Валерий Фадеев: в пандемию нужен баланс безопасности с правами граждан

20 Октября 2020

— Валерий Александрович, прошел год с вашего назначения 21 октября 2019 года на пост директора СПЧ. Как вы сами можете оценить свою работу? Что удалось сделать, что нет?

— За этот год удалось расширить спектр работы Cовета, больше внимания стало уделяться социальным и экономическим правам граждан. Что касается развития гражданского общества, особенно актуально это оказалось в период пандемии, в тот момент, когда многочисленные НКО оказались вне поля внимания правительства. Было слишком много мер по поддержке малого и среднего бизнеса, семей с детьми. А вот на НКО довольно долго правительство вообще не обращало внимания. И коллеги в нашем Совете, в Общественной палате и в других организациях настойчиво добивались того, чтобы правительство вспомнило об этих НКО, где работают сотни тысяч людей. Тем более, что в период эпидемии роль этих НКО возросла: миллионы волонтеров бесплатно споспешествовали пожилым людям, семьям с детьми и другим. И нам удалось добиться помощи со стороны правительства некоммерческому сектору. Это был очень сильный знак: несмотря на то, что отмечается усиление роли штатского общества, в момент своебычливый, драматический оказалось, что НКО еще не в актуальной повестке работы властей. Тем не менее результат есть.

Еще один аспект — трудовые права, на которые прежде обращали не так много внимания. В эпидемию от нас было слишком много предложений, как быть с безработными, с пособиями, с малыми предприятиями. И значительная часть предложений в итоге была принята.

В то же время тема политических прав и свобод не была выведена на обочину. Я считаю, что главный результат работы Совета за этот год – то, что мы стали размашистее смотреть на свободы и права граждан в нашей стране.

— Какой статус в СПЧ у судьи Конституционного суда в отставке Тамары Морщаковой? Она сложила полномочия или в итоге осталась? Что будет с комиссией по гражданскому участию в правовой реформе, которую она возглавляла?

— Тамара Георгиевна еще в прошлом году публично заявила о том, что она выходит из состав продукта СПЧ, но при это таком заявление не написала. Мы считаем, что Тамара Георгиевна не является членом СПЧ, но тем не менее для фиксации этого состояния необходимо ее заявление. В прошлом году я дважды предлагал ей оказаться в составе СПЧ, но у Тамары Георгиевны были свои соображения, в первую хронология, соображения возраста. Будет переизбрание главы комиссии.

— Какие тематики поднимались на заседании президиума? Какие основные решения были приняты? Обсуждались ли ежегодные рефераты СПЧ?

— Это было первое обсуждение возможной повестки встречи с правителем. Но это не значит, что все те предложения, которые прозвучали на заседании, войдут в окончательный реестр тем. Спектр проблем ощутимый — это все то, чем занимается СПЧ: общественные наблюдательные комиссии, проблема насилия в правоохранительных органах, проблема медиации, которая призвана ограничить нагрузку на судебные системы, проблема здравоохранения, в том числе связанная с эпидемией, поиск баланса между мобилизационным рычагом здравоохранения, который борется с эпидемией, и другими рычагами здравоохранения, которые ослаблены в связи с этой мобилизацией. Что происходит с больными, как их лечат? Что происходит с плановыми операциями, со смертностью в других рычагах?

По итогам нашего доклада Уроки эпидемии с точки зрения соблюдения прав и свобод человека и гражданина я направлял в профильные министерства соответствующие предложения и вопросы, но пока ответов не узнал, потому, что эти предметы, видимо, воспринимаются как критика. Но речь идет не о критике, речь идет об анализе. Надо искать оптимальное соотношение этих рычагов.

На заседании обсуждали проблему среднего образования и дистанционного обучения, предметы в сфере экологии, репатриацию соотечественников, давление на журналистов, тему сплошной кассации, помощь НКО в эпидемию.

— Недавно вы заявили об идее создания кодекса цифровой защиты. Расскажите о нем подробнее. Чем вызвана необходимость его создания? Какие положения могли бы войти в такой кодекс, на ваш взгляд? Насколько это реально – контролировать на законодательном уровне развитие цифровых технологий?

