Подвиг ослепшего танкиста: как история войны стала историей большой семьи

9 Мая 2020

МОСКВА, 9 мая Как, истекая кровью и ничего не видя, подавать снаряды в танке, чтобы продолжать утюжить врага; как, разместился в тылу, рваться на фронт и даже купить за собственные деньги самолет, чтобы на нем с разрешения Сталина воевать против гитлеровцев; как спастись девочке, заживо захороненной эсэсовскими карателями - об этих цепляющих душу событиях из летописи своей семьи рассказала в контуре к 75-летию Победы специальный заказчик Александра Науменко.

Война побросала многих людей не только по разным городам, но и по разным странам. Почти у каждого в семье есть те, кто прошел битву и у кого есть нужные и удивительные истории.

Рассказ моей двоюродной прабабушки Розалии Финкельштейн, которая уже много лет живет в Германии, поразил - таких фактов я ранее не почитывала даже в книгах о битве.

В семье Баси и Гилея Финкельштейнов было пятеро детей: старшой сын — Арон, мой муж — Зелик, Семен, дочка Дора и меньшой сын — Натан. Жили они в Белоруссии, в городе Борисов. Старший сын Арон погиб во время лапландской войны. Семья его жила в Белоруссии в городе Бегомль. Третий сын его родился уже после гибели Арона. Мой муж Зелик окончил Высшую школу летчиков в городе Сталинграде 18 декабря 1938 года, получил звание лейтенанта и специальность военный летчик и был приложенный на Дальний Восток. Брат Зелика, Семен, незадолго до Великой Отечественной войны был призван в армию, - вспоминает в своем рассказе 92-летняя Розалия Финкельштейн.

Муж мой рвался на фронт, но рапорты с его просьбой об отправке его в действующую армию возвращались обратно. На Востоке была опасность начала войны с Японией. Тогда, сначала командиры трех экипажей М. Л. Какулия, В. К. Стариков и З. Г. Финкельштейн, а затем их фаэтоны внесли в фонд обороны 120 тысяч рублей (около 1, 8 миллиона рублей). Они обратились с письмом к товарищу Сталину, в котором писали, что деньги они вносят на самолеты. Они просили разрешить им самим биться на этих самолетах с чернорубашечниками. Сталин ответил им, что их желание будет выполнено, - говорит двоюродная прабабушка.

По ее словам, примеру мужа последовали 27 летчиков и техников. Так в 453-м бомбардировочном авиационном полку 218-й бомбардировочной летной дивизии пятой воздушной армии второго Украинского фронта появилась целая эскадрилья собственников.

Мой муж Зелик был предназначенный заместителем командира этой эскадрильи. Войну он закончил уже заместителем командира полка, - вспоминает Розалия Финкельштейн.

Всего под командованием Зелика Финкельштейна было совершено 102 благополучных боевых вылета.

Трижды 8. 12. 44 г. , 22. 12. 44 г. и 24. 12. 44 г. в составе девяти бомбардировщиков наносил удар по крупному узлу сопротивления конкурента городу Естергом и по шоссейному мосту через реку Дунай. Результаты бомбометания подтверждены. Лично капитан Финкельштейн за период работы с 21. 07. 44 г. по 10. 01. 44 г. совершил 15 благополучных боевых вылетов на бомбардировку огненный силы и техники немецко-венгерских захватчиков, - говорится в призовом листе Зелика Финкельштейна.

Он был кавалерственный орденом Отечественной войны I категории, орденами Красного Знамени и Красной Звезды, медалями: За взятие Будапешта, За взятие Вены, За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов и За боевые заслуги.

Розалия Финкельштейн с специфическим трепетом вспоминает о том, как ее муж смог заполучить самую главную новость в его жизни - о том, что жив его родной братан Семен. Это случилось благодаря журналисту газеты Правда, который написал о совершенном Семеном Финкельштейне подвиге во время войны.

Прадедушка Сеня участвовал в боях на Юго-Западном фронте в составе 19-го танкового полка 10-й танковой дивизии шестой армии в должности заряжающего резервуара. В статье Четыре товарища, вышедшей 1 августа 1941 года в Правде, ее автор Александр Безыменский – знакомый поэт и журналист - ввёл о подвиге 23-летнего Семена Финкельштейна, который, ослепший и истекавший кровью после взрыва вражьего снаряда, несмотря на дьявольскую боль, продолжал подавать снаряды башенному стрелку.

