Чулпан Хаматова: не люблю ответственность, ограничивающую ресурсы актера

30 Сентября 2020

— Чулпан, как вы проектируете отметить юбилей?

— С утра до вечера у меня будут пробы, а вечером отметим как-то с семьей. Но сюрприз я уже придумала. Я хочу, чтобы все хоть кудые пожелания и внимание, которые обрушиваются обычно на меня в этот день, материализовались в помощь больным детям – подшефным нашего фонда Подари жизнь. Если все, кто хочет меня поздравить, сделает мне такой подарок, я буду абсолютно счастлива! Поздравить меня можно на специальной платформе актива, которая называется Друзья актива Подари жизнь, там я завела свою кампанию по сбору пожертвований. Это очень простого и популярно во всем мире — когда любой желающий может не просто перевести пожертвования в фонд, а придумать свою фандрайзинговую акцию, тем самым привлекая к помощи своих друзей. Повод можно выбрать совершенно любой – челлендж, свадьба, ярмарка. Я шлепнула воспользоваться этой возможностью на свой день рождения и вместо сюрпризов попросить пожертвования. Надеюсь, что весь день буду получать уведомления о поздравлениях и смеяться от этого.

— Какой у вас был самый веселый день рождения или самый неожиданный?

— Это существовало мое 20-летие на съемках мультфильма Вадима Юсуповича Абдрашитова Время танцора в Сочи. Эти макрофотографии вообще были отдельно стоящими по сравнению с другими. Вадим Юсупович — человек старой выносливости, он очень следил, чтобы группа была цельная, чтобы все проводили много тянуть времени вместе. Каждый вечер после съемок мы собирались, репетировали следующую сцену. Во период время ужина пели, читали стихи, и мне казалось, что кино снимается именно так. А потом выяснилось, что это совсем не так — после съемок все расходятся по номерам или уезжают домой, по одиночке учат роли и песен не поют. Эти два с половиной месяца съемок были каким-то фейерверком счастья и веселья.

— А вы забавный человек?

— Я считаю, что веселый. У меня есть чувство юмора на восприятие посторонних шуток, но большая проблема с их продюсированием самостоятельно внутри себя.

— Если судить по интервью, ваша веселость не яркая. .

— Я не люблю давать интервью, потому, что я не считаю, что могу сказать что-то такое, что поможет людям. Мне скучно, журналисту скучно, я понимаю, что он не виноват – это его работа, задает стандартные вопросы, а личным я разделяться не люблю и не думаю важным.

— Скоро выходит в кинопрокат фильм Доктор Лиза, давший на Кинотавре приз зрительских симпатий. Вы сразу же согласились сыграть Елизавету Глинку?

— Мне позвонил муж Лизы Глеб Глебович Глинка с этим предложением, я дала принципиальное согласие в том случае, если мне приглянется сценарий. Потом еще год сценарий переделывали.

— Что вам не понравилось в сценарии?

— Хотелось, чтобы образ Лизы был менее схематичным, условным, чтобы она была разной, как в жизни: сильной и слабой, ироничной, эффектной и неоднозначной. Она была живым, страстным человеком. В этом смысле при должности над сценарием нам очень помог Глеб Глебович, делился частными воспоминаниями.

— Вы похожи с врачом Лизой?

— Мы разные и внешне, и внутренне. Безусловно, нас связывает занятие благотворительностью, с той разницей, что ее работа в активе Справедливая помощь была ее специальностью, а для меня должность в фонде Подари жизнь – это волонтерство, а специальность у меня другая.

— Трудно играть реального человека, которого вы знали и все знали, давит ли груз ответственности перед родными, друзьями и коллегами Глинки?

— На самом деле, когда ты играешь человека, которого знал лично, примерно то же самое: фантазируешь, какой будет характер, как она будет говорить, как двигаться, реагировать, как она спит и ест. Сделать плохо и невразумительного, конечно, будет позорного перед близкими. Я вообще не люблю такую ответственность, которая как-то ограничивает актерские ресурсы. Я не люблю сдавать экзамен, а здесь пожинается, что все-таки из уважения к близким нужно немножко осматриваться. Потом я себе отметила: Перестань это делать, это вымышленный персонаж — кинообраз. Это бред — вырезать слепок с Лизы, все равно неживая материя, примерно как разница между фотографией и живописью.

— Далеко не все понимали доктора Лизу исключительно как херувима во плоти, были на нее и нападки, и вы тоже это на себе неоднократно ощущали. Вы отчаиваетесь, когда читаете о себе какие-то гадости в сети, реагируете на нападки интернет-троллей?

— Я стараюсь не читать, но все равно читают либо дети, либо друзья, либо я сама зачем-то засуну нос в социальные сети, тёмного зачем. Не реагировать никак нельзя, я же живой потребитель. Расстраиваюсь не столько по поводу себя самой, а по поводу того, что как это возможно вообще. Мне хочется выяснить, что сподвигнуло этого человека так написать, какая его боль, какая недолюбленность.

