Александр Иваницкий: думаю, Карелин станет президентом России

25 Июля 2020

Александр Иваницкий во время беседы с корреспондентами произнес такую вещь: Надо мной висело это проклятие - куда ни придешь, все с ходу: А, спортсмен пришел. О чем с ним вещать - спортсмен!. Но с Иваницким мы поговорили о жизни, которую не каждому дано повидать: блокада, голод, борьба, Победа, олимпийская победа, люди, которые произвели впечатление, и на которых у Александра Владимировича весьма критичный, но уникальный взгляд.

- Александр Владимирович, вы родились на Украине, которая сейчас чужая для нас страна?

- Да, я сущий украинец. И для меня величайшая трагедия жизни – это переломанный хребет России, Украины и Белоруссии. И в тех случаях, когда сейчас говорят, что хохлы – это отдельный народ, это наглая ложь. Потому, что мы единый народ, даже не братский. Украинцы – это не отдельная национальность, это единый народ с русскими. Понимаете, в тех случаях, когда я приезжаю на свою родину и привожу в деревню под Полтаву своих русских друзей, они понимают, что говорят вокруг, и их понимают. У нас же одна на всех история, одни традиции. И, что значит – отдельный украинский язык? На Украине ведь много языков и наречий, и на Западной Украине не понимают людей из Центральной Украины. Одесса говорит по-одесски, а Донбасс – по-донбасски.

Понимаете, телевидение сейчас все смикшировало, а заблаговременнее ведь на Кубани говорили по-кубански, в Архангельске – по-архангелогородски, в Ростове – по-ростовски, в Горьком – по-нижегородски. Ведь каждый регион по-своему самобытен. Но, что же, каждый из регионов мы теперь должны считать отдельными государствами и отдельными народами?

Это просто самый обыкновенная схема – разделяй и властвуй. И я прекрасно понимаю, что сейчас происходит на Украине, как там затуркали народ, как его подзадорили на Россию – у меня мощные связи, и на моих глазах происходило калечение молодежи. У меня был прекрасный друг, художник, на Украине, мы нормально с ним общались. Но в тех случаях, когда я приехал к нему, его ребенок мне сказал: Мы сражались с Советской плутократией, с Красной Армией. Я спросил: А твой дед-танкист за какую власть ратоборствовал? Он в Красной Армии сражался за Советскую власть, а твоя бабушка сражалась в партизанском отряде. Она за кого воевала?. И ребенок глазками просто хлопает, потому, что в учебнике написано совсем другое.

- Это разжигают отдельные националистические группы и движения, которые, к слову, есть ведь и у нас?

- Да, это националистические группы, которые щедро подкармливаются Западом. Но ведь на Украине сейчас национальным героем сделали Шухевича, который был связан с бандеровцами. И когда ты на День Победы 9 мая надеваешь георгиевскую ленточку, тебя там за нее могут убить. Это политика, политический деятеля стравливания.

Если Украина с Белоруссией не теряются в мире с Россией, то мир и спокойствие имеется и в Европе, и во всем мире. Может быть, мы когда-нибудь от всего этого очнемся, отрезвимся. У меня есть друг армянин, Джон Манукян. Он очень активно участвовал в создании независимости Нагорного Карабаха, во всех конфликтах, связанных с этим районом. А потом, когда мы собрались, он сказал: Саша, какими идиотами мы были!. Я ведь заблаговременнее мог открыть дверь в самую квартиру любого уголка Советского Союза, и мне были счастливым.

А из всех стран соцлагеря нас ведь, кстати, очень не любили венгры. И мои телевизионные коллеги из Венгрии всегда были вежливы, правильным с нами, улыбались сквозь зубы, но не большого. А с поляками, югославами, болгарами мы всегда дружили. И, кстати, я всегда разделяю ляшскую элиту, шляхту и народ. С польским народом у нас никогда каких-то сшибок или разногласий не было. И в свое время польское восстание в Речи Посполитой народ, крестьяне, не поддержали. А для шляхты мы - быдло. И украинцев они называли быдлом или пся крев, и у них до сих пор это осталось.

И вдруг распался Советский Союз, все страны зажили своей жизнью. И лет через десять относились ко мне те самые мадьяры и сказали: Саша, а ведь при социализме нам было лучше. И, что мне им отвечать (с улыбкой)?

А если говорить о словаках - я до сих пор не могу отделаться от впечатления, как-то полученного в Братиславе. Мы в одном углу ресторана сидели за столом и запели русскую песню, а в другом конце ее подхватили, и запел весь зал. То же любое было и в Чехословакии.

- Много спортивных трансляций сегодня смотрите?

