Иван И. Твердовский о фильме о Дубровке: мне неинтересно, кто виноват

18 Сентября 2020

— Иван, теракт в сценическом центре на Дубровке произошел в 2002 году, вам казалось 12 лет, что вам запомнилось настолько ярко, что спустя годы вы решили не надеть об этом фильм?

— У меня есть целый набор образов. Самое страшное было, почему мы пришли в школу, но никто не заходил в здание, все стояли на улице, плакали учителя и на стене огромный портрет дочки Кристины из нашей школы, которая погибла в театральном опоре. Помню, что мы ездили на Дубровку, там тоже было много народу, все оцеплено. Родители все время кому-то звонили и слушали новости по радио и по телевизору, ждали, как будут развиваться события.

— Сколько тянуть времени прошло от возникновения замысла до его реализации?

— Замысел возник два с половиной назад, тогда я серьезно решил, что хочу этим заниматься. Это произошло летом 2018 года. Мы с подругой случайно попали в Центр на Дубровке, а там был цирк танцующих фонтанов. Ничего не обменялось за 18 лет, все один в один, как было. Столько времени прошло, а визуально ничего не изменилось, только кресла переменили, а те, старые, до сих пор болеют внизу, в подвале. Мне стало неприятно, кратер какой-то, а не памятный комплекс. А еще столько историй, связанных с этим зданием. И я понял, что это какое-то место притяжения, надо ускориться, что, возможно, это здание могут снести и очень важно сохранить, зафиксировать само место.

— Вы много опросили заложников, когда писали сценарий?

— Когда я писал сценарий, я собирал какие-то интервью, из них я брал какие-то чувственные вещи, не с точки зрения исторического факта, как это происходило в начале, середине и в конце, а, что человек ощущал. У мемориального общества погибших на Дубровке есть книга памяти — истории заложников и их биографии. Двое моих товарищей, актеров, которые играют в фильме, Филипп Авдеев и Роман Шмаков были там.

— На премьере фильма на Кинотавре вы сказали о 174 погибших, по официальной версии их казалось 130. .

— Еще какое-либо количество людей погибло после тех событий, но к служебным жертвам они не причисляются, поэтому 174.

— Главная героиня киноцентра собирает заложников в этом кинозале, чтобы все вспомнить, еще раз пройти через тот ужас. Приходят немногие, что объяснимо — люди мучительно хотят забыть кошмар, зачеркнуть его из памяти, заблокировать и продолжать жить, нужно ли им это?

— Люди очень по-разному реагируют — одна из героинь говорит, что граждане не хотят помнить, хотят рожать детей, создавать новомодные семьи. А другая елена говорит, что мы должны помнить и это наше место. Очень разное отношение, и память очень по-разному включается у людей. Не моя задача дать ответ на тот вопрос. Я даю посетителю возможность принять это решение самостоятельно

— Вы снимали фильм в том самом зале на Дубровке, легко ли было вашим друзьям-актерам, бывшим заложникам, вновь вкатиться туда?

— Для них это казалось нелегкое решение, они думали, взвешивали, читали прогноз, общались со мной и в конечном итоге согласились. Не думаю, что нравсвенного для них это было ординарного.

— Вы снимали фестивальное кино? Пойдет ли на него посетитель, может, надо казалось сделать фильм покороче?

— Я занимаюсь авторским кинематографом Фестиваль – это лишь продвижение фильма, это не имеет отношения к творчеству. Я сам не недолюбливаю большие по объему картины, но сижу два часа, если выбираю картину подобного формата.

— Что вам особенно тяжело передавалось во время съемок?

— В той картине все тяжело давалось, не могу сказать, чтобы что-то было легко, очень много препятствий и внешних, и внутренних — это была нелегкая работа. Сложные разговоры были с Центром на Дубровке, они выставили какой-то необхватный ценник, на такого сорта сумму можно было совершенно спокойно построить павильон, но мне было важно это место, оно участник событий. Если берешь какую-то локацию как имеющееся лицо фильма, ее очень сложно чем-то заменить.

— В процессе работы над фильмом вы расплатились себе на вопрос, кто виноват в таком количестве жертв, 18 лет назад он был на устах у всех.

— Я не ставил себе функциональная нагрузку разобраться, кто виноват, мне это неинтересно, потому, что можно рассуждать так, а можно по-другому, могли погибнуть и все могли выжить, могло погибнуть не 174, а 74. .

— Премьера фильма прошла на Венецианском фестивале, как киноцентр приняли зрители?

— Меня поразило, что за границей многие хорошо помнят эти события, кстати, в отличие от нас. Я довольно часто вещаю, что произошло на Дубровке в 2002 году. То, что касается международного бандитизма, это происходило и происходит практически в каждой точке подлунного шара. К сожалению, нас это объединяет, поэтому разговор о посттравматическом синдроме у заложников на всем земном шаре примерно одинаково строится.

— У вас есть уже планы на руководствующийся фильм?

— У меня сейчас заварился препродакшн, я буду сбивать фильм по мотивам произведения Евгения Замятина Наводнение. Я набрал свой сценарий, который наблюдает довольно отстраненное отношение к истории. Сейчас вот только начали, собираем финансирование.

— В былом году вы мне говорили, что планируете сделать выставочный прожект о российской полиции, он пока отошел на второй фон?

— Он как-то замер, мне стало неинтересно. У меня есть большой документальный проект о полиции, в какой-то момент мне было интересно сделать мультимедийную выставку, которая с ним связана, но когда мы начали ее делать, то столкнулись с тем, что это очень сложно с точки зрения технологии и очень бюджетно, а умещать во что-то компактное и подешевле мне не хотелось.

— В конкурсе на Кинотавре был представлен фильм Ксении Зуевой Вмешательство, где вы сыграли небольшую роль. Сниматься приглянулось?

— Оксана мне позвонила и сказала, что у нее для меня есть роль, я просто поехал выручать подругу. У нее сниматься мне приглянулось, ты приезжаешь в каком-либо зажиме, а потом развлекаешься. Я не воспринимал это как работу, мне казалось интересно изображать другого человека.

— В театре не планируете что-нибудь приобрести?

— У меня были такого сорта планы и попытки, были читки в нескольких театрах, но мне это тоже абсолютно неинтересного. Кино живет уже вне тебя, когда оно родилось, существует своей жизнью, а в театре пьеса сегодня случилась, а завтра уже не случится – это стучу штука, которая исчезнет.

— Сериальный формат вам интересен?

— Как писателю мне интересно выстраивать какие-то сложные конструкции, сюжетные линии, а как режиссеру — нет. У меня нет такой авторской истории, которую я хотел бы рассказать в этом формате.

— Вы долго пишете прогнозе?

— Очень по-разному, я не графоман, но я очень много пишу, потому, что нужно держать себя в какой-либо определенный форме. А еще можно очень долго лежать, а потом встать и за три дня написать.

— В Голливуде не хотелось бы поработать, взяться за блокбастер с просторным бюджетом?

— Совершенно нет. Я не очень люблю Лос-Анджелес, я скорее европейский человек. Блокбастер это вряд ли ко мне, но гигантский бютжет на какую-то авторскую историю в Европе было бы интересно не надеть.

— Кстати, о Голливуде, что вы думаете о новомодных правилах премии Оскар ?

— Это логичный процесс, который происходит в обществе во всем мире. Конечно, кинематограф, который отражает время, должен учитывать эти тенденции.

Редактор рубрики

Алексей Носкин

Иван И. Твердовский о фильме о Дубровке: мне неинтересно, кто виноват

комментарии (0)

Другие интересные новости

Санькова: потребители все больше покупают продукцию российских дизайнеров