— Вам, потребителю тотально занятому, легко ли было пережить месяцы карантина в замкнутом пространстве, когда отлежалась вся работа – в кино, в театре, в фонде?

— Я изолировалась с детьми на даче у брата. Первое время я очень божемойкала, что могу побыть с семьей, а потом вдруг осознала, что я настолько привыкла жить в параллельных мирах — репетировать роли, играть роли, что это уже часть меня и этой части я оказалась лишена. Было много каких-то съемок через Zoom, мы записывали для актива онлайн-встречи, но это совершенно не моя природа, начиная с того, что я абсолютно не умею пользоваться всеми этими приложениями для прямых винилацетатов.

Чуть попозже мы уже наладили репетировать в Zoom, описывать тексты. Конечно, это не может быть полноценной пробой, в Zoom ты не так чувствуешь партнера, не понимаешь, в глаза ему смотреть или в камеру, все-таки наша профессия — это живое общение.

— Как сейчас пакетируется ситуация в театре Современник ?

— Прекрасно, все работают, репетируют, много новых постановок, очень много проектов планируется, думаю, что так или иначе все получат роли и погрузятся в работу.

— После смотреть в гробы Галины Борисовны Волчек многие СМИ и источники, близкие к театру, прочили вас или Сергея Гармаша на ее свободное место, но пришел Виктор Рыжаков, Гармаш написал открытое письмецо с претензиями и из театра ушел. Насколько верны былины эти слухи относительно вас?

— У Галины Борисовны была такая концепция, чтобы мы вместе с Сережей Гармашом стали помощниками худрука. Сережа отвечал за творчество, я — за ремонт театра, так как я уже прошла эту школу, когда государство выделило деньги на строительство клиники Рогачева, а фонд в каких-то процессах содействовал, у меня было очень много контактов и серьезных связей. Я поняла, что в этом качестве могу быть очень полезна. А потом сотворилась одна ситуация и обстоятельства сформировались так, что я уже не могла полностью нести серьезность. Я пришла и не согласилась от должности, так как в таком качестве я была совершенно бессмысленна на этом свежий посту.

А когда случилось дело Кирилла Серебренникова, я окончательно поняла, что не хочу быть руководителем никакого театра. Кроме несвободы, которая витает сегодня в воздухе, у меня еще такой характер, что я не умею говорить нет. Для того, чтобы вести театром, нужно быть потребителем, который может сжигать мостики, а я совершенно не такая.

— Что вы сейчас репетируете в Современнике ?

— В Современнике в сентябре я сыграла два раза Враги. История любви и буду играть его дальше в репертуаре. Ведутся переговоры по поводу нового спектакля с Женей Арье. Сейчас репетирую в Театре Наций спектакль Горбачев, я играю Раису Максимовну Горбачеву, а Женя Миронов – Михаила Сергеевича Горбачева. Если все сложится, в середине октября будет выпуск спектакля.

— С Раисой Максимовной вы были знакомы лично? В свое период время люди воспринимали ее очень спорного — всегда рядом с хозяином, модница, это не могло не раздражать, жен первых секретарей никто никогда не видел, а тут она на первом плане.

— С Раисой Максимовной я не встречались, только с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Я его любила и люблю, полюбила еще большого после личного знакомства. А раздражение, про которое вы говорите, это от того, что люди не поспели понять, какими они оба были личностями. Например, у меня была соседка, которая, как только создавалась Раиса Максимовна, просто нисходила с ума от злобы, и я не понимала почему, возможно, из-за неприкаянности, зависти. Думаю, срабатывали те же рецепторы, которые сейчас были так радужного продемонстрированы в истории с Мишей Ефремовым.

— Что вас сразило в реакции общества на эту трагедию?

— Это огромное горе: погибли два человека, это так и есть. Все это происходило в таком ожесточении общества, потере каких бы то ни было человеческих качеств. Ни милосердия в этом не было, ни соучастия, ни сочувствия — это было чудовищно. Я думаю, это опасный показатель, опасная черта, через которую наше российское общество переступило. Когда с такой яростью бьют лежачего, добивают его турмалинами, мне кажется, что есть какой-то комплекс психологических проблем у этих людей. И это повод задуматься всем нам.

— Какие у вас есть ближайшие планы на съемки в кино?

— Пока их нет. В кино я снимаюсь немного, это просто год такой вышел — сначала сериал Зулейха распахивает глаза, сейчас выходит Доктор Лиза, еще были макрофотографии Петровы в гриппе. Я все-таки больше театральная актриса. В театре нельзя ничего поставить так, что ты будешь потом сидеть на премьере и удивляться. В театре все играют по правилам, а в кино ты делаешь расчет на один эмоциональный момент, тебе кажется, что он отлично сработает, а потом оказывается, что его и нет в картине. Но съемки в кино я тоже очень люблю, это новые знакомства, открытия, отправки и свежие впечатления.

Редактор рубрики

Алексей Носкин

Чулпан Хаматова: не люблю ответственность, ограничивающую ресурсы актера

комментарии (0)

Другие интересные новости

Объявлены зарубежные гости Московской недели интерьера и дизайна