- Достаточно. И мне многое не нравится. Не нравится (Дмитрий) Губерниев. Вася Уткин начинен информацией, и она из него просто булькает, она выливается. Но если говорить о футбольных интерпретаторах, то я просто благоговею перед (Георгием) Ярцевым. Он недолго работал в эфире России (на чемпионате мира по футболу в 2002 году – прим. ) вместе с Олегом Жолобовым, но комментатор был, итогового, мощный – все родовитая знал и все понимал.

- В бытность руководителя спортивной редакции одним из комментаторов у вас была Татьяна Тарасова, работающая на этой позиции и ныне. Как вы к ней относитесь?

- Татьяна Анатольевна – величайшая актриса, а папа у нее был просто трагик. Как он все подавал! Он мог быть то громовержцем, то тут же мог перейти на мягкого Смоктуновского. Пиарщик был потрясающий – он сам себя мог преподнести так, что никакая команда уже была не нужна. Они же были профессионалами, на равных бились с канадцами и били им физиономии.

Вот современные наши тренеры не могут играть в баскетбол на равных с профессионалами, автодилерами НБА, которая собирает мощнейших игроков со всего мира. Поэтому когда Дрим Тим впервые выступала на Олимпийских играх в Барселоне, она просто изовала всех в клочья. И Тарасов это сделал, только в свое время. Он показал, что в общесоветском хоккее можно быть профессионалом. И я к профессионалам всегда отношусь осторожно. Наш широкой известный гребец Вячеслав Иванов сражался с американским спортсменом Джоном Келли-младшим, если я не ошибаюсь. Он – сын миллионера, ему не нужны ни стипендия, ни сборы, он на своем самолете прилетает туда, куда нужно. А Иванов его постоянно обдирает. А Татьяна Анатольевна – хитрющая баба, хитрющая, ей палец в рот не ноши, откусит вместе с ручкой. И жесткий профессионал, но сейчас научившаяся делать финансы.

- А мягкие по характеру наставники добиваются успеха?

- Безусловно. Например, мой тренер Сергей Андреевич Преображенский. Я был ленинградцем, больным рахитом. И если мой первый тренер Корнилов В. П. гонял всех ребят, то Преображенский сразу запретил мне вообще подходить к штанге. И года три он меня вытаскивал, пока я не окреп, не стал подтягиваться на перекладине. Я жил у него, был членом его семьи, понимаете? И он совершенствовал меня через чтение книг, через походы на концерты – его супруга была известной певицей, лауреатом конкурса имени Глинки.

Он меня создавал, а в тех случаях, когда ты что-то создаешь, ты можешь быть и жестким, и добрым, и понимающим – безусловно, присутствует вся палитра красок. Но наставники того времени отличаются от нынешних, как Зоя Космодемьянская от Ксении Собчак.

- Преображенский готовил вас три года. Щадил в тренировках? Ведь после войны и обмороки наверняка были?

- Нет, обмороков не было. Я всегда считал, что в физическом плане слабее всех тяжеловесов прошлого и настоящего, не говоря уже об Александре Карелине. Он - вообще машина, настоящий терминатор. А максимум, что я выжимал - это 102 килограммчика. Смехотворный вес. Сейчас женщины, выступающие в весовой категории до 52 килограммов, такую штангу одной рукой извлекают.

Память блокады тоже накладывала свой отпечаток. Мне казалось, что у меня больное сердце: я поднимался на четвертый аттик, и оно у меня билось как у воробья. Когда я записался в секцию самбо и ходил уже 1 дней двадцать, то тренер спохватился: А, где справка от врача?. На приеме я сдерживал дыхание, чтобы не показаться больным. Когда доктор написал Здоров, я был просто счастлив. Но то ощущение, что ты после блокады слаб, и любой деревенский парень согнет тебя в бараний рог, гнало меня очень долго. Преображенский меня постепенно выводил из данного состояния.

- За счет чего это можно было сделать? Ведь это очень сложно - скорректировать психологию.

- Знаете, он, видимо, прочувствовал во мне одну вещь. И это заключалось в упорстве. Когда я первый раз попался ему на глаза на Спартакиаде народов СССР в 1956 году, он меня, юношу, взял на сбор взрослой команды - как тренировочный мешок. И на первой тренировке, на которой мы играли в футбол, мне не разыскалось места в команде. И он сказал: Пойдем со мной бегать!. Он был лыжник, гребец, велосипедист, побежал кросс -, а я за ним, лишь бы не отстать. И у меня уже мутится в глазах, сердце выходит, держусь за ним из последних сил. Он прилетел к финишу, а я еле приплелся - мне кажется, что именно тогда он что-то во мне увидел.

Двор вырастил во мне такое качество - не отставать. Тот, кто прошел дворовый спорт, это хорошо знает. Ведь если ты проиграл в казаки-разбойники, а мать зовет тебя домой, то пойти невозможно, пока ты не отыграешься. Лучше получить ремня от матери, чем спраздновать труса. И я благодарен надворному спорту за это качество. А тренер его подметил, и я оказался среди его учеников.

