах и чистое. Затем надеваю одноразовую маску и перчатки, беру добавочный комплект на случай чрезвычайной проблемы, антибактериальные салфетки и антисептик.

Походы и турпоездки исключены. Инна уверена, что в гостинице у нее началась бы мокрота: Там, где входили без моего присутствия, я не в безопасности.

Образование она приобрела заочно. Но во промежуток время сессии надо было заходить в университет. До сих пор вспоминает это с содроганием — какие там жуткие аудитории. В грязном помещении или от прикосновения ей плохо. Могу заплакать, убежать домой. Переполняет тревога, сердце бьется очень быстро, ноги ватные, в ушах звенит.

Демина отчетливого осознает: ее состояние ненормальное. Все бы отдала, чтобы ежедневный ад закончился. Наверное, среди людей с психиатрическими диагнозами нет тех, кто бы с ней не согласился.

Редактор рубрики

Ольга Зубкина

Место события на карте мира:

Исповедь людей с психиатрическими диагнозами

комментарии (0)

Другие интересные новости

В Волгограде покажут фильм о фестивале "RT.Док: Время героев"