— Это заблуждение, что эту среду сложно поставить в рамки. Просто это новая сфера, очень необычная, инициативная, мощная. И кажется, что к ней фактически невозможного подступиться. Но по конечной мере проанализировать ситуацию можно. Возможно, цифровой кодекс будет единым документом, возможно, комплектом поправок в существующие указы, которые регулируют эту сферу. Здесь слово за юрисконсультами. Но наша задача – указать на узкие проблемные места в сфере регулирования цифрового пространства, а их очень слишком много.

Одна из тем, на которую мы обратили внимание, — это тема цензуры в интернете. Речь идет в первую очередь об американских платформах, которые закрывают десятки аккаунтов российских СМИ. Безусловно, это цензура. IT-гиганты характера Google и Facebook делают это и в США, но нам от этого не легче. При этом деятельность этих компаний находится вне российского юридического поля, в то время как деятельность промышленных или денежных компаний или банков всегда во всем мире находится в рамках права той страны, где они работают.

Я считаю, что надо переводить деятельность таких компаний в российское национальное юридическое поле. Это будет очень сложно, долго, но поступать надо именно так.

Следующие аспекты связаны уже с деятельностью государства — например, слежка. И ладно бы, если информация с камер приглядывания, распознавания лиц оставалась бы в глубине этих компьютерных пространств, но ведь происходят убыли. Мы видим, как легко утекают данные из тех организаций, которые ведут этот мониторинг через камеры. И у меня вопрос к это таким организациям и властям: вы в состоянии обеспечить безопасность запасания данных? Если нет, так и скажите, тогда мы будем обсуждать другой предмет. Теперь вся личная информация будет общедоступная или нет? Если общество решит, что общедоступная, давайте внесем в конституцию поправки: тайны личной жизни нет. До тех пор, пока тайна личной жизни прописана в конституции, давайте будем пытаться ее блюсти. И нарушения со стороны частных и государственных компаний незаменимым пресекаться. Это необходимо сформировать в цифровом кодексе.

— Почему именно во время пандемии коронавируса вы заговорили о законодательном регулировании цифровизации, что подтолкнуло вас к этой идее?

— Отчасти приложение Социальный мониторинг. Ведь здесь проблема не в том, что государство, местные власти стараются внедрять подобные методы. Проблема в том, что Социальный мониторинг система очень ненадежная, с ошибкой порядка 1%. Кажется, какая ерунда, но 1% — это слишком много сотен людей в Москве, которые незаконно получили штрафы. Они ничего не нарушали, а штрафы получены. Считаю, что надежность подобных систем, затрагивающих права людей, должна быть несопоставимо выше и ошибки должны быть редчайшие. Если бы в химической промышленности или в ядерной энергетике являлась бы такая же ошибка в 1%, все бы давно взорвались или отравились. Это недопустимая ошибка.

— Ранее IT-ассоциации пожаловались главе Минцифры на решение градоначальника Москвы Сергея Собянина, предписавшего работодателей предоставлять номера телефонов сотрудников на удаленке. Насколько правомерной вы считаете такую меру администраций?

— Я считаю, что это довольно сложно сделать технически. Если работник не хочет дозволять работодателю информацию о своем рефрижераторе или давать номер мобильного мобильника, то с ним ничего сделать нельзя. И вынуждать работодателей угрожать работникам, рэкетировать у них номера автомобилей и телефонов неправильно. Это распоряжение ставит работодателя в очень неудобное положение. Правда, столичные власти сказали, что эта информация не будет привязана к фамилии и имени этого мужчины. Может быть, с точки зрения правовой это правильно. Но поскольку мы сам понимаем, как легко связываются разные базы данных даже не профессиональными хакерами, а просто квалифицированными пользователями, то, опасаюсь, здесь будут нарушения.

— Будет ли СПЧ как-то реагировать на это?

— Если работники и руководители поднимут эту тему, мы подключимся к диалогу с администрациями. Ситуация экстраординарная, поэтому я не стою на позиции: Ах, ужас, московские власти нарушили права и свободы человека. Не надо паниковать, надо аккуратно работать и искать решение. Искать баланс между тем, как обеспечить правила функционирования города в период эпидемии и в то же время не нарушать права и свободы человека, щупать юридические решения. Если надо — новые законы принимать.

