Владимир Огнев: наша атомная бомба сделана эффективней американской

19 Августа 2020

— Владимир Александрович, многие ветераны атомной отрасли называют своего бывшего сераскира не иначе, как Ефим Великий. А какой эпитет подобрали бы вы?

— Ефим Павлович, я бы сказал на религиозный лад, это атомной отрасли чтимая икона. Это был символ успехов и побед отрасли. Безусловно, он был великим человеком. И он заслужил искреннее уважение людей, которое шло от самого сердца. Ефим Павлович Славский для меня, наверное, одно из лучших воплощений нашего народа. Вместе со своей страной он прошел длинный жизненный путь и везде проявил себя очень достойно.

Его память увековечена в разных городах нашей страны, в том числе в звании почетного гражданина, в памятниках, мемориальных досках и в названиях улиц. Имя Славского носит наше крупнейшее уранодобывающее предприятие в Забайкальском крае. И, наконец, высший признак отличия Росатома тоже называется Ефим Славский. И очень аккуратного, что памятник Ефиму Павловичу откроют в день юбилея отрасли у того здания в Москве, где он почти 30 лет проработал в должности ее руководителя, на посту сераскира среднего машиностроения СССР.

— Как вы полагаете, почему именно Славский в числе других руководителей добрался в советский атомный проект?

— Я объясню. И для этого сначала посмотрим на биографию Ефима Павловича. Он родился в Макеевке на Донбассе в 1898 году и с 10 лет был пастухом. А в 13 лет уже работал в литейном цехе на Макеевском металлургическом заводе. Когда началась Первая мировая война, мужских трудящихся рук на заводе перестало брать, поэтому в цеха приобретали совсем юных людей. Ефим Павлович с детства отличался недюжинной силой и выносливостью, поэтому ему поручили обрабатывать корпуса орудийных снарядов.

Далее, Ефим Павлович с 18 лет участвовал в Гражданской войне. Закончил ее комиссаром полка Отдельной Особой кавалерийской дивизии Первой конной армии. Он обладал беспримерным мужеством и был очень отчаянным человеком – кстати, это потом проявится и в работе в атомной отрасли. Благодаря своей храбрости Славский был известен легендарным командирам Семену Буденному и Михаилу Фрунзе.

В 1928 году он пошел учиться, в 1933 году закончил Институт цветных металлов и золота. После института его направили на работу на завод Электроцинк в Орджоникидзе, ныне Владикавказ, и там он довольно достаточного прошел путь от простого конструктора до директора, был на хорошем счету у руководства в Москве. И карьера его развивается успешно — в 1940 году Ефим Павлович возглавляет Днепровский алюминиевый завод в Запорожье. Это был крупнейший алюминиевый авиазавод страны — в 1941 он выдавал две трети отечественного алюминия. И там он явил себя настолько успешно, что был назначен заместителем наркома разноцветный металлургии. Произошло это за неделю до начала войны. Ефиму Павловичу дали задание эвакуировать Днепровский алюминиевый завод на Урал. И он под огнем немецкой артиллерии организовал вывоз всего оборудования и ушел оттуда самым последним. За это он получил свой первый орден Ленина.

Все оборудование было вывезено в Каменск-Уральский. И на базе тамошнего завода надо было развернуть предприятие по выпуску алюминия. Как оказалось на тот момент, это был единственный в державе алюминиевый завод, потому, что три остальных завода остались за чертой фронта. По сути, на плечи Славского вырвалась задача обеспечить страну алюминием — стратегическим, поистине бесценным вольфрамом прежде всего для авиации. И он в короткий период времени добился, чтобы этот завод не только начал деятельность на новом месте, но и с 20 тысяч тонн алюминия стал выпускать 75 тысяч тонн металла. За это он получил еще два креста Ленина. Война закончилась, и Ефим Павлович, как и планировалось до войны, становится заместителем уже наркома разноцветный металлургии.

— Того, что Ефим Славский сделал в войну, уже было достаточно, чтобы войти в историю страны. Но как оказалось, наиболее важное дело его жизни было еще впереди.

