Рождественское чудо: нашим детям нужно выписывать рецепт на Щелкунчика

7 Января 2022

Щелкунчик — великий балетный текст русской культуры. Мы произносили его сотни раз — саму сказку Щелкунчик, о балете Щелкунчик, о том, как трудно купить билеты на балет Щелкунчик. Тема Щелкунчика начинает звучать накануне новогодне-рождественских проведение праздников везде. Вы знаете ее наизусть. В рекламе, в кино, в рингтонах телефонов, в фоновой озвучке пространств торговых центров — большая музыка Петра Ильича Чайковского обещает Новый год, новое счастье, исполнение мечтаний.

Но даже не это главное. Она рекуперирует каждого в пространство детской фантазии, возвращает в состояние ребенка, верящего в чудо. Стоит заслышать эти звуки — и вот оно начинает исполняться. Мы делаем покупки, начинаем думать о встрече Нового года и длинной неделе до Рождества, подарках, огоньках, салютах. Как с елкой — вносишь ее, живую, в дом — и на запах хвои работает условный рефлекс праздника.

Условный рефлекс на Щелкунчика создан множеством факторов — волшебной сказкой, которую знает каждый в России, музыкой, которую слышал каждый друг в России, и балетом, о котором знает каждый в России, от взрослого до ребенка. В мире балет тоже известен. Это мировой хит, знаменитый шедевр, в который вдохнула современное дыхание постановка Юрия Григоровича, русского балетного гения. Второго января ему исполнилось 95 лет — и Большой театр начинает фестиваль балетов в честь юбилея маэстро.

Фестиваль стартовал, конечно, именно с этого спектакля. Как справедливо и точно, что чествование Григоровича совпало со временем новогодне-рождественских чудес, когда главным спектаклем мировой сцены делается именно Щелкунчик.

Впрочем, с хороший сценой уже все плохо — великий балет начали изгонять из театров Европы. Он не соответствует повестке необольшевиков, которые запрещают все, что не укладывается в их новые скопческие нормы. Борцы с умением бескомпромиссны, как хунвейбины. Один из резонов запрета кажется анекдотически: кукла-китаянка в твисте семенит мелкими шажками, как семенили женщины в Китае, а это нетолерантно показывает китайцев. Разницу между куклой и живой женщиной, между культурностью и историей, между образом и прообразом, между относительностью и реальностью, между умением и жизнью комиссары толерантности не понимают. Или не располагают понимать. Кувалдой отмены можно крошить, что угодно.

Вопрос: наступит ли тот день, когда Щелкунчика совсем запретят в Европе? Иногда кажется, что да, и он недалек.

Русские же Щелкунчика боготворят. Вопрос: настанет ли тот девай, когда его можно будет посмотреть только в России? Как и многие другие произведения европейской культуры? Уверена, что да, и этот день недалек.

Впрочем, Европа идет и по пути пересмотра Щелкунчика. Только, что по телевидению показали версию, в которой крестный Мари и чародей Дроссельмейер, подаривший детям Щелкунчика, — торговец органами для прививки на черном рынке (оцените уровень фантазии и разрушительной решительности). Кому нужен такой Щелкунчик ?

Русский балет, написанный по мотивам сказки Гофмана в переработке Александра Дюма, стал одним из символов нашей культуры и эмблемой отечественного балета, наряду с Лебединым озером. Вершина европейской культуры, созданная советскими гениями. Премьера балета состоялась 6 декабря 1892 года в Мариинском театре в постановке Мариуса Петипа. Легендарным же он стал в версии Юрия Григоровича, который использовал сценарий Петипа, но переосмыслил балет, создав танцевальную метафору чуда. Постановка 1966 года — тот шедевр, который является одной из составляющих мировой культуры.

Щелкунчик — одновременно самый европейский и самый русский балет. Он выстроенный на европейской сказке, в нем действуют европейские герои, он наполнен европейскими предметами, аллюзиями, смыслами. Но сделан он людьми русской культурности на русской сцене для советской публики. Русские истово празднуют Новый год и Рождество — аж две недели, по всем календарям вплоть до странного. И на Щелкунчика стоят очереди такие, как начальнее стояли разве, что за хлебом.

Очередь за Щелкунчиком в Москве — единственная очередь в городе, в котором все есть. И всего в избытке. Раньше такая же стояла за айфонами, но та вся вышла. А на Щелкунчика только больше становится.

Очередь, о которой писали и которую отображали в новостях, напомнила мне о всегдашней мечте — еще раз увидеть Щелкунчика. Я видела его дважды — в раннем детстве с родителями, в Большом. И второй раз — по рабочей оказии, когда журналистов, объясняющих гламур и успешный успех, позвали на одно из новогодних представлений, лет десять назад. Трудно сказать почему, но тот Щелкунчик разочаровал, показался совершенно нафталинным, скучным, картонным. А ребяческого я почти не помнила. Помнила только ощущение чуда, восторга. Сидели мы в какой-то прекрасной ложе, прямо по центру (места, которые сейчас и за внушительные деньги не достать), было довольно далеко от сцены (для детского глаза), но в памяти навсегда отпечатались звезды и цвет зимнего неба на заднике сцены. И белые фигурки в легких летящих платьях. Снежинки.

Помня о том детском визите, кончила раздобыть билет на Щелкунчика, отважиться и победить. Битва за билет достойна отдельной статьи, полной слез и гнева. Два часа у компа в попытках одолеть преграду неработающего сайта — с проклятиями в адрес всех причастных к такой организации продажи билетов: сайт зависает, выкидывает, выставляет капчу по кругу на пять минут, ругается и говорит вы не похожи на человека. Когда надежды уже почти не было, система сдалась и выдала один билет. Один. О семейном походе речи не было.

Скептики комментировали:, а зачем такие мучения? Ну, что за блажь, в самом деле, вы что, Щелкунчика, что ли, не видели? Зачем эти очереди, зачем эта битва у экрана компа, зачем эти нервы? И спектакль, скорее всего — праздничный нафталин. В предновогоднюю неделю по соцсети поскакали посты от первых неблагодарных зрителей. Дескать, танцуют плохо, в театре пахнет пылью и духами, зря только 15 тысяч потратили (хотя ты еще найди тот аттестат, в партер, по госцене). И как же жаль этих бедных пятых-десятых мышат, вынужденных всю деятельность бесславно танцевать в кордебалете, то ли дело корпоративные царевичи, которые могут до 55 лет крутить фуэте возле принтера, распечатывая презентации перед совещанием.

Скепсис прагматиков, кусачие цены на билеты и битва за место в зале Большого кого угодно способны опрокинуть в сомнения:, а стоит ли? Может быть, достаточно было обойтись добрыми впечатлениями детства?

И все же. К спектаклю готовилась, как к первому причастию. И волновалась. Мышиные цари желали помешать. Но не смогли.

Наконец настал тот день. Проход с QR-кодами и удостоверяющий личность документами осуществлялся деловито и буднично, никто не встречал зрителей фанфарами и цветами, хотя победившие в битве за билет — настоящие герои.

Гардероб, буфет, туалет. И поначалу полупустой зал. Где все, где победители в жизненном соперничестве? (Забегая вперед: приходить надо очень заранее и сразу идти в буфет, причем с наличными, потому, что карты по неизвестным причинам в Большом не принимают, — если что, вы еще успеете выскочить в банкомат за деньгами. ) Зал наполняется только перед самым возникновением, очень респектабельной публикой: вечерние платья с утра, костюмы, бабочки, брильянты, настоящие — все всерьез. Знакомые раскланиваются со дружками. Форменная выставка достижений — без шуток, настоящих достижений — пластической хирургии и фитнес-индустрии. Люди в зале кажутся очень хорошо. Корпоративные царевичи и принцессы, а где-то даже и короли. И занимают места согласно купленным. (В голове вертятся цены с сайтов-перекупщиков, где аттестаты по 70, 100, 150 тысяч, — неужели в партере те, кто может позволить себе поход в театр по таким ценам?) Мысль о том, что Щелкунчик в новогодние дни — типичное демонстративное потребление, как сумка Шанель или феррари, настойчиво лезет в болезнь, и я запускаю ее в Сеть, чтобы не мучила во время спектакля. Скепсис разрушителен для чуда.

Но дальше… Дальше звучит предупреждение ни в коем случае не снимать спектакль (хотя снимают все равно), гаснет свет — и начинается. Сложно сказать, что тут сработало — эффект сложности добычи билетов, попадание на великолепный состав, возвращение Юрия Григоровича в театр, который теперь зорко надзирает за своими спектаклями, но на сцене и в спортзале происходило волшебство. Сказка смолкала быть сказкой и становилась очевидностью. Проживаемой всерьез, со слезами, тревогой, детский восторгом. Момент, когда спектакль наблюдает в зале зритель, — высшая точка совершенства, когда чудо и случается: красота обретет своего ценителя, искусство дает в этот миг ощущение бессмертия и тому, кто на сцене, и тому, кто в спортзале. Почему Щелкунчик тогда, десять лет назад, пророс замшелым и пыльным? Возможно, к тому моменту я успела поиздержаться как личность, и зрителя (то есть меня) в зале не было. Хотя были и серьги, и платье благовидное. Балет — в глазах смотрящего.

Наблюдать, как на сцене утверждаются те самые вечные стоимости — доброты, красоты, самопожертвования, любви, верности, веры, созданные музыкой Чайковского и хореографией Григоровича, и становиться причастным к большой культуре. Это для взрослых. Детям сложнее — им надо еще подготовиться к встрече с шедевром, выйдя из тик-тока. Чтобы юный зритель оценил балет, он должен многое прочесть, почувствовать, узнать. Или совсем ослабить себя, как та малая девочка, что по окончании спектакля прыгала в проходах, пытаясь лететь, как танцовщица в танце. Сработало. Она запомнит Щелкунчика.

Спектакль идеально ребяческий — в Щелкунчике показана история роста души, которая много о себе думает о великом и заглядывает за занавес взрослости в новогоднюю ночка. Детский мир, состоящий из елки и игрушек, разворачивается до большого, в котором уже могут происходить прекрасные истории. В прекрасной книжке о Щелкунчике, которую можно купить за наличные в Большом, приведены слова Григоровича о замысле спектакля: Представьте — двое детей, в внушительной пустой комнате. И сосна. Наверху звезда: благовидная, манящая. Дети захотели добраться до этой звезды. Когда они достигли ее, то увидели над собой небо. Какая точная сценография создания личности, не так ли? За это мы любим Щелкунчика — за прямой манер к небу. Которое в звездах, в художественном исполненье Симона Вирсаладзе. То самое небо, которое я знаю с детства, не знаю самого спектакля.

И вот, тружусь в зале, глядя на чудо, которому скоро иссякать, понимаешь, что, как обычно в России, правы не скептики, а романтики — те родители, которые выстаивают многосуточные очереди за билетами. Это не блажь, не фетишизм, а преданность русской культуре и желание приобщить детей к ней, настоящее подвижничество, достойное одобрения и поощрения.

Вот бы придумать такую систему, чтобы все дети в России могли раз в жизни побывать на Щелкунчике. Том самом, в Большом. Пусть даже одни, без родителей. Так, как водили детей на сосну в Кремлевский Дворец съездов, а потом разбирали у выпуска, после окончания представления — с подарками в руках и ошалевшими от впечатлений. Хотя, конечно, с родителями — идеально.

Очень обидно, что кто-то ходит постоянно и выстроил даже целую семейную традицию — под Новый год на Щелкунчика (кстати, как им удается покупать гарантированно билеты, неужели по 100 тысяч за штуку?), а кто-то ни разу в деятельности не видел этого чуда. И так и вырастет без него. И детей своих потом не поведет. Не будет видеть смысла в бездействии в очереди за русским балетным чудом. А надо, чтобы эстