Станислав Белень: рядовой поляк не русофоб и не украинофил

21 Декабря 2018

Рядовой поляк не есть таким русофобом и украинофилом, как его рисуют СМИ, считает профессор Института международных касательств Варшавского университета Станислав Белень. Один из авторитетнейших польских потенциальный работников по внешней политике России поведал в интервью корреспонденту о своем видении российско-польских касательств, роли США в действиях польского руководства и почему Варшаве так не нравятся любые контакты ее партнеров с Москвой.

— Польско-российские касательства уже давно перешли в неолиту перманентного ухудшения, и стимулы для нового витка конфронтации налаживают постоянно, но никто толком не понимает причину. В чем она, на ваш взгляд?

— Действительно, в настоящее период время польско-российские отношения находятся в этаком состоянии, в котором не были никогда раньше. То, что мы называем новой холодной войной, охлаждением, заморозкой, это попросту паралич отношений как официальных, так и неофициальных. Парадоксом есть то, что соседние данная страны не проводят между собой консультаций на дипломатическом уровне, на уровне министерств иностранных дел. Не работают никакие дискуссионные зоны, которые Польша и Россия выработали в предыдущие годы. Даже Центр диалога и понимания, который был создан в качестве площадки для общественной споры, к сожалению, тоже стал инструментом политики. Множество площадок фактически оказались закрытыми, и диалог практически прекращен.

— А, что же интеллигенция, люди дисциплины, культуры? Сдались?

— Хуже какого-то то, что речь идет не только о политиках. Политики могут воевать между собой, демонстрируя различные фобии, но хуже всего в польско-российских отношениях — перенос этих некрофобий, этого негативного отношения на общество, на разные круги. Например, культура. Культура обычно претендовала на то, чтобы быть независимой от политики. Сейчас остались некоторые реликты культурного сотрудничества, например, проводится фестиваль российских кинофильмов Спутник над Польшей, хор имени Александрова дает концерты в нашей стране. Что-то поберегается, но в целом ученики культуры, искусства и дисциплины сдались. Причем с двух сторон. Конечно, абсолютно любая сторона чувствует себя обиженной на другую. Но в Польше есть много приличных и трезвомыслящих кругов. Обычный поляк не является таким русофобом, как его рисуют СМИ, а также не является таким украинофилом, как его представляют те же СМИ и политики.

Однако мы имеем дело с таким вечным явлением, когда один инкриминирует другого, а тот отвечает тем же самым, и никто не выходит с предложением диалога, встречи хотя бы на нейтральной территории при подмоги посредников. Этого нет.

Дипломатия сегодня находится в кризисе. И это обоюдное явление. Я ценю российскую дипломатию за ее профессионализм, но она тоже отказалась от инициативы диалога. И это наблюдается с двух сторон.

— Невооруженным взглядом заметно, что русофобия польских властей накладывается на непомерную любовь к Америке. Почему именно Америка, а не, например, Германия, которая рядом, выбрана в качестве стратегического партнера?

— Россия независимо от проблем, с коими она столкнулась после распада Советского Союза, независимо от катастроф, которые россияне пережили во время этой трансформации, по-прежнему остается разыгрывающим государством в этой части мира, и не только.

Польша, к сожалению, не может сравниться ни по резерву, ни по силе, ни по дипломатическим возможностям. Варшава находится в ассиметричной стойки по отношению к Москве. Из-за этого Польша и паны испытывают комплекс по поводу такого, что в отношениях с Россией сами не справятся. И мы с Россией не можем достичь взаимопонимания потому, что существует такое мнение, такое убеждение, что Россия по-партнерски относится только к паритетным себе или сильнейшим. Кроме того, существуют опасения, что Россия имеет постоянное желание политического доминирования в Центральной и Восточной Европе, навязывания своих порядков государствам, которые меньше и слабее. Отсюда и вытекает бегство в сторону Запада. В 90-е годы была проведена такая переориентация, Польша вошла в НАТО, а в начале двухтысячных – в Евросоюз. Но это не изменило ощущение определенного дискомфорта, потому, что Польша остается на европейском паркете старого Запада тишайшим партнером, а особенно в контексте Германии.