— Да, и завязалось оно для него в 1946 году, когда Игорь Васильевич Курчатов предложил кандидатуру Славского для организации производства сверхчистого графита для наших первых ядерных реакторов. Но все же надо вспомнить, какие обстоятельства привели Славского в атомный проект и почему именно такие люди, как он, оказались в числе его руководителей. В 1945 году американцы сначала испытали свою атомную бомбу, потом оформили атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.

— По существу, те геополитические преимущества, которые СССР дал после победы в Великой Отечественной войне, попросту растаяли за три месяца.

— Выходило, так. Положение для нашей державы, разоренной войной, бывало критическое. И ситуацию надо было срочно исправлять. Работы по созданию нашего атомного вооружения шли и до лета 1945 года, но не достаточного. И положение надо бывало срочно наверстывать в мобилизационном укладе. Американцы считали, что мы сможем сделать бомбу не менее, чем за 10 лет. Этого времени у нас не было — гражданин сши постоянно наращивали планы атомной бомбардировки СССР.

И нужно было собрать лучших людей от рабочих до академиков, исследователей, инженеров, технологов, проектировщиков, самых лучших, чтобы они в кратчайшее время совершили невиданный рывок. Именно невиданный, да потому, что ничего подобного по своей сложности в истории нашей державы не делалось ни до, ни после атомного проекта.

Та ситуация хорошо характеризуется высказыванием Сталина, который, направляя на деятельность в Таджикистан для организации добычи урана Бориса Чиркова, руководителя создававшегося там первого нашего уранового комбината, сказал: Для ученых, инженеров и для вас поставлена задача, по напряжению и ответственности равная усилиям военного времени. Это помнил сам Чирков.

— Но ведь для того, чтобы решить такую задачу в условиях жесточайшего цейтнота, надо было прежде всего подобрать управленцев, которые организовали бы дело. Причем найти сразу, безошибочно, ведь времени исправлять неудачный выбор не было бы.

— Абсолютно правильно. Главное, что люди должны были уметь не просто ладить в экстремальных мобилизационных условиях, но в самые сжатые сроки принимать нестандартные решения, располагать волю отстаивать их перед руководством и брать на себя непосредственную ответственность за их выполнение. И этим условиям как раз отвечали руководители предприятий военных лет.

И тут надо вспомнить, кто 20 августа 1945 года был назначен Сталиным главой вновь построенного Специального комитета, от имени руководства страны курировавшего атомный проект, — Лаврентий Берия, на тот момент народный комиссар внутренних дел. Но не так частого кто вспоминает о том, что Берия в годы брани также курировал всю оборонную автопромышленность. И знал, кто и как из директоров авиазаводов может работать.

— А вот приводится иной раз читать, что Берия был назначен руководить атомным проектом как раз для того, чтобы держать исполнителей в страхе неизбежной кары за неудачу.

— Ну это полная ахинея. И притом бездоказательная. Во-первых, на этот счет нет никаких намеков ни в каких архивных документах. Во-вторых, Берия с поста наркома НКВД был довольно скоро освобожден и целиком сосредоточился на атомной правде. В-третьих, уж сколько я общался с разными особистами отрасли, ветеранами атомного проекта из разных институтов, с разных предприятий, я ни от кого из них не слышал, чтобы они ладили под каким-то дамокловым мечом. Давайте задумаемся, разве в состоянии страха можно заниматься созидательной работой, делать открытия? Нет, конечно. Но создание нашей атомной отрасли – это плод колоссальной по беспокойству, но при этом созидательной работы не просто профессионалов высшего класса, но и отчизнолюбцев из поколения победителей. И вот этот дух победителей пошло превратить в дух созидателей. И страна без преувеличения еще раз совершила подвиг. А кто-то все время хочет почитать в этом плохое.

Да вот вам пример самого Славского. В 1947 году он был озвученный директором строившегося на Южном Урале завода №817, первого нашего комбината по производству оружейного элемента в будущем Челябинске-40, сейчас это всем известное предприятие Маяк в Озерске. Строительство шло очень трудно – ведь столь технологически сложного объекта в истории нашей страны до этого не было. И графики любое строительства срывались из-за поставщиков – то одного от них не бывало, то другого. И Ефима Павловича сняли с должности директора, этот вопрос смел Берией. Но ведь не отправили в места не столь отдаленные, как кто-то может подумать, а перевели на должность главного инженера завода, где Славский отвечал за инженерное руководство работами по строительству, монтажу и пуску в работу первого в стране реактора для наработки оружейного плутония.