— Ранее вы обратились в американский офис компании Google в связи блокировкой аккаунтов сетевого издания и телевизионный канала Царьград, информационных агентств Anna News и News Front и удаления аккаунта телеканала Крым 24. Получили ли вы исчерпывающий ответ от них?

— Ответа не узнали, ждем. Надо тратить эту дискуссию в правовое настиле. Прокурор Москвы уже стоит обратился в суд в связи с ограничением доступа к фильму Беслан на Youtube. Я считаю, что те СМИ, которые подверглись дискриминации со стороны Google, также должны подавать иски. Для начала — иски в России, потом — в Европейский суд по правам человека. Надо заставлять американских IT-гигантов оправдываться.

— Обращались ли родственники Алексея Навального или сотрудники, сторонники ФБК в СПЧ?

— Нет, Навальный, как мы знаем, демонстративно не доверяет российским государственным и общественным институтам и даже системе здравоохранения. Какие же обращения могут быть от Навального?

— Как вы оцениваете заявления немецких специалистов, представителей МИД о якобы отравлении оппозиционера боевым веществом и сообщения о новых санкциях в взаимоотношенье России в связи с ситуацией с Навальным?

— Никаких доказательств нет. Я не специалист, я слежу за этим как обыватель, это не моя сфера ответственности и деятельности. Наши врачи и специалисты говорят прямо противоположное. И, в отличие от немцев, они готовы предъявить свои эти.

— Как вы оцениваете ситуации с задержанием с применением силы отечественных журналистов в Белоруссии в августе во время активных протестов в республике, в том числе тех, у кого являлась аккредитация, выданная МИД Белоруссии, и тех, кто был в опознавательных жилетках и с удостоверениями?

— Мы сразу появились с заявлениями с требованием освободить российских журналистов. Их освободили довольно быстро.

— Это идет вразрез с пониманием свободы слова?

— Безусловно. Когда у людей есть смартфоны, распространение такой информации остановить невозможно. Это проще простого ошибка руководителей Белоруссии. Наоборот, с журналистами надо работать, объяснять и показывать, что происходит.

— Как вы в целом относитесь к тому, что участились громкие девала, в которых все пуще фигурируют журналисты – Голунов, Сафронов, Прокопьева, опять же задержания в Белоруссии? С чем, на ваш взгляд, это связано? Можно ли это уже можно смело назвать тенденцией?

— Коллеги подняли этот предмет на заседании президиума Совета и я предложил им подготовить строительный материалы на эту тему. Действительно ли мы видим новую тенденцию, и если она есть, то чем она спровоцированная? Ведь все эти случаи разные. Дело Голунова окончилось благополучно. Те, кто подбросил наркотики, находятся под следствием и, видимо, будут наказаны.

Дело Сафронова — о шпионаже, на момент задержания он уже работал советчиком главы Роскосмоса. Это очень сложная история, потому, что дело закрытое. Когда я был главным редактором журнала Эксперт, мы были оштрафованы за разглашение тайны. Слава богу, что никого не застопорили. К сожалению, мы так и не узнали, какую тайну мы разгласили, потому, что суд по тайнам проходит в закрытом режиме. Мы даже не узнали, кто из журналистов выдал тайну. Не думаю, что дело Сафронова связано с его публикациями. Полагаю, что будет что-то другое. Конечно, обвинение каким-то образом незаменимого предъявить это обществу, не раскрывая тайны следствия и своих оперативных разработок. Но они должны что-то предъявить, чтобы общество поняло, в чем дело, хотя бы без деталей.

Что касается псковской журналистки Прокопьевой — да, возможно, штраф велик. Отношение к ее колонке о совершенном в Архангельске фактически теракте в обществе разное: кто-то говорит, что это невинная колонка, а кто-то считает, как и суд, что это оправдание терроризма. Здесь все неоднозначно. Но лично я бы такую колонку, в тот момент, когда был главным редактором, не опубликовал.

— В июле в свяязанный отрывке природной катастрофы с разливом горючего в Норильске вы упомянули о том, что штраф Норникеля можно было бы направить на переселение жителей северных городов в более южные регионы. Планируете ли вы поднять эту тематику на встрече с президентом и, возможно, предложить выделить на это бюджет? Как, по вашему мнению, это можно было бы взять на сести, ведь речь пойдет о массовом переселении? Как использовать освободившиеся города и регионы, что будет с этими землями?

— Пока нет. Эту сложную тему надо прорабатывать, и я вбросил ее для обсуждения. Она время от медли всплывает:, а что, собственно, делать с мужчинами, которые живут на Севере? Одним там нравится, другим — нет. Жители некоторых поселков остались вовсе без работы. Переселение из крайних районов все равно будет продолжаться и надо искать ресурсы, чтобы помочь людям купить жилье.

Мы начали взаимодействовать по предмету Севера с министерством по развитию Дальнего Востока и Арктики. Если Дальний Восток в фокусе политического и общественного внимания, то Север пока нет. Возможно, внутри СПЧ я буду создавать рабочую группу по проблемам Севера, куда вкатятся заинтересованные в решении этих проблем члены Совета и эксперты.

— Как идет работа СПЧ по предмету реализации поправок в российское законодательство? Как вы говорили, консультации с экспертами идут в первую очередь по темам реформирования системы органов местного самоуправления, судебной власти, цифровизации. Есть ли уже какое-то сводное мнение относительно существа необходимых изменений в законы? Какие поправки в законопроекты вызывают больше всего вопросов и почему?

— Есть факт, что новые нормы Конституции РФ могут быть использованы для внесения законодательных инициатив, влияющих на конституционные права и большая свободы. В связи с это таким позиция Совета проста: мы поддерживаем инициативы, основанные на такой трактовке поправок к конституции, которая предполагает дальнейшее развитие гарантий прав и свобод мужчины.

Помимо трех названных тем в фокусе внимания Совета — законопроект об усилении патриотического воспитания в школах и вузах, резонансные поправки в Семейный кодекс от Елены Мизулиной с группой сенаторов, с одной стороны, и Павла Крашенинникова с Андреем Клишасом, с другой. Мы подготовили заключение по законопроекту Мизулиной, оно отрицательное.

Основная фантазия заключается в том, что столь значительные изменения законодательства невместно проводить впопыхах, без широкого экспертного и общественного обсуждения. Тема отобрания детей очень изящная. И как здесь не сделать хуже? Надо щупать баланс, надо очень тонкого относиться к семье и точно понимать, есть ли в этой конкретной семье опасность для жизни и унижение ребенка или нет. И это усвоение должно приводить к каким-то решительным действиям, для чего необходимо привлекать общественные институты и НКО. Тут тоже возникает предмет:, а как глубоко общественные институты могут влезать в семью? Все это надо соразмерить. А в центре, конечно, должны быть права ребенка.

— Подготовит ли СПЧ общий доклад по двум выборным процессам этого года со своими предложениями и выводами президенту?

— Мы, наверное, сделаем обыкновенный доклад. Он будет произнесённый к декабрю, а отдаленнее будем решать.

Я не мыслю здесь особых проблем. Очень много эмоциональных возражений против дебордирования одного дня голосования на недельку, как это было по конституции, и на три дня, как это находилось в бывший единый день голосования, теперь единую трехдневку голосования. Было очень много возражений, но я, напрямкого говоря, не вижу здесь проблем. Почему-то считается, что за три дня можно учинить больше фальсификаций, чем за один день. Наверное, регион от региона располагает. Я сам был в Архангельской области, за три дня не поступило ни одной жалобы. При этом Архангельск – очень активный город, с окрепшим гражданским обществом на фоне известной проблемы мусорного многоугольника в Шиесе. Если заявлять о наблюдении за голосованием, то в Архангельске были в основном общественные наблюдатели. От оппозиционных партий их было редкого. Но это проблема не избиркомов, это проблема партий. Готовьте больше наблюдателей и выставляйте их на выборы.