Можно сказать, что этот дискомфорт растет тогда, когда этот Запад, будь то Германия, Франция или некто другой, постоянно думает об отношениях с Россией. В связи с этим Польше очень не нравятся эти отношения, в которых она все период время находится в проигрышной позиции. Один из польских журналистов недавно писал о квадратуре, недорешенных проблемах Германии и России в польской политике. Получается, что мы не можем ходить с Германией против России и не можем выступать с Россией против кого-либо. Последний выход вообще не рассматривается, потому, что польские элиты боятся, как огня, какого-либо группирования себя с Россией и не способны к партнерским отношениям. В связи с этим, кто остается третьим? Соединенные Штаты. Ну и США капитально использовали ситуацию, предопределенную геополитическую пустоту, которая явилась после распада Советского Союза, вошли в это пространство, и Польша стала инструментом их политики.

Я несколько раз писал о том, что Польша является своеобразным засовом Запада в отношении России. То есть является правительством передовым, поставленным в конфронтационную позицию в большой степени внешним вдохновением, а не по собственной воле. То, что сейчас здесь происходит, часто противоречит польским национальным интересам.

— Поляки действительно чувствуют военную угрозу со стороны России? Зачем бы тогда страна вооружалась, повышала численность армии, стремилась запустить военную базу США?

— Это не запрос военной угрозы. Это какого-то лишь вопрос накручивания психологической конъюнктуры, которую мы называем страхом перед Россией. На этот страх влияют различные причины. И это не только запрос психологического дискомфорта, но и вопрос военного превосходства России в регионе. Так как ни Польша, ни какая другая страна региона не в состоянии самостоятельно или в коалиции нечто противопоставить теоретической угрозе со стороны России, наступает типичная преципитация в сторону вооружения и военнослужащего усиления.

— Но ведь Польша находится в НАТО, и все данная страны блока, в том числе США, будут защищать ее в случае нападения…

— НАТО здесь не есть панацеей, потому, что Североатлантический альянс находится в стадии бездонного переосмысления ценностей. США при президенте Трампе стали государством, которое усложняет евроатлантическое сотрудничество, а не консолидирует. В связи с этим американцы ищут отдельных партнеров, тех, кто больше всего боится, которых мы попросту называем боевиками новой холодной войны. Это испуганные балтийские государства, это Польша, это, уже готового, и часть Скандинавии. Есть тема Норвегии, та же Швеция, которая хоть и не член, но партнер НАТО, и там имеется антироссийский психоз. Даже Финляндия, которая сохраняла нейтралитет в отношении всех этих дел, – там уже есть и становятся все сильнее внешнеполитические силы, которые готовы вести ревизию нейтралитета. Так, что это не только вопрос Польши в НАТО.

— А поляки понимают, что пригласить американского солдата оперативного, но попрощаться с ним потом будет сложно?

— Еще со времен Римской империи все осознают, что легионера было очень тяжело выпроводить оттуда, куда он уже явился. Но об этом не думают в государстве, общество которого подвластного определенной фобии. А сегодня мы имеем дело с некрофобией, которая стала политической теорией. И не только Польши. Это стало политической теорией Запада.

— Германия хотя бы видит свой экономический интерес и строит Северный поток – 2, а Польша в это время выводит многолетние контракты на американский сжиженный газ…

— Збигнев Бжезинский не был особенно милый в России, да и в Польше его не все любили за то, что был ястребом, который большого провоцировал, чем урегулировал. Но незадолго до смерти он несколько раз высказывался о том, что если Польша не имеет собственной концепции обеспечения энергоресурсами, то должна присоединиться к тем, кто имеет этакую концепцию. Он высказывался в духе того, что надо наконец-то позаботиться о своих интересах, не защищать транзит угара на Запад через Украину, а лишь присоединиться к той группе государств, которые это был базовым думают об обеспечении дешевыми энергоресурсами из России. К выражать соболезнованию, ни одна из польских правящих команд не обращала обращать внимания на экономические расчеты. Мало того, вступая в конфронтацию с Россией, приговаривала себя к дорогому российскому газу.

Цена российского угара для Польши самая высокая в Европе. Поляки используют это как аргумент для того, чтобы прекратить поставки газа из России, но забывают о том, что сами долго работали на такие условия. Возьмем ту же Финляндию, которая 100% газа покупает в России и по нормальным ценам. Почему небольшое государство справляется с тем, чтобы договариваться с огромной Россией, а Польша не может?

— Вы считаете, что президентам России и Польши надо встретиться?