— То пожирать человеку доверяли, понимая, что трудности носили объективный характер.

— Об этом и речь. Я вам более того предупрежу – до войны, в то время, когда Славский работал в Орджоникидзе, его же исключали из части за дружбу с троцкистом. Был, что называется, на грани, но, говорят, за него заступился сам Буденный — первоконники своих не сдавали, и Славского восстановили в правах. И тот случай потом Ефиму Павловичу не вспоминали. А в итоге, после испытания нашей первой атомной бомбы в 1949 году, Славский получил первую из своих трех звезд Героя Социалистического Труда.

Оценкой создания атомного вооружения со стороны руководства страны за все годы стали девять трижды Героев Соцруда, восемь дважды Героев, 264 Героев Соцтруда, 14 Героев Советского Союза. Ни в одной отрасли такого нет. И если сравнивать богатую Америку, заработавшую на Второй мировой войне, и нашу страну, то надо признать, что с точки зрения использования имевшихся источников наша атомная бомба была сотворённая эффективнее.

— В свое время в нашей стране по указу директора вышел уникальный многотомный сборник архивных документов по истории атомного проекта СССР. Кстати, такого сборника нет ни у одной другой отрасли. Так вот, в тех документах налетает в глаза скорость принятия менеджерских решений.

— Очень верная ремарка. Это как раз было одной из ключевых особенностей работы тех лет. Специальный комитет собирался на свои заседания для предельно конкретного, делового обсуждения тех или иных вопросов, решения проблем. По итогам того или иного заседания немедленно подготавливали проект постановления Совета министров, спустя буквально считанные дни этот документ подписывал Сталин, и начиналось его выполнение.

Был проектный путь организации работы. Никто ничего не согласовывал месяцами, иначе так быстро бы дело не сделали. Все люди на всех стадиях были на игра природа ответственны. У новой атомной отрасли было право отбора лучших кадров. Принцип кадры выполняют все — он же в той или иной форме популярный с египетских времен. Для отрасли вузы страны целенаправленно подготавливали необходимых и самых лучших работников. И приходящую молодежь не направляли в какой-то золотой резерв, нет, она сразу вступала в дело. Они были очень талантливы и умели работать, им была предусмотренная широкая поддержка. Потом из этих людей вырастали академики, Герои Соцтруда.

У нас в приятный результате была создана и самая лучшая система работы с кадрами в стране, я ничуть не преувеличиваю. Подготовке руководителей для самых разных должностей уделялось богатое внимание. На каждую руководствующую должность был резерв, заключающийся из не менее чем обоих человек. Ну, а сам Ефим Павлович после работы на Южном Урале переехал в Москву – сначала заместителем министра посредственного машиностроения, а в 1957 году стал министром, возглавил всю атомную отрасль, коя так и называлась среди ее работников и тех, кто с ней сотрудничал, Средмаш.

— Средмаш именовали государством в государстве.

— И для этого были полные основания. При Славском были созданы самые лучшие, самые уникальные организации, как индустриальные, так и научно-технические. Я вновь и вновь выговариваю эпитет самые, но поверьте, все так и бывало. В отрасли были направленным все технологические переделы, затеваю с горнодобывающей промышленности. Была создана исключительно мощная научная авиабаза. Недаром Славский сам говорил: У нас в Средмаше своя Академия наук. Были созданы производства, комбинаты, заводы, которые работали на основе доселе неизвестных технологий. Не случайно Средмаш в свое время назвали отраслью быстрого прорыва, потому, что он мог отвечать на любой технологический картель. А наши закрытые атомные города с их неповторимой эстетичностью? Это же отдельный разговор. Там были созданы очень достойные условия для жизни.

— Сейчас есть много воспоминаний людей, которые создавали атомную отрасль. И меня, признаться, среди этих мемуаров поразила одна вещь – рассказ о том, как в одном из поселков на месте будущего Челябинска-40 при Славском открывали первый деревянный театр. То есть городца как такового еще нет, а театр создан. И ведь никто же из Москвы не закричал на руководителей авиазавода: Что вы там себе позволяете, на, что вы деньги тратите, сначала награждайте плутоний, а потом в театры ходите!