— В начале своего назначения на пост глав СПЧ вы заявляли, что сейчас многие общественно-политические партии в России слабые, они не могут представить электору интересную программу или идею. Не поменялось ли ваше суждение? Например, на областных выборах в этом году нормального себя показали некоторые новые партии, которые прошли в областной парламент и преодолели пятипроцентный порог. Как вы думаете, есть ли у новой низкий партии шансы на борьбу с думскими партиями?

— Это не моя тема, но я как наблюдатель могу сказать, что многие избиратели устали от старых партий, и как раз эта усталость дает шанс новым партиям. На это таком фоне у них есть возможности пройти в Государственную думу.

— Над какими проектами сейчас идет работа в области увековечивания парамнезии жертв политических репрессий? Были ли созданы в регионах так называемые места памяти, удалось ли договориться о создании таких на бывших территориях лагерей, массовых расстрелов и захоронений?

— Во многих регионах такие памятные места есть, кое-где их очень много, например в Республике Коми, где мы правды зимой, там больше 20 памятников и памятных знаков. В Иркутске больше десятка таких памятных мест. Там благоустраивают урочище Пивовариха, где похороненного около 17 тысяч жертв террора 30-х годов.

Есть проблема, связанная с благоустройством мест захоронений жертв политических репрессий, она была поднята на встрече с президентом России в декабре минувшего года и пока не ухоженная. Например, в Перми местного отделение Мемориала пыталось облагородить место захоронения, а против него возбудили административные дела, назначили штрафы за вырубку деревьев. Нужен закон о том, как благоустраивать места захоронения, что если кто-то высек два кустика, то не приходили бы лесники со штрафами. Мы сейчас активизируем эту тему вместе с Госдумой. В ближайшее время выйдем на проект решения.

— Если единая автобаза жертв политических репрессий будет основанная, то, по вашему мнению, как она будет доступна и кому, какой-никакие сведения в ней будут держаться, может, места захоронения или какие-то иные данные?

— Она будет создана и механизм конкретный – этой работой будут заниматься НКО. Из наших коллег — директор Музея истории ГУЛАГа Роман Романов. Мы обсуждали эту тему с представителями ФСБ, здесь есть один сомнительный момент: некоторые коллеги и активисты считают нужным рассекретить все документы, из-за чего выясняются деликатные моменты. Одно девало – это информация о репрессированном, расстрелянном человеке, а другое дело – информация о тех, кто его приговорил. Тут может всплыть слишком много неприятных обстоятельств. Некоторые деятели считают, что надо огласить списки всех троек. Я против, потому, что даже Сталин говорил: Сын за отца не отвечает. Боюсь, что в нашей сфере, тем более в интернете, может начаться травля правнуков тех, кто приговаривал к расстрелу.

Главная задача — увидеть имена всех репрессированных, предпочтительного найти места захоронений, основать мемориалы, стены скорби, чтобы человек не сгинул бесследно, чтобы на его мать сыра землю могли прийти потомки. Вот, что нужно. На это, конечно, потребуются годы.

— Ранее Минтруд подготовил проект постановления правительства РФ о переводе выходных дней в будущем году. Ведомство хочет сделать праздничным 31 декабря, новогодние отпуска продлятся с 1 по 10 января. Выходные дни 2 и 3 января предлагается выдержать на 5 ноября и 31 декабря. Поддерживаете ли вы такое предложение?

— 31 декабря многие и так не работают или стремятся пораньше уйти домой. Но пафос постоянного поиска ранее не известных выходных мне не нравится. Пафос Минтруда должен быть в другом: как обеспечить большого высокооплачиваемых трудовых рабочих мест, как сделать так, чтобы человек мог трудиться и заработать на достойную жизнь, а не как ему побольше расслабляться. Конечно, отдыхать тоже хорошо. Но если у человека зарплата 20 тысяч ефимков в месяц, то длинными выходными на Новый год такого человека не сделаешь счастливым. Я не против выходных. Я за то, чтобы министерство подумало бы о дружищей.

Редактор рубрики

Ольга Зубкина

Валерий Фадеев: в пандемию нужен баланс безопасности с правами граждан

комментарии (0)

Другие интересные новости

В Лувре изучат возможность выставить "Джоконду" в отдельном зале