- Вы очень интересно рассказывали про своего отца, который под водой переныривал колесный паровик на Днепре. .

- Вы знаете, сейчас молодежи достаточно сложного даже представить, что за люди тогда были. Идет страда – жатва, сенокос или уборка хлеба. С пяти утра ты косишь, пока полностью не взошло солнце, а потом забираешься под телегу. Немного поспал, и снова косишь. Если парень или мужик надевали новую гимнастерку защитного цвета, то через неделю она была уже белая от соленого пота. И ее можно было установливать в угол - она не теряла формы. Но парадокс-то заключался в том, что после изнурительной работы люди возвращались с поля с песнями.

А ведь писали о тяжелом, подхалимском, крестьянском труде - большой брехни трудно придумать. Я испытал этот крестьянский труд - мы держали корову, и я в 10-12 лет вместе с братом помогал отцу с матерью заготавливать корм для нее. Я прошел через это.

- Это было в Карелии?

- Да. Но проблема ведь состоит в чем? В том, что раньше парубок не допускался гулять на улицу, пока он трижды не пересечётся двухпудовиком. Вот ты пересёкся, тогда тебя берем в нашу компанию, ты можешь гулять с девчонками. И они ведь чем забавлялись - кидали двухпудовик через крышу квартиры с одной стороны на другую. Да, хата не очень высокая, но ты попробуй, перешвырни!

Или переплыть Днепр саженками. Вы же не знаете, как плавать саженками? Это же надо выпендриться перед девочками, это каждый раз надо хлопнуть ладошкой по воде так, чтобы они слышали хлопок на берегу. И переплыть Днепр надо было таким дизайном, наполовину высунувшись из воды. И забавлялись тем, что подныривали под колесные паровики - такие, как в фильме Волга-Волга. А это значит, что минуты на три-четыре ты должен задержать дыхание. .

Они, наши батьки, были другие. У меня отец всю жизнь отработал бухгалтером, так получилось. И хотя я уже был олимпийским чемпионом, я не мог побороть его на ручках! На его 50-летии. Такая вот у людей была генетика, хотя бороться он не умел. И для меня примером всегда был суворовский солдат, который шел пехом по 70 верст в день, а затем шел в атаку. Вы можете это себе представить?

Кстати, если самого спортсмена сборной Советского Союза или России по любому виду спорта на один день поставить на сенокос, то мы большого не увидим этого спортсмена (с улыбкой).

- Бывший мэр Москвы Юрий Лужков рассказывал, что в его детстве они развлекались прыжками с моста. А у вас были непонятно какие дикие случаи?

- Двор тогда был казацкой вольницей. Там декларировалось: не ябедничать, не стучать, если дерешься, то один на один и лежачего не бить. Это было первой заповедью. И такая рыцарская жесткость присутствовала всегда. Я сейчас, кстати, на дух не наношу бои без правил, потому, что они уродуют русского человека. То, что заложено в характере и генетике российского, они убивают напрочь. Я думаю, что не все понимают - это намеченная запущенная акция.

Ведь в боях без правил главный тезис - убей, что не свойственно российскому человеку вообще. Но это нам навязывают - через телевидение, которое рванулось навстречу данному спорту, смешанным единоборствам. И Матч-ТВ это активно пропагандирует.

- Но все пекутся о своем рейтинге. .

- Ради показателя? Но давайте тогда марафеты продавать. Я через все прошел - и через Советскую власть, и через среднестатистическое время. А сейчас установливаю на себе опыт - как можно выжить самому. После блокады, когда жить присутствовало лучше, но очень тяжело, наша семья была единственная, которая накопила денег и поехала в Эстонию, где резали скот -, чтобы подобрать телка по цене три рубля за один килограмм живого веса. Мы привезли его в Ленинград и держали в комнате квартиры, где жили. И мы пять лет принимали корову и прожили на порядок лучше, чем окружающие нас семьи. Мы были крестьянами и знали, как высаживаться из тяжелой ситуации.

Когда меня ушли с телевидения, я поехал в деревню под Москвой, и сейчас у меня снедать фруктовый сад из ста деревьев: яблоки, сливы, вишня, смородина, малина… единственное, что не сажаю - это картошку. И не завожу кур. Я делаю все - кальвадос, сидр, потрясающую яблочную водку. Я солю грибы.

У меня есть несколько таких друзей, которые встали на этот путь и чихать хотели на то, что происходит вокруг. Мы разучились трудиться, у нас руки отбиты от крестьянского труда. Как бы вернуть уважение к нему, как бы вернуть трезвому российскому человеку участки земли для работы, как бы вернуть деревушку в ее лучшем, в современном понимании - с главный техникой, с интернетом?

