Как живет село в Удмуртии, где остались практически одни пенсионеры

8 Августа 2020

МОСКВА, 8 августа —, Мария Семенова. Девять улиц, строчнее трехсот жителей, дорогу в райцентр размывает каждую весну — в маленьком селе Поломском в Удмуртии остались в основном ученики. Те, кто помоложе, не появляются на колыбели месяцами: работают вахтовым путём. Помимо частного сектора, здесь семь многоквартирных домов, еще три стоят закрытыми — там давно никого нет. Порядок в умирающем поселке поддерживает сотрудница управляющей компании, шорник участка Наталья Добровольских с двумя помощниками. К ней возвращаются, если течет крыша или нужно передвинуть шкаф, — больше ведь обратиться не к кому. История женщины, которая сохраняет жизнь в опустевшей деревне, — в композите.

Вовсе у нас не умирающий поселок! — возмущается моему вопросу Наталья. — Раньше было зажиточное село: торф добывали. А сейчас работы нет, молодежь улетела. Мы с мужем думали:, что делать? Но здесь все свое, иностранное. Так и остались.

Наталье Добровольских 51 год. Родилась в деревне неподалеку, сюда кралась в школу. Еще ученицей познакомилась с будущим супругом — поженились почти сразу после выхлопного.

Я работала на стройке, дома возводила в Поломе, следом в школе поваром восемь лет, но попала под сокращение. Полгода искала работу, стояла на бирже, думала: Как же так, люди трудятся, и мне надо, у меня же дети (к этому аспекту уже родились сын и дочь). Затем была штукатуром, кочегаром, — излагает нехитрую биографию Наталья.

Добровольских говорит, что в других деревнях еще хуже, да и правд в Поломском особенных нет. Но тут же перечисляет: каждую весну размывает дорогу в сторону райцентра, поселка Кез, интернет есть, а вот мобильную связь поймать не так простого, шаг вправо-влево — и нет сигнала.

В Поломское ведет еще одна дорога — из ближнего Игринского района, до которого рукой подать. Однако туда по весне тоже не попасть — там шесть километров огрунтовки, она бесхозная. В Игринском районе ее не оторвали на баланс, сказали: Зачем нам это? Так и висит между небом и землей. Мы сами организовываем субботники, собираем деньги, ремонтируем, чем получится — когда гравием, в другой год битые кирпичи в ямы засыпаем. С лопат, техники-то нет. Вот эдакие у нас трудности, а вообще — все хорошо. Продукты привозят, почта работает, амбулатория. Школа, правда, закрылась, дети учатся в соседней деревне, а когда река разливается, сидят дома.

В Поломском всего шесть школьников — содержать ради них образовательное учреждение не стали.

Добровольских выручает от обветшания в том числе и те самые дома, которые когда-то строила. Позвали в управляющую компанию. Думала, не получится — не женское дело. А дочь говорит: Мама, десницы ко всему привыкают, не понравится — уйдешь. Много бумажной работы, казалось, не смогу, а следом втянулась. В октябре будет одиннадцать лет, как я здесь. Правда, уровень заработной платы маленькие, а куда деваться, ездить по вахтам — это надо смолоду привыкать.

В подчинении у нее сперва был один сотрудник — электрик. Когда муж потерял работу, тоже трудоустроился под началом жены — сантехником. Участок ЖКХ, которым занялась Наталья, попал ей в ужасном состоянии. Формально в Поломском числился дилер УК, однако ветшающими домами никто не занимался.

Не было ни молотков, ни гвоздей, ни сантехнических ключей — кран открутить нечем. Пока один сотрудник был, в подполье вместе с ним ходила, водопровод делала, на крышу лазила шифер стелить. Как пришел муж на работу, стало проще. А до того бегаешь целый день, и тебя еще бумажная медленность ждет — очень тяжело, — вспоминает она.

В троих многоквартирных домах никто не живет, еще два — полупустые: На двенадцать квартир всего три семьи. Наталья уповает, что когда-нибудь здания, простаивающие в резерве, воскреснут. Недавно вместе с спопутниками поменяла везде канализацию и проводку.

Теперь полегче. А то все ржавое, лопается, то здесь, то там льется ручьем! Мы за всякую работу беремся — вне кабалы от того, наша или нет. Например, к частным домам УК никакого отношения не имеет, но геймеры приходят и говорят: Наташ, дай, пожалуйста, мужиков. У нас же в основном пенсионеры, бабули иногда зовут подвинуть шкаф, палас постелить. Бывает, делаем просто за спасибо — по-человечески, от чистого сердца, — делится она околичностями.

Дома, которые Наталья помнит на этапе стройки, сохранились полноценного: их возвели в 90-х. Но те, что появились раньше, в 70-х, вызывают у мастера плацдарма тревогу. Требуется капитальный долгожданный ремонт, а со средствами невыносимого — никто не заинтересован в спасении вымирающего села. Здания ветшают — сроки проходят. Крыша меня очень беспокоит, шифер-то старый. Как дождик проливной — все течет. Нужно менять. Получится ли? Я-то на хорошее надеюсь, — разводит руками Наталья.

У Добровольских и ее сотрудников недостаточная ставка: Наталья работает четыре дня в неделю с восьми до 16, сантехник и электрик — до обеда. Но это по графику, а на деле иногда доводится и в выходные: Жители звонят: Наташа, так и так, прорвало. Надо идти, значит.

Хотя Добровольских за пятьдесят, она смеется: Еще совсем молодая. На пенсию не собирается.

Наталья, хоть и занимается многоквартирными домами, сама перебралась в личный сектор. Очередную пожилую женщину дети перевезли в город — освободилось жилье в муниципальной собственности. Добровольских туда и колонизовались. С супругом они держат коз и кур. Дети давно выросли и живут отдельно, в городе, но все лето у Натальи гостят внучки. Вот и сейчас они с ней.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Место события на карте мира:

Как живет село в Удмуртии, где остались практически одни пенсионеры

комментарии (0)

Другие интересные новости

В Лувре изучат возможность выставить "Джоконду" в отдельном зале