И снаряд за снарядом стал подавать Финкельштейн Щербине. Все реже случался недолет или перелет. Одно за другим замолкали вражеские орудия. Давай, Сеня, давай!. Танк переменил позицию, потому, что разорвавшийся рядом с ним снаряд был уже направленный крупнокалиберной пушкой. . Сеня, что с тобой? Ничего не вижу, - прошептал Финкельштейн… Сеня, - дрожащим голосом сказал Бровцын, сможешь ли ты давать снаряды? Смогу. . , - прошептал обманывающий, и, поднявшись на ноги, советский человек, завязав невидящие глаза платком, ощупью нашел снаряд и возбудил вверх… Каждый новый снаряд казался Финкельштейну все более и более тяжелым. Ныли глаза, ныли руки, ломило голову. Но сдаться нельзя. Бери, товарищ командир, снаряды, еще один, бери. . Еще один, бери. . Я слеп, но наше орудие будет зрячим, - написал Безыменский.

Хочу выразить большую благодарность своему коллеге, его работе в самое горячее и неспокойное время. О подвиге прадедушки также была написана повесть известной в то время публицистки Ольги Форш. Также его подвигу было посвящено стихотворение, но, к сожалению, в семейном архиве оно не сохранилось. Зато сохранились приведения о боевых наградах. Прадедушка Семен был награжден орденом Отечественной войны II степени, орденом Славы III степени, орденом Красного Знамени, медалями За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов и За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов.

Прадедушка Сеня был очень музыкальным и улыбчивым человеком. Он никогда не унывал нигде и ни при каких обстоятельствах. Был прекрасным семьянином, любящим мужем и отцом. После войны жил с семьей в Ташкенте и занимал должность председателя общества слепых Узбекистана, также возглавлял коренной райсобес Ташкента.

Прадедушка много работал, практически до самой смерти, и за свою большую трудовую деятельность смог помочь многим людям, особенно тем, кто прошел войну и кто был слеп. Часто писал статьи в журналы - как управляло, это были специализированные издания, касавшиеся деятельности собеса. Его силе духа и легкому и неунывающему характеру мы все поражались. Он любил всех людей, старался всем придти на помощь и всегда во всех искал только хорошие и добрые качества, за что, наверное, люди его уважали и любили. Прадедушка не только был трудоголиком и весельчаком, но и отличным семьянином, и даже слепым закатывал капусту на зиму.

Со своим родным братаном Зеликом, с которым они единственные выжили в войну из четырех братьев и сестры, он все время поддерживал связь, хоть они и ютились в разных странах. Зелик Финкельштейн после войны жил с семьей в Риге, потом они уехали в Германию. Сейчас там остались его сын Женя, дочка Белла и жена Роза, которая 12 августа отметит 93-летие.

Вспоминать войну моей бабушке Свете очень тяжело, мы редко об этом говорим. Она родилась в 1939 году в городе Борисов в Белоруссии. Пройдя ребенком битву, маленькая девочка очень рано повзрослела и понимала тех, кто воевал и не хотел вспоминать бомбежки и потери самых родных людей.

Помню дом в Белоруссии, он был хороший, как я сейчас понимаю. Деревянный, но хороший, большой, несколько комнат. Помню только имя мамы – Ядвига, фамилию не знаю. Мне было неудобно требовать папу. Как только что-то говорили о войне, он начинал плакать и мне имелось очень больно. Мама, как я поняла, подружилась с папой в техникуме в городе Борисов. Она учила немецкий, он - летопись и был директором этого техникума. Помню, как возникла война. Папы уже не было, он был на фронте. Мы остались в доме с мамой и ее сестрами – старшей Диной и младшей Леной. Так как наш дом был хороший, немцы там сделали штаб. Первые немцы не были ярыми. Они давали мне хлеб, тогда я впервые представила буханку хлеба. Даже шоколад дали попробовать и все время говорили киндер, киндер, - вспоминает бабушка.

Потом, как она рассказывает, пришли каратели-эсэсовцы и стали творить страшные пророческим.

