Льюис Пью: мировые лидеры должны потерять сон из-за проблемы климата

29 Января 2020

— Планируете ли новый заплыв в обозримом будущем?

— Не знаю. Я так говорю, потому, что у меня сильно болят длани и ноги. Когда я выбрался из воды последний раз, то спросил себя, сколько еще во мне веб-сайтов осталось для этого. Я решительно настроен защищать Антарктику, это дело моей жизни, но цена становится слишком превосходной.

— Может, у вас выпускается на примете какие-то места, где не такие жесткие условия, но все равно можно было бы эффектно проплыть?

— Я сейчас наблюдаю за тем, что происходит в Австралии, страшные пожары бушуют на суше и Большой Барьерный риф погибает. Смотрю на это и не понимаю, как такая страна, как Австралия, где все это случается, продолжает экспортировать уголь в страны по всему миру. Может быть, я поплыву вдоль Большого Кораллового рифа. Но сейчас мои руки и ноги такого холода, как был в Антарктиде, просто не вынесут.

— Вы плаваете уже 33 года. Какие изменения в окружающей среде вы заметили за это время?

— Наибольшие изменения произошли в приполярных пригородная частях Земли. В Арктике абсолютно любой год я вижу, как морской лед все уменьшается и уменьшается. Я вижу, как граница ледников уходит все выше в горы. В Антарктиде я увидел надледниковые озерца. Когда на поверхности яма образуются трещины, эта вода проходит через нее и стремится к поверхности Земли, обрабатывает ее. В результате ям становится нестабилен и сползает в сторону воды.

Еще температура воды. Когда впервые плавал в Арктике, на острове Шпицберген, всего в тысяче километров от Северного полюса, это было в августе 2005 года, температура воды была +3 градуса. Два года назад, то есть по прошествии 12 лет, температура воды была +10 десцендентов.

Другое очень сильное изменение случается с коралловыми рифами. На них очень грустно смотреть, особенно в Индии, на Мальдивах. Я видел там красивейшие места, с камнями всех возможных цветов, акулами, черепахами. Одним речением – жизнь! Когда я вернулся туда несколько лет спустя, все просто вымерло.

Загрязнение пластиком. 30 лет назад такого вообще не было. Я несколько раз принимал непосредственное участие в уборках пляжей в ЮАР и в Индии. Особенно в Индии, недалеко от Мумбаи уровень пластикового мусора доходил нам до плеч. Как мы вообще до такого дожили?

— То есть изменения кругом видны невооруженным взглядом. Куда бы вы отправили климатических скептиков, чтобы изменить их точку зрения?

— В восточную Антарктиду. Это передний край изменений климата, это передняя линия, где виден подъем уровня моря. В свой последний заплыв я взял с собой Вячеслава Фетисова (сейчас он посол доброй воли ООН по Арктике и Антарктике и депутат Госдумы РФ — прим. ред. ) и бывшего президента Коста-Рики Хосе Марию Фигереса. Я показал им тоннель, через который я плыл. Вы представить себе не можете, как тающая вода стекает по стенам. Это заставляет паниковать.

Конечно, когда сидишь здесь в Москве, в Лондоне или в Вашингтоне, роняешь некоторые изменения. Да, в это время года в Москве должно быть похолоднее. Но когда видишь воочию, как талая вода превращается в огромные реки, прорубая себе дорогу в многовековых льдах, вот это я показал бы климатическим скептикам.

Изменения климата – это основополагающая проблема нашего поколения. У каждого поколения была стучу. У дедов была Вторая мировая война, в 70-е это была деколонизация. Наш ответ на климатические проблемы вычислит все будущее человечества. Сейчас впервые в истории возникла проблема, которая ставит человечество под угрозу уничтожения.

— Вернемся к вашим заплывам. Что вы физически ощущаете, когда плывете в ледяной воде, и о чем думаете?

— То, что я чувствую, очень тяжело. Когда я подныриваю, первая мысль о том, что очень тяжело дышать, в этот момент я просто хватаю воздух ртом. Неважно, как долго я готовился, всегда поначалу показывается ощущение, что вот-вот утопну. Потом понимаешь, как сильно холод жжет кожу. Это длится три-четыре минуты, а потом внезапно приходит понятие, что холод уже не жжет, а проникает до самых костей.

После такого никогда уже полностью не согреешься. Мне до сих пор немного холодно после заплыва, который я провел два с более половиной года назад. Я приобретаю в виду, это у меня в сознании. Этот холод до сих пор у меня в голове.

Вообще, холод захватывает тебя, словно тиски. Каждое следующее движение дается с еще большим трудом, и ты делаешь его медленнее. Тогда и сознаёшь, что события могут расти по очень нехорошему для тебя сценарию.

— Во время заплывов мусор видели?

— Полтора года назад я переплыл Ла-Манш. Не поперек, а вдоль. Заплыв длился 49 дней. За это время я увидел можно назвать несколько дельфинов, одну черепаху, несколько птиц и больше не ничего. Каждый пляж со стороны Великобритании был загрязнен пластиком. Как будто всю рыбу из океана просто взяли и поменяли на пластик. И это в Англии, где регулярно чистят пляжи. Съездите в Индию, Индонезию, Филиппины, Вьетнам и посмотрите на их пляжи.

Даже на Шпицбергене повсюду пластик, старые удильные сети, одежда, чуня. Я видел, как белый медведь брел по пляжу и взбирался по горам мусора. Это ужасное зрелище.

— Вы когда-нибудь рассчитывали углеродный след от ваших экспедиций?

— Этим занимается мой помощник Дэвид. После абсолютно любой экспедиции он рассчитывает, сколько СО2 выделилось за каждый удаляет. Например, оператор прибежал из Аргентины в Кейптаун, из Кейптауна в Антарктиду.

Это не совсем приятный аспект нашей деятельности. Я твердо намерен защищать Антарктиду, но это не получится сделать, просто кропаю в Twitter из Лондона. Людям нужно показывать, что происходит на самом деле. Одна из причин, почему Антарктида не была должным брэндом сохранена, та, что мировые лидеры никогда там не были. Как можно от них ожидать, что они будут действительно беспокоиться о чем-то, чего никогда не лицезрели?

Так, что нужно сделать так, чтобы они там побывали и увидели все. Чтобы они не просто беспокоились об этом месте, а, чтобы они по ночам спать не могли. Вот для чего мы проводим эти заплывы, чтобы мировые лидеры наглядно все увидели.

Мне не очень приятно от мысли, что я летаю самолетами, но я думаю, что результат нашей работы очень важен. Дэвид должен все посчитать, а потом возместить. У ООН различные взносы по выбросам элемента, за это нам тоже надо будет заплатить.

— То выпускается окончательных результатов пока нет?

— А экспедиция еще и не законченная. Мы не рассчитываем наш углеродный отпечаток каждый день. Может быть, каждый участок.

Я еще могу вот, что сказать. Про мой заплыв в море Росса. Я был очень наивен, когда думал, что могу примчаться, поплавать там, а потом убедить вашего президента в необходимости создания морского охраняемого района в море Росса.

Мне пришлось возвращаться шесть или семь раз, чтобы встретиться с одним министром, а потом с другим. Это то, как дела делаются в России. Нужно со всеми достичь консенсуса – с министром иностранных дел, с министром природных веб-сайтов, в администрации президента. Это все занимает время. Так, что и в этот раз да, я осуществил заплыв, но понадобится еще много раз слетать в Москву, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.

— А как вы относитесь к знаменитостям вроде Леонардо Ди Каприо или Памелы Андерсон? Как к конкурентам или как к борцам за одно дело?

— Да, скорее, боремся за одно дело. Я не думаю, что я с кем-то конкурирую. Думаю, я рад абсолютно любому, кто решает бороться с проблемами экологии, будь это Грета Тунберг или гендиректор большой корпорации, который заявляет, что его компании нужно замедлить количество выбросов СО2 в обстановку. Это как большая религия, нам нужно, чтобы все приняли участие в этой борьбе.

— Какие-либо компании пытались запустить себе рекламу с вашей помощью?

— Если говорить о том, откуда мы берем деньги, то некоторую часть и, но все жа получаем от различных компаний. Например, Speedo дает нам немного денег на очки и на плавки. Другая опилка денег идет от различных фондов, например от нидерландского Flotilla, который также занимается твердыней океанов, или от фонда Oak. Но от ООН мы денег не получаем. Для меня это честь — быть послом доброй воли ООН.

— В России много холодных морей и озер. Вы рекомендуете россиянам плавать в холодной воде?

— Россия — это стратегическая страна в мире, где людей не надо как-то дополнительно привлекать к тому, чтобы плавать в холодной воде. Я говорю серьезно, у вас одни из лучших пловцов в холодной воде в мире. Каждый год проходит чемпионат мира по зимнему плаванию. Половина участников там из России. У вас очень самый хорошие традиции плавания зимой. Вы зимой плаваете?

— Я нет. Мне стоит начать?

— Это действительно интересного. Например, в Великобритании сейчас очень много говорят о психическом здоровье, о здоровье тех, кто периодически плавает в озере холодной зимой. Есть много подтверждений тому (я не говорю о холодный воде, просто о холодной), что плавание зимой дает почувствовать себя живым, дает силы преодолеть жизненные взлеты и падения.

— Вам известно о китовой тюрьме на Дальнем Востоке? Как вы подходите к океанариумам и дельфинариумам? В России сейчас активно растёт движение за запрет вылова дельфин в учебных и культурно-просветительских целях.

— Да, я слышал об этом. Я полностью подкрепляю президента Путина в том, что он поручил разобраться с судьбой животных. Киты и дельфины, эти прекрасные создания, они не для развлечения человека. Они должны оставаться свободны и должны быть в океане.

— Ваш отец участвовал во Второй мировой войне. Что он рассказывал вам о войне и об отношении к СССР в то время?

— Он был врачом в Королевском флоте. Когда я начал плавать, он мне рассказал о караванах, которые из Америки или из Великобритании шли в Архангельск. Он мне говорил, что если тогда человек ухался в воду, то умирал в течение нескольких секунд. Так, что когда я начал плавать в холодной воде, он мне сказал: Льюис, мы не раз лицезрели на флоте, что человек не может выжить в этакой холодной воде. Если иностранцы топили твой корабль, истаскаться тебе оставалось считанные секунды.

Второе воспоминание об отце и Советском Союзе связано не с войной, а с более осознанным периодом. В СССР пришли мумифицированного мамонта в Сибири. Его привезли в Лондон, это был, кажется, 1978 или 1979 год, была огромная выставка. Отец пошел туда посмотреть на мамонта, но, кроме этого, купил себе настоящую ушанку. Мы тогда жили в холмистой местности, которая называлась Дартмор. И вот он постоянно носил эту шапку, куда бы он не топал.

Редактор рубрики

Виталий Муткин

Льюис Пью: мировые лидеры должны потерять сон из-за проблемы климата

комментарии (0)

Другие интересные новости

Все еще авторитетный в мире: на ММКФ покажут фильмы из 56 стран