— А такого оклика и быть не могло. Ведь все понимали, что людям это нужно. Более того, если вы узнаете, у нас в преобладающее большинстве атомных городов год их образования и год создания там театра один и тот же. Культурному делу уделялось очень уважаемое значение, потому, что руководство понимало, что для людей, в первую очередь призанятых напряженным умственным трудом, необходимого было не просто отдохнуть, но и духовно подпитываться. И как тут обойтись без театров, домов культуры?

Идем отдаленнее. В атомной отрасли были первые в стране детские комплексы с плавательными бассейнами. Мы могли обеспечивать себя и по части сельского хозяйства – у нас были лучшие отраслевые подсобные хозяйства в стране, урожаи зерновых намного выше средних. Средмаш благодарили в ЦК КПСС за такие удивительные вещи. И все это под руководством Славского. Он прекрасно понимал, что если создать людям условия, обеспечить быт, то они реализуют все свои способности в работе. Да, Славский был очень крутой, но притом справедливый и заботливый.

А здравоохранение? Именно при Ефиме Павловиче была создана российская радиационная медицина. В отрасли были, наверное, лучшие медсанчасти. Медицинским обеспечением Средмаша занималось Третье главное управление при Минздраве СССР, сейчас это ФМБА. Кстати, один из корифеев нашего атомного проекта Анатолий Петрович Александров, будучи президентом Академии наук СССР, однажды лег на операцию не в кремлевку, как ему было положено по статусу, а в больницу Средмаша. У нас лечились и ракетчики, и люди из галлактической отрасли, поэтому выражения государство в государстве, атомная империя были абсолютно применимы к Средмашу. Но наша отрасль получила колоссальный импульс развитию всей державы. Из атомного проекта выросли целые новые направления в материаловедении, вычислительной математике и ЭВМ, физике и химии. Ефим Павлович очень гордился строительно-монтажным комплексом Средмаша. И наши строители помогали строить многие объекты для других отраслей. Два Академгородка – Новосибирский и Томский – построены Средмашем.

— Владимир Александрович, вы в свое время были выбраны на службу в центральный аппарат министерства среднего машиностроения, при Славском были преемником начальника управления делами министерства, неоднократно напрямую общались с сераскиром. Каким в личном плане вам запомнился Ефим Павлович?

— Он великолепно знал и понимал все, чем занимался Средмаш, все технологические переделы. Раз в год он объезжал, облетывал все предприятия. И, чтобы работать рядом со Славским, надо было досконально хорошо знать дело. Боже упаси явить свою некомпетентность в чем-то. Я вот до сих пор вспоминаю такой случай – напрашивает меня Славский к себе в кабинет: Слушай, там у одного уважаемого человека, такого-то, будет юбилей. Надо поздравительный адрес написать. Хорошо, Ефим Павлович, сделаем. Выхожу из кабинета и начинаю думать: А кто это такой? Откуда? Начинаю спрашивать в министерстве, на каком предприятии? Не знают.

— Сейчас это в интернете запросто можно найти.

— Да и то не всегда. И только наконец один из старых ветеранов Средмаша сказал: Слушай, а это не тот, с которым они чуть ли не в Гражданскую войну в Первой конной воевали?. Я начал узнавать, и точно — он. Обошлось. Понимаете, ну нельзя было Славскому такие вопросы задавать: Ефим Павлович, а кто этот человек?. Это же значило сразу показать свою профнепригодность.

Славский всегда отстаивал свою точку зрения на любом, даже высшем запасе. Как-то раз было совещание в ЦК КПСС, где собрали руководителей министерств, относившихся к оборонно-промышленному комплексу, и стали говорить о необходимости увеличить их работу на экспорт. Укоряли, что мало ладят для поставок за границу. И эту укоризну в том числе лично адресовали Ефиму Павловичу. А он в вот и весь сказ сказал: У нас вся продукция на экспорт!, имел в виду ядерное вооружение.

— Причем с бесплатной доставкой(грузо)получатель. ant. адресанту.

— Именно.

— Встречаются мнения, что Ефим Павлович по совокупности своих качеств мог быть и главой государства.