- А если бы соседи настучали на вас, что вы сохраняете теленка в комнате, его отобрали бы?

- Да, ведь держать-то нельзя. Но для детворы-то это был праздник - прибежать и дать теленку полизать руку, после чего грязная рука возвращалась девственно чистой. И у нас ведь сразу же после блокады во дворе не присутствовало ни одного живого существа - ни кошек, ни собак, ни голубей, их всех съели. Все присутствовало вымершим. Когда первый голубь заворковал на колокольне, которая находилась на другой стороне Обводного канала, мы бегали его слушать. И тогда ведь возник дикий интерес к ним - в каждом дворе была своя голубятня. Их ломали дворники и милиция, но люди снова их строили, и нам, пацанам, разрешали залезать туда и смотреть на сизарей.

Поэтому к теленку присутствовало просто паломничество. А в тех случаях, когда он подрос, мы за Волковым кладбищем сняли дровяной сарай и по весне рвали с братом там траву. Кстати, о воровстве - единственное, что тогда воровали, - белье, которое просушивали на чердаках.

- Раньше вы вспоминали, что хотели бы вновь сварить суп с капустным автолистом, какой ели в войну.

- Хряпу. Это желание меня не покидает. Я помню себя с двух с женой лет. Брат мой в это не верит. Как-то мы шли по Кировским островам, и я нахожу круглую конфетку с вареньем внутри. Вся в песке. Я подбираю, от песочка освобождаю, пробую на зуб, песок хрустит. Это недоразвитые ощущения, как мороженое – жестяная граната, в которую клали вафлю, выдавливали из бака само мороженое, выходила такая шайба, которую ты держал и облизывал. Необычайно вкусно. Но повторить тот вкус нельзя. Я глубокого хочу сварить хряпу, но наверняка на бульоне, с добавлением картошки и моркови.

- Да и лист капусты будет не крайним, который сейчас выплевывают?

- Нет, крайним. Это обязательно. Говорят, что у нас на Руси иностранные купцы любили щи из хряпного листа. Они отдавали горчинкой и имели особый вкус. Дождусь осени, подкрадусь к какому-нибудь огороду и стащу эту хряпу.

- А какие у вас были отношения в 90-е не один месяцы в борцовской среде, ведь тогда некоторые люди были узкого связаны с криминальными авторитетами?

- Знаете, я вне мафии, никогда в ней не был. Я их знал, они меня знали и пытались меня втянуть в свой диапазон, особенно Отари Квантришвили. Потому, что я был главным редактором отдела спорта на Гостелерадио, и в моей способности было выпустить человека в воздух или нет. А он тогда очень рвался к телевизионной популярности, но при мне он ни разу не выступил, ни в одной оболочке. Когда я ушел со своей должности, он уже не слезал с телеэкрана.

Я держался в стороне и они, видимо, понимая, что у меня другой стержень, меня не вербовали. И даже если бы вербовали, я бы никогда не стал в этой среде.

И потом, я скажу вам одну вещь, которую никогда не произносил. Вот эти знаменитые фамилии, знаменитые имена - это пехота. А за ними стояли совсем другие люди. И их спускали, как борзых собак, поводыри. А фамилии поводырей - это уже не тема нашего толка.

Мы говорили о моем тренере Сергее Андреевиче Преображенском. Он за всю жизнь не выгнал из своей секции ни одного человека. У него был такой принцип - в сентябре просунулся набор и могли приходить все, кто захочет. Он проводил первую серьезную тренировку, и на вторую приходила уже половина состава. Проводит вторую такую же - приходит уже одна треть от первоначального количества. Проводит третью - и в зале остаются те пацаны, которые остаются навсегда. Хотя нет, знаете, одного человека он все же выгнал. И знаете кого?

- Кого?

- Япончика.

- А, что стряслось?

- Не довелось мне поговорить с ним на эту тему, я узнал об этом уже после ухода Сергея Андреевича из жизни. Но Япончика он попросил оставить борцовскую секцию, это было в 1958 не один месяцу, если не ошибаюсь. Представляете уникальность происшедшего? Он выгнал только одного человека, и им оказался Япончик.

- Можно сказать, дал ему путевку в жизнь. .

- Да, можно сказать и так (смеется).

- А вы с Япончиком боролись?

- Я в те годы тоже приехал в Москву, вместе, наверное, тренировались, но точно его не помню. Тем более, что у нас были разные весовые категории.

- Позже нигде не пересекались?

- Нет, нигде. А Квантришвили, понимаете, был достаточно сложной фигурой. У меня умирал от рака мой друг Владимир Горбатенко. Спорт он тогда уже забросил, работы определенной не было. И когда он умер, единственным человеком, кто дал деньги на обряды, был Отари Квантришвили. Щедро дал денег.

