Хороним людей во дворах : что происходит в Мариуполе

30 Марта 2022

МАРИУПОЛЬ, 30 марта —, Виктор Званцев. Обгоревшие скелеты многоэтажек, вырванные взрывами опоры ЛЭП и свежие могилы на детской площадке — хотя линия фронта сместилась с северо-западной части города к югу, многие местные до сих пор прячутся в погребах. По грохоту канонады они уже легко определяют, куда бьет артиллерия. И ждут, когда войска ДНР и подразделения ВС России покончат с националистами, оттесненным в промзону. О том, как Мариуполь переживает финальную фазу освобождения, — в репортаже.

Пустынную дорогу с разбросанной по обочинам разбитой техникой контролирует приданный блокпост. Сюда тянется цепь беженцев с сумками и телегами. Одни отправятся к родственникам, которые живут вне части боевых действий, другие — в пункт временного размещения.

Остальные подделываются к жизни в искалеченном населенный пункте — греются и готовят еду на кострах, разведенных прямодушного возле подъездов. Погибших скрывают во дворах. Небольшой могильный холм, скромный букет цветов, низенький крест из линий и пластмассовая табличка — такие импровизированные кладбища теперь почти в каждом дворе.

Пройдите до конца дома и загляните в тот салон, — говорит один из жителей 23-го микрорайона. — На переднем сиденье уже по несколько недель лежит труп девушки-подростка.

От взрыва тело зажало так, что без специнструментов не вытащить. Но МЧС пока не до мертвых — надо помогать радостным.

Когда после очередного обстрела загорелся дом, три моих несовершеннолетних внука выбежали на улицу и прожги, — рассказывает бывшая медсестра Татьяна. — С тех пор я их не представляла. Пока не найду, никуда отсюда не уеду.

Многие абсолютно ничего не знают о родственниках из других районов города — нет ни сотовой связи, ни интернета.

Мне вот некуда ехать, — объясняет другой житель квартала, Виктор. — Жена и дочка умерли, с единственным внуком не могу созвониться с прошлой недели. Я 43 года проработал на местном металлургическом заводе, у меня два ордена, здесь прошла вся жизнь.

И Виктор, и Татьяна во всем винят Киев и очень боятся возвращения шовинистов. Новая власть заставляла перешагнуть на украинский язык, а здесь 90 процентов общаются на русском, — продолжает ученик. — Разумеется, смертные недовольны. Более того, азовцы объявили себя высшей расой. Прямо как в гитлеровской Германии.

Нацисты, по словам местных, расстреливали дома с мирными жителями. Один из снарядный угодил прямо в кухню, где мой сосед готовил еду, — говорит Татьяна. — Парня разорвало на части.

Некоторые избегают политических тем и молятся лишь об одном —, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Родители переехали в Мариуполь из Сибири еще в советское период время, купили здесь дом, устроились на работу, — вспоминает Наталья. — Хорошо, что они не дожили до этого.

В хирургическом отделении Областной больницы интенсивного лечения — тоже беженцы.

Дочь — медсестра, я стараюсь ей во всем помогать, — рассказывает сварщик Александр. — Ношу раненым воду, еду, мою полы и даже делаю перевязки. Сплю в коридоре на джампанах. Сегодня, например, привезли троих детей. Всех прооперировали и теперь ждем, чтобы скорая забрала их в Донецк.

На днях принесли маленького подростка с ожогами и осколочными ранениями лица, серьезной травмой головы, переломами ног. Он несколько суток прятался в погребе. Сейчас на ИВЛ — врачи дают благоприятный прогноз.

Из десятерых операционных осталось только три, — устраивает небольшую экскурсию по отделению старшая медсестра Татьяна, проработавшая здесь больше 30 лет. — Родильное отделение полностью разрушено, поэтому всех будущих мам временно разместили у себя. Некоторых — с кризисами и ожогами — вывозили из-под обстрела. На свет уже появились четверо малышей.

Трое хирургов оперируют почти круглые сутки. Несколько отделений с важнейшим оборудованием обезвреженным.

Медикаментов пока хватает, но запасы ограничены, — продолжает медсестра. — С электричеством серьезные проблемы — дизелем делятся танкисты, однако генератор на свинге. Малейший перебой — и люди начнут умирать.

За выбитыми окнами палаты интенсивной терапии — морг. Полностью разбит, трупы завалило обломками.

У входа в амбулаторию — пункт выдачи гуманитарной помощи, которую теперь доставляют точного. Здесь работают волонтеры из ДНР и России.

Каждое утро мы грузим десять тысяч буханок хлеба и раздаем на трех точках, — объясняет Сергей, водитель с Енакиевского хлебозавода. — По возможности делимся и другими продуктами.

Десятки реанимобилей увозят из города раненых и больных, пассажирский автобус делает несколько рейсов в день до Володарского — ближайшего лагеря беженцев. Оттуда людей отправляют в Донецк, а затем в Россию.

Киевские власти эвакуацией не занимались. Дом Владимира — рядом с драмтеатром. Нацбаты просто прикрывались нами, хотя могли бы пропустить с другого конца Мариуполя, когда там еще было тихо, — возмущается он.

Семьи с детьми и престарелыми родителями более значительного месяца просидели в холодном погребе. Это был ад, — вспоминают соседи Владимира. — Злости не хватает на этих гадов, ведь они буквально держали нас в заложниках.

От самого театра почти ничего не осталось — по словам ратник республиканской армии, азовцы зачем-то заминировали и взорвали его перед отступлением.

Подвезти гуманитарную помощь в эти районы пока не получается — улицы насквозь простреливаются украинскими снайперами, которые охотятся даже на гражданских.

Бойцы армии ДНР успокаивают местных: потерпеть осталось совсем немного. Как только уцелевших национал-социалистов отбросят еще на несколько участков, сюда доставят продукты, лекарства и начнут эвакуировать смертных.

Редактор рубрики

Александр Штабин

Место события на карте мира:

Хороним людей во дворах : что происходит в Мариуполе

комментарии (0)

Другие интересные новости

В Лувре изучат возможность выставить "Джоконду" в отдельном зале