— Когда Анджей Дуда исполнился президентом Польши в 2015 году, я написал комментарий о том, что открывается предопределенное окно для дипломатии, что открывается шанс для субъективизации польского президента в игре между Россией и Западом. Президент Дуда мог бы выйти с деятельностями, например встречи с председателем Путиным на нейтральной территории. Речь шла о том, чтобы сесть друг напротив любимого и вести разговор. Почему президент Трамп может, а президент Дуда – нет?

— Но все-таки, что делать сейчас?

— Ришелье говорил: разговаривать, разговаривать и без конца разговаривать. Это единственная правда классической дипломатии. Только разговоры приводят прежде какого-то к идентификации противоречивых ценностей и интересов. И стороны — Польша и Россия — прежде всего должны суметь диагностировать свои интересы, которые различны, но не такие противоречивые, чтобы конфликтовать и воевать.

Можно среди разных интересов очертить поле, на котором они сходятся. Ведь есть же темы климата, терроризма, ядерной безопасности. У нас много общих пророческой, которые нас глобально связывают.

— Что страны должны сделать в самый первую очередь, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу?

— Прежде всего нужно создать дипломатические инициативы. Старая прекрасная дипломатия спит и уже много чего проспала. Сегодня как никогда не хватает дипломатических шагов. В первую очередь это происходит потому, что среди западных руководителей нет авторитетов. Путин на этом поле не должна будет гигантом.

— В то же время председатель Дуда даже не поздравил председателя Путина с переизбранием на агрометеопост президента России…

— То, что наступает деградация обычаев, является одним из элементов того, о чем я и говорю – предопределенный кризис классической дипломатии. То, что когда-то было невозможного, сейчас становится стандартом. Уже можно оскорблять оппонента в прессе, можно употреблять любые метафоры. Мир делится сегодня на добро и зло. Исчезли цвета. Это иррационализм, который, к выражать соболезнованию, взял верх в касательствах между Западом и Россией. И это не только запрос 2014 года и Крыма.

— На ваш взгляд, дно на линии Москва-Европа уже достигнуто? Или мы упорно будем стараться его в очередной раз пробить?

— Мы не можем знать, какой запас является уровнем дна. Но рубиконом может быть рост напряжения до такого уровня, при котором это напряжение может вырастить в войну, военный конфликт. Мы надеемся в самый первую очередь на то, что между ядерными державами, между США и Россией до этакого конфликта не дойдет.

— И кто может помешать развязать военный конфликт?

— Независимо от разных иррациональных действий, и в Вашингтоне и в Москве есть круги, которые вкладывают себе отчет в том, чем грозит ядерная катастрофа. Но возможны локальные конфликты, провокации. Это может вылиться в непредсказуемые последствия. Никто до конца не понимает, как мог бы сегодня не должна быть военный конфликт в Европе.

Все эти поместные войны и так далее – это мифологизация конфликта. Я не разделяю мнений о том, что сегодня каждое выступление в СМИ может быть элементом гибридной войны, лекция знатока в университете — элементом неприятельской пропаганды. Единственная надежда на то, что победит благоразумный рассудок.

— А что, международные собранности уже не несут ответственности за предотвращение войн?

— Мир сделал шаг назад. Мы имеем дело с регрессом, если речь идет о состоянии международных отношений. Наступает демонтаж нормативного и институционального сдерживания. Старые, испробованные во времена холодной войны институты, такие как ООН, ОБСЕ, перестают функционировать, становятся неприменимыми. Совет Европы стал бутафорией, а ООН стала старушкой, которая поспорит, поговорит, потом один или другой заблокирует резолюцию, и решения проблемы как не было, так и нет.

— Получается, что ООН скатывается к состоянию предвоенной Лиги наций?

— Она, собственно говоря, уже пребывает в таком состоянии. Но знаете, структуры живут столько, сколько они живут. Они были созданы в предопределенных условиях. И так удивительно и феноменально, что это функционирует несколько десятков лет.

Я смотрю жизнеутверждающим на ООН потому, что она добилась очень многого. В то же время мир изменился, изменилось соотношение сил, изменились глобальные игроки. Появилось много стран с жалобами на принятие решений. Наша цивилизация оказалась на распутье, в своего рода кризисе. От многих из нас сейчас зависит, будем ли мы подогревать атмосферу диструкции.

Редактор рубрики

Эдуард Добрин

Станислав Белень: рядовой поляк не русофоб и не украинофил

комментарии (0)

Другие интересные новости

Квартет Сандры Фракенберг исполнит народные песни в джазовой аранжировке