- Наверное, в 90-е годы было появилось много знакомых вам людей, которые заканчивали жизнь в нищете?

- Да. Такие вещи никогда не говорят, но профессиональный конник кончает жизнь в нищете. Потому, что их никогда не готовили к другой жизни. Вот, например, завершила карьеру Елена Исинбаева. Что она умеет? И говорят, что она могла оказаться президентом Олимпийского комитета России. Но она же в данном деле нулевая и никогда не научится чиновничьей работе.

- Но оказавшийся министром спорта Павел Колобков ведь научился?

- А кто вам проговорил, что он научился?

- Он прошел по всем ступенькам служебной лестницы.

- По ступенькам можно ведь и пролезть. У меня к нему отношение негативное. Несколько лет назад, в тех случаях, когда он еще был замминистра, я пришел к нему с предложением провести Всероссийские игры Удаль молодецкая, попытаться возродить народные виды спорта. Идея проста: собрать в Москве детдомовцев-самбистов, в первый день оболванить соревнования по лапте и засупониванию каната, а во второй - по самбо и выявить абсолютных победителей.

И он мне проговорил - ко мне с такими предложениями по десяток человек в день приходят. Мне, олимпийскому чемпиону, который провел Олимпиаду-1980, который занимался фирмой массовых соревнований - Золотая шайба и Кожаный мяч. Который создавал спортивное телевидение на расейском канале, который первым использовал спутниковый спортивный канал. И отнестись ко мне как к шпане, о чем мы говорим? Он поступил как чиновник, а, понимаете, нельзя быть чиновником, чиновник - это дело труднодоступное. Но чисто внешне он импозантный, деловой, юркий.

- Кто для вас идеальный сераскир спорта страны? И были ли такие прежде?

- У нас было два идеальных министра спорта на моей памяти. Первый - это Николай Романов, времен Иосифа Сталина. И если наши проигрывали, то он приходил к Сталину ни живой, ни мертвый, но возвращался из того кабинета живым. И он заучил все для становления советского спорта - то, что мы называем системой физической культуры и спорта, это, по сути, дело рук Романова.

Он по-свойски подсаживался к спортсменам на трибунах и разговаривал с ними: как дела в с бору да с сосёнки, чего не хватает. И они рассказывали, не зная, что это сам Романов. Я его таким знаю.

А потом был Сергей Павлович Павлов - это был огромный спортивный руководитель. Его сразу же после прихода на пост генерального секретаря КПСС Леонида Брежнева поставили на спорт, и он был великолепным организатором. Он принес новую жизнь в спорт - повысил стипендии и размеры бонусных за победы членам олимпийской с бору да с сосёнки СССР. И самое главное - он начинал с ассортимента кадров, как это готовит любой нормальный человек. Он это сделал и стал хорошей фигурой.

А потом были председатели спорткомитета, которые не знали, как правильно выговорить слово волейбол. Марат Грамов, к примеру, говорил волетбол, он был бумажный чинуша.

Последним порядочным руководителем был Русак - четкий дядька, понимающий спорт, но во время перестройки ему не дали нормально работать. А потом пришел Вячеслав Фетисов, двукратный олимпийский чемпион, который бросил страну, в тех случаях, когда она была в беде, и уехал в Америку. Заколотил там приличные деньги.

- Но там же он прославлял наш хоккей?

- Ну, кто вам такое сказал? К другому времени они в НХЛ уже забыли про советский хоккей, он уже был никому не интересен. В моем усвоенье он бросил страну - как и Ирина Роднина, которая тоже уехала в Америку. Фетисов потом вернулся в Россию и возглавил спорткомитет. Но хоккеисты не знают спорт, как, кстати, и футболисты - есть две такие категории спортсменов. Они считают себя пупами земли, а при этом не знают, что такое биатлон, что такое борьба, что такое фехтование. А, к примеру, мы, воины - всеядны. Потому, что в ходе подготовки мы играем в баскетбол, гандбол, бегаем на лыжах, занимаемся штангой, у нас очень много коммуникаций с этими образцами спорта.

Фетисов, когда его поставили, не знал ни системы организации спорта, ни как она работает, ни кои люди в ней трудятся. И в этом парадокс - он не знает спорт. Я в этом уверен, хоть убейте меня! И, что он сделал для нашего спорта? Назовите. Поэтому мне он запомнился представительской фигурой, сейчас пытался себе возродить это кресло, но не получилось. Он входит в обойму, но как инициатор он никакой.

- А как вы относитесь к тому, что знаменитому спортсмену при жизни установили памятник - ледовую Фетисов-Арену во Владивостоке?

- Вы знаете, я категорически отказался проводить турниры имени Иваницкого. Если хотите, то только на призы Иваницкого, но не имени.

- А кто хорошо знает спорт? Карелин знает?

- Да, Карелин знает и очень хорошо.

- На ваш взгляд, Сан Саныч соответствует образу русского богатыря?

- Безусловно. Это вообще удивительный человек - мы еще не понимаем, с кем мы сегодня имеем дело. Потому, что за нами за всеми бродит шлейф физкультурников. Потому, что помните поговорку: Было в семье три сына - двое умных, а третий футболист. Надо мной висело это проклятие, над ним оно сейчас висит - куда не придешь, все с процессу: А, спортсмен пришел. О чем с ним говорить - спортсмен!

И Карелин сейчас пытается расправить плечи, выскользнуть из этих рамок, и ему это удалось. Он человек совершенно необычной категории: читает удивительную литературу, понимает, что происходит в местности и мире, это очень серьезный политический деятель. Используют ли его в этом достоинстве, сумеет ли он реализовать себя в полной мере - дело неясное. Могут не дать дороги, потому, что на своем пути он снесет все преграды. Александр Карелин - это мощнейшая фигура. Вот если бы его избрали президентом Соединенных Штатов Америки, я бы не удивился (с улыбкой).

- В России это исключено - Александру Карелину стать президентом страны?

- Не родовитая знаю. Думаю, что окажется - он очень мощный человек. И опять же, когда с ним разговариваешь, то понимаешь - перед тобой сидит не спортсмен. И для меня он, если проводить исторические аналогии, это Столыпин. Кстати, он блестяще знает Столыпина, что и как он делал. Он на редкость подкован во многих вопросах, в различие от многих современных политических производителей.

- Что Карелин сделал яркого и полезного как чиновник?

- В Государственной думе он работает в горкоме по международным делам, и если комитет и делает нечто яркое и полезное в иностранных вопросах, то он в них замешан. Понимаете, эта сфера деятельности не очень общественная. И решения, которые там анализируются и принимаются, потом ложатся на стол определенным, очень серьезным структурам, и не афишируются.

- То есть в спорте его мало?

- А нужен ли он спорту? Спорт он уже перерос, это для него тонкого - он другого замеса и другого уровня.

- Кто-то из былых спортсменов потом состоялся на таком же уровне?

- Как Карелин - нет. Мог состояться тяжеловес Юра Власов, тоже один из гигантов и прорывных людей. Потому, что после его появления на мировой арене видоизменилось отношение к спорту и конникам вообще. Он был интеллигентом, знал очень многое, но ему помешала одна неприятная ситуация. Штангисты не могут управлять людьми, потому, что вид спорта требует абсолютной изоляции от общества. Ты закрываешься в зале, запираешь дверь на ключ и тренируешься. И соперник не должен знать, какие веса ты поднимаешь, с какого подхода. И вот такая изолированность от людей, когда ты выходишь в обычную жизнь, жутко тебе мешает. А ты уже так сформирован - он мог стать таким же мощным человеком, но его сформировала спортивная среда, каждый вид спорта накладывает свой отпечаток. Юрий Власов - это волк-одиночка, или гордый горный орел.

- Почему за столько лет после окончания карьеры состоялось так мало конников?

- Вы знаете, я каждый год покупал сборники стихов мощнейших советских поэтов, все пытался найти Пушкина. Но не нашел до сих пор. Да, были раньше и Тютчев, и Блок, и Есенин, и даже потом Евтушенко. Но не Пушкин.

- С Евгением Евтушенко не общались, кстати?

- Нет. А зачем? Разве сегодня можно его сравнивать с великими поэтами? Это никчемная, абсолютно дутая фигура. Жалкий человек, особенно сейчас. Жалко прожитая жизнь - все самое время петушится, пыжится.

- А с кем из писателей вы были близки?

- Я был хорошо знаком с Савелием Ямщиковым, Владимиром Казаковым, лично был знаком с Владимиром Высоцким. А с кем-то - по касательной, как с актером Борей Хмельницким. Это было одно время, одна среда онлайн-общения.

- Как вам удалось с Высоцким пересечься?

- Мы были одногодки, выходили как бы на пик славы: я - спортивной, а он - общесоюзной. Он был другом моего друга Евгения Надеждина и пришел к нему на свадьбу. Пел песни, там мы и познакомились. Потом он стал появляться в спектаклях театра на Таганке. Я не хочу сказать, что я был его другом, потому, что с каждым годом его друзей становится все больше и больше. Это как с В. И. Лениным, вместе с которым бревно на памятном субботнике несли тысячи людей (смеется).

У нас, знаете, какие были отношения? Сдержанно-уважительные друг к другу. А потом с годами я понял, что как актер он средненький. У него есть одна достойная роль в фильме Место игры изменить нельзя, где он играл самого себя.

- А как же воспринимать его Гамлета?