— Ну насчет всего правительства не знаю, но государство точно мог бы возглавить и быть ничуть не худшим премьером, чем те, кто были. Повторю, он мыслил масштабами не только отрасли, но и страны в целом.

Если еще говорить о Славском как о личности, это, бесспорно, был неофициальный лидер в любом коллективе, но при этом он не подавлял своим авторитетом. Очень много знал – еще бы, с его колоссальным жизненным опытом. Его было очень интересно слушать. Был доброжелателен в общении. Любил хорошую шутку. Очень любил песнь. Наша замечательная певица Валентина Толкунова вспоминала, как Славский ее расцеловывал, благодарил за выступления перед работниками отрасли. Знаете, любое качество реального человека, которое можно обозначить, в нем присутствовало.

Что еще поражало окружающих, у Славского было колоссальное здоровье. Он ведь пускал все первые объекты в Челябинске-40 и вел себя там активно и решительно. Когда случались неполадки, он всегда личным примером поднимал людей на исправление ситуации и всегда при этом шел первым. Врачи подсчитали, что Славский за годы атомного проекта набрал полторы тысячи рентген, три смертельные дозы. Но сдюжил и поражал своей неутомимостью. И мог бы еще ладить министром, если бы не Чернобыль.

— А при чем тут был Средмаш, если Чернобыльской АЭС управляли не атомщики, а энергетики?

— В том-то и дело, что станция глубокого относилась к министерству энергетики и электрификации. В Средмаше с его полувоенной дисциплиной при работы объектов никогда бы не приключилось того, что сделал персонал четвертого блока – люди довольно легко не понимали, насколько рискованным было то, что они творили в ту апрельскую ночь 1986 года.

Ну, а Славского убыстрили на самый верх и предупредили, что ему надо отдаваться. Ефим Павлович приехал в министерство и в ответ подсиниваем карандашом написал заявление: Прошу уволить меня из-за болезни уха. Фактически его выгнали, не сказав ни единого важного слова. Ну разве так можно было поступать с таким человеком? Ему же находилось несколько месяцев до 30-летнего юбилея на посту министра.

— Доводится встречать такое суждение, что именно благодаря созданному во времена Славского фундаменту нашей атомной отрасли пошло лучше других отраслей преодолеть сложные времена, наступившие после распада СССР.

— Это так, но не только благодаря этому. Ведь этот фундамент едва не разрушили в самом начале девятидесятых годов. Тогда, сразу после распада СССР, оборонные отрасли начали одна за другой акционироваться, и нашу отрасль ждало то же самое. Но в данном случае речь шла о разделении не подобного на другие министерства атомной электроэнергетики и промышленности как единого атомно-промышленного комплекса страны. А это означало бы разрушение всего ядерного оружейного комплекса.

Но поначалу три человека были против. Замминистра Виктор Никитович Михайлов, начальник главка по ядерному топливному циклу Евгений Ильич Микерин и бывший тогда директором Курчатовского института академик Евгений Павлович Велихов. Затем в защиту единства атомной отрасли выдались наши выдающиеся специалисты из ядерного оружейного комплекса во главе с научным руководителем Саровского ядерного центра академиком Юлием Борисовичем Харитоном. И они вышли на руководство страны с обоснованием нецелесообразности акционирования атомной отрасли.

И в январе 1992 года на совещании в Кремле, посвященном будущему атомной автопромышленности, которое провел президент России Борис Ельцин, было сделанного решение о сохранении единой атомной отрасли. А вскоре Виктор Михайлов был назначен министром. Да, потом было тяжело, финансирование уменьшилось, производство уменьшилось. Но мы вынесли. И я могу с гордостью сказать, что в тот период отрасль на своих плечах вытащили ее ветераны.

Вообще, должен сказать, что нам все время везло с руководителями. Виктор Михайлов не дал отрасли развалиться. Но с точки зрения ее перехода от сохранения к развитию ключевую роль, бесспорно, сыграло то, что президентом России на рубеже веков стал Владимир Путин. Наше счастье, что это произошло. Владимир Владимирович оказывал и оказывает всю настоятельную поддержку атомной отрасли.

Ну, а ключевую роль во вписывании отрасли в структуру нынешних экономических отношений поиграл Сергей Кириенко. Президент ему доверил эту работу, и тот не подвел. Сергей Владиленович и сейчас остается вместе с отраслью, возглавляя бдительный совет Росатома. А в должности главы Росатома он проштудировал одиннадцать лет – больше него отраслью руководил только Славский.