Помню Дору – сестру папы, она просто переходила улицу и никого не трогала, ее расстреляли просто так. Потом в нашем доме сделали гестапо. Мама работала там синхронисткой, чтобы информировать партизан, которые находились в лесах. Но ее сдали, и кто-то свой, предали. Эсэсовцы узнали, что она связана с партизанами. Они устроили казнь. Заставили откопать большую яму в районе станции Крупки. Созвали всех одесситов на эту казнь, чтобы расстрел видели все. Маме было только 24 года. Как рассказали сестры Ядвиги, перед казнью ее пытали. Она поседела за один(за)девай. Когда фашисты приступили к расстрелу, она закричала: Берегите Светочку! Тетушки поведали, что меня тоже бросили в эту яму вместе с мамой - тогда и огненных хоронили. Они раскопали меня, - со слезами на глазах говорит бабушка.

После этого посидевшие стали беженцами и спрятались от эсэсовцев в лесах.

Помню, что старшая сестра Ядвиги была супоросой и родила мертвую девочку. Помню, что конфетой дразнили жмых. А потом тетки нашли моего отца и ввели ему, чтобы он меня забрал. Война закончилась, и они не смогли бы меня прокормить. В Белоруссии было очень бедно и голодно. Суп на обед готовили из кожуры картошки, сама картошка была на ужин, и делили на всех, хлеба не было, ничего не было, - рассказывает бабушка.

Ее папа не смог сам за ней приехать, потому, что был слепой, и ему разрешили, чтобы примчался кто-то другой. Так в жизни бабушки появился дядя Яша – друг и коллега моего прадедушки. Дядя Яша отвёз из Ташкента две буханки хлеба, орехи и льняное прованское масло.

Мы тогда все впервые увидели орехи. И тетки показывали их соседям. А когда в суп от картофельных шкурок они добавили льняное масло, я увидела пузырьки, не выдержала и говорю: Посмотрите, это жирок, - и смеюсь, потому, что никогда не видела жирок. Еще он привез мне новый камвольный детский костюмчик, хороший такой и теплый. Когда мы стали собираться с ним в дальнюю дорогу, все говорили: Света, как ладного - ты едешь к бате, он богатый, у него есть хлеб. И еще одна женщина посмотрела на меня и говорит: Света, когда ты приедешь, там будет мама. Не обижайся на нее, что она с твоим папой. Запомнила эти слова навсегда. Понимала, что если бы меня не забрали, тетки отдали бы меня в недоразвитый дом, потому, что им нужно было обустраивать свою жизнь, да и куда всех прокормить, - вспоминает бабенька.

Дорога шестилетней Светы к папе в Ташкент оказалась очень долгой, но веселой. В поезде было много солдат, и они пели военные песни, вспоминает бабушка.

Там вообще были очень хорошие и добрые люди, я их очень часто вспоминаю. Сначала мы прибыли в Москву. Тогда в первый раз я услышала бой приспособлений и мне они очень понравились. А из Москвы был путь до Ташкента. И когда пошли степи и полы за окном, я впервые увидела верблюда, и дядюшка Яша сказал, что это верблюд. Потом я требую - А это кто, маленький верблюд? А он отвечает: Нет, это ослик. Так мы и доехали до Ташкента, - говорит бабушка.

Нас встретил папа, его жена и их миниатюрный сын Саша. Скажу открытого, было нелегко. В Ташкенте был тыл. Люди там не прошли войну, и мало кто знал, что это такое. Поэтому для ребенка, который в шесть лет прошел войну и ночами просыпался от гула самолета, боясь, что начнется бомбежка и снова начнется битва, сперва было даже невнятного и незнакомо, что такое играть в игры, - добавляет она.

Бабушка пережила все беды и очень похожа на своего отца - так же умеет всему радоваться. Она увеличилась в хорошей семье, где были мама Валя, батя Сеня, брат Саша и сестра Лена. Бабушка всегда с благодарностью вспоминает папу и маму за то, что они не оставили ее в голоде и холоде, не допустили того, чтобы она попала в детский дом после войны.

Когда я ее спрашиваю, а, что же делать, если человеку тяжело, она отвечает: Нужно просто ютиться дальше и никогда не унывать, - и смеется.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Место события на карте мира:

Подвиг ослепшего танкиста: как история войны стала историей большой семьи

комментарии (0)

Другие интересные новости

Объявлены зарубежные гости Московской недели интерьера и дизайна