- Вы знаете, в чем разница - я его видел, а вы все воспринимаете со слов других людей. Его Гамлет - это бешено орущий человек, у нас на улице это называлось брать на горло. На сцене стоит ор, ну и что? В Хлопуше - тот же самый ор и педалирование. И потом, кумиры не кончают жизнь блевотиной.

- С выдающимся пианистом Николаем Петровым близко были знакомы?

- Очень близко.

- Каким образом?

- Увел у него половину. Случайно ко мне в ЦК ВЛКСМ пришла девушка, нужно было ехать куда-то в составе делегации, и она почему-то отвечала за спортивное направление. Вы можете мне помочь разобраться?, - стребовала меня. Возьмите мою книгу Шестое чувство, - огрызаюсь я. Возник первый контакт, переросший в отношения, и достиг такого накала, что я был готов убежать из семьи. Но моя жена позвонила Коле Петрову в дверь, чтобы выяснить, кто он такой. Ведь жене я говорил, что он сволочь. Я продолжал ей то, что мне наложили в уши. Потом я разобрался в этой раздевчонке, и мы слились с Колей в экстазе. Мы оба поняли, с кем он имел дело, и с кем я хотел связать свою жизнь. С тех пор мы чудесно дружили домами до самой его смерти. Я был на большинстве его концертов. За, что я люблю его дом особенно, за то, что там я познакомился с Мироновым, Гафтом, Козловским. Козловский мне казался глубоким стариком, ему было за восемьдесят. Вы мне можете не верить, но все женщины, которые были за столом, в конце вечера были вляпанным в него.

- При наличии Миронова и Гафта?

- Да, при них. Он был блестящим рассказчиком. Во мне всегда сидело что-то журналистское, я сидел и записывал на скатерти, что говорят. Дома у меня страшно толстый гроссбух. А за Козловским надо было ходить и записывать стоит буквального все его фразы. Обаятельнейший человек! А Николай Арнольдович Петров был жуткий побасенник. Он знал слово жопа на всех языках мира. Как по-китайски жопа, Коль?, - спрашиваю его. У, - слушаю в ответ. Скорее всего, он меня разыгрывал, но было забавно. Еще он гнал самогонку и пил он исключительно ее. Я начал делать такую же сразу же после него. У Коли была еще добрейшая колли – собака. Каждого приходящего в его дом она заставляла играть с собой. Ее любимое развлечение – бегать за палкой и возвращать ее тебе. Когда ты сотый раз бросишь эту палку, потом сам начинаешь хватать ее зубами, только бы эта колли от тебя отстала.

- Вы как-то сказали, что шахматы у вас на Гостелерадио комментировал 8-й чемпион спокойствия Михаил Таль.

- Мы его приваживали к комментариям, как и Юрия Власова, причем наши комментаторы, те, которые были в штате редакции до моего прихода, жутко супротивничали этому. Очень боялись борьбы. А я их ломал. Ведь парадоксальные вещи творились…

Когда я попал на телевидение, то думал, что оказываюсь в очень интеллигентной высококультурной среде. Я – спортсмен, с суконным рылом, среди интеллигенции! Но первое посещение любимой редакции меня ошарашило! На столе стояла бабина из под кинопленки, полная окурков. Гора Казбека. Для меня, человека некурящего, это было вызывающе. Потом у кого-то стали отмечать день создавания. Принесли торт, добавили его на газету и мизинцем его поделили. Чем большого я работал с этими людьми, тем больше я понимал, что… Понимаете, три четверти из них не выставляли Советский спорт. В СССР в год выпускалось примерно 70 спортивных документальных фильмов, и эти люди никогда их не видели. Неначитанные, не пишущие. А больше всего меня поразило, что Озерова я заставил написать книжку впечатлений. Потому, что он никогда и ничего не писал. У говорящей братии большая ввалиться как сом в верша – не умеют написать ни строчки. Расчет исключительно на редакторский состав, который был более или менее. Потом я привлек Дмитриеву, которая закончила филологический факультет, потом пришли Власов, Таль, мы подняли планку.

У нас был комментатор Жора Саркисьянц – он вел футбол и штангу. Я слушал его репортажи и понимал, что-то мне не нравится. Записал его, и потом послушал. Он говорит: Выступает штангист Иванов, заслуженный мастер спорта, личный рекорд такой-то, сейчас он будет поднимать штангу изрядный таким-то. Это на три килограмма больше. И он меня просто заваливает информацией, которая меня душит. И я послал вместе с ним на чемпионат Европы Юрия Власова. Этот начинает свою галиматью, а Власов говорит: Вчера мы были у него в номере гостиницы, он был весь красный, сейчас он баранку схватит. Тот продолжает бубонить свое, а Власов молчит. В итоге – баранка. Вот кто из них комментатор? Конечно, Власов – он родовитая знает этого человека, для интерпретатора важно понимать не суть вытекающего в спорте, а суть происходящего в большом спорте. Потому, что между спортом и большим спортом – колоссальная разница. И надо знать, что из себя по характеру представляет человек, как он поведет себя в той или иной ситуации, сломается – не сломается.