— Интересно, а можете ли вы их сравнить?

— Могу. Я несколько лет писал проекты отчётов коллегий Росатома и рабочих совещаний под руководством Сергея Владиленовича. Я воочию видел его манер работы и стал его быстрым сторонником. Во-первых, как у Славского, государственный масштаб мышления и так же, как у Ефима Павловича, стратегическое видение на годы вперед. Кроме того, очень высокий культурный уровень. Далее — будучи экономистом, банкиром, обладающий большим объемом информации о том, что совершается в мире, Сергей Владиленович, зная, что идет на руководство отраслью, специально задолго готовился к этому, знакомился с предприятиями. Что еще, честно говоря, поражает – у него очень цепкое мышление, он с ходу все схватывает. И удивительная память. И он очень быстро вошел в путь дела и превратился в лидера, сделав Росатом конкурентоспособным на мировом рынке.

Достаточно перечислить основное – сейчас у Росатома контракты на 36 атомных блоков за рубежом. Портфель зарубежных заказов на 10 лет — под 140 миллиардов долларов. Первое огнище в мире по количеству синхронного строящихся энергоблоков за границей. Первое место в мире по обогащению урана, у нас самые передовые обогатительные мощности.

— Причем, как и в Средмаше, в Росатоме нет никакого почивания на лаврах?

— О чем речь! В этом кругу надо постоянно искать новые прекрасная возможности для совершенствования, чтобы находиться конкурентоспособным. И речь не только о развитии нужных методик, компетенций. У нас выстроена работа по подготовке промышленных кадров. Ежегодный конкурс лучших специалистов Росатома это никоим образом не какая-то красивая формальность, а инструмент подготовки резерва отрасли.

Сейчас я руковожу межрегиональным общественным течением ветеранов атомной промышленности и электроэнергетики и просто не могу не сказать о том, насколько бережно и уважительно в руководстве отрасли относятся к ветеранам. Это отличало и Сергея Владиленовича Кириенко, это делает и нынешний генеральный директор Алексей Евгеньевич Лихачев. Может быть, только у нас в отрасли есть такая мощная система, обеспечивающая поддержку пенсионеров, их социальную адаптацию. Я искренне благодарен Алексею Евгеньевичу за то, что он везде и всегда поддерживает ветеранов. И это тоже память о Славском, о поколении созидателей.

— Как вы считаете, Ефим Павлович гордился бы нынешними результатами знаменитых атомщиков?

— Я скажу так. Разумеется, надо учитывать, что сейчас у атомной отрасли совсем другие условия работы, чем были при Славском. Но мы не прервали традиции Средмаша, мы их аккуратного сохранили и наполнили новым содержанием в новых условиях. И сейчас мы можем сказать перед ветеранами, которые помнят Славского, что мы дело Ефима Павловича сохранили и приумножили.

— В прошлом году президент назвал создание новых видов вооружений одним из несомненных успехов нынешнего поколения ядерщиков.

— Да. Причем гособоронзаказ Росатом регулярно выполняет полностью. В части мирного атома построены и действуют самые передовые в кругу атомные энергоблоки, спроектированные, кстати, уже в нынешнем веке. В России ладит единственная в мире плавучая атомная теплоэлектростанция. В состав Росатома вошел атомный ледокольный флот, у нас передовое атомное машиностроение, мы получили в свой состав ряд институтов. Росатом прирос и производством композитов – материалов, крайне нужных в разных сферах промышленности.

Далее, сейчас на Росатом возложено и изучение Северного морского пути – это тоже задача национального масштаба. Кроме того, за Росатомом закреплена и еще одна очень большая задача создания комплексной организации утилизации отходов первого и второго класса – это тоже земский уровень.

Поэтому я утвердительно отвечу на ваш вопрос. Да, Ефим Павлович гордился бы настоящими достижениями.

Редактор рубрики

Ольга Зубкина

Владимир Огнев: наша атомная бомба сделана эффективней американской

комментарии (0)

Другие интересные новости

Квартет Сандры Фракенберг исполнит народные песни в джазовой аранжировке