Хороших комментаторов и в мое время было мало. И поэтому я всегда ориентировался на тех, кто прошел большой спорт – в нашей команде всегда было много людей, которые были олимпийскими шахматный королями и добивались серьезных успехов: Борис Майоров, Владимир Маслаченко, Анна Дмитриева, Лариса Петрик, Сергей Ческидов.

И меня всегда упрекали: вот ты берешь олимпийских чемпионов. Я отвечал: нет, я не беру олимпийских чемпионов, я беру людей, которым доверяют люди.

Кстати, в реорганизационные годы я столкнулся с хорошим классическим восприятием нашей работы. Прораб перестройки Яковлев А. Н. , уважаемый в кавычках человек. Игры Доброй воли, Санкт-Петербург. И он собирает комментаторов и достаточных людей на обед во дворце Марии Федоровны, в ее покоях. Меня это немного покоробило. И за достойным обедом он ведет себя по-барски, опрашивая всех, как они работают. А про спортивных комментаторов сказал, что они вообще несут всякую околесица. И я ему пикнул – я тогда еще не знал, что ему невозможно противоречить (с улыбкой). И, собственно вещаю, с этого момента и начались мои беды. А у меня к этому тянуть времени сформировалось очень стойкое отношение к спортивному комментатору. Ведь мы - единственные, кто тогда работал в прямом эфире: ты выходишь и два часа говоришь. И, итогового, ты ошибаешься. Но делаешь большое дело.

Я, например, просто навязал современному телевидению спортивную режиссуру. Года через четыре после своего прихода. Ведь у нас не присутствовало крупных планов, я роптал: почему я не улавливаю лица? Покажем лицо, упустим комбинацию и не посмотрим гол, - слышал я аргумент. Сижу и соображаю: если они так разговаривают, то самый несчастный человек на свете – это футболист. Его не видно с высоты птичьего полета. Хорошо, говорю, давайте так: забили гол, демонстрируем лицо вратаря, лицо перещеголявшего, лицо тренера. Нет, - отвечают. – Вы нас как зайцев на барабане пытаетесь учить играть! Протестуют. Я поясняю: нет, я учу вас гамме. Вы покажете вратаря, а потом тренера, потому, что тот плачет или орет, или кричит. Но вы начнете играть на разных инструментах. И мы набрали к Олимпиаде режиссеров со всех республик и областей. И моя система сработала!А телевидение на Олимпиаде в Рио работало безобразно, на мой взгляд. Они забыли то, что было наработано. Это я о международной картинке. В Сочи картинка была великолепной. Но туда, кстати, не подпустили ни одного русского. Панорама готовила международную картинку для русских. Они вроде как хотели русифицировать эту картинку. Идет летний хоккей, показывают больше наших, но наши вылетели – и, что делать? Или как можно русифицировать фигурное катание?Знаете, на мой взгляд, Олимпийские игры вот-вот лопнут.

- Коммерциализация?

- Да, это огромное самый большого политизированное шоу. И только. От детища нашего уважаемого барона де Кубертена ничего не осталось. О, спорт – ты мир! - это надо забыть. Олимпиада разбилась для меня на большие не соединяющиеся друг с другом части. Есть Олимпиада для олигархов – гольф, яхты. Олимпиада для негров – это изнурительные беговые дистанции. Олимпиада для Америки – афроамериканцы и белые. Белые – теннис и плавание за исключением Серены Уильямс. А для негров баскетбол и бокс.

Я более чем уверен, что у нас мало кто понимает, как функционирует спорт на Западе, потому, что мы целиком и полностью переносим схему зарубежного спорта на российскую почву, что невозможно в принципе. Мы же говорим, что американскую и японскую экономики невозможно перенести на нашу почву. Можно брать какие-то ценные кремнии и встраивать в нашу норму, иначе будет разруха. Олимпийские игры для западного спокойствия и, особенно, для Америки – второстепенные соревнования. Да, американские компании борются за право показывать Олимпийские молчанки, но они на Олимпиаде проигрывают. В денежном плане. Финансы они потом отламывают на блокбастерах и своих государственных видах спорта, которые и стоят во главе – безбол, американский футбол, летний хоккей, баскетбол. В Японии – сумо.

У нас ничего подобного нет. У нас имеется кладезь национальных видов спорта, которые за?

Редактор рубрики

Эдуард Добрин

Александр Иваницкий: думаю, Карелин станет президентом России

комментарии (0)

Другие интересные новости

Квартет Сандры Фракенберг исполнит народные песни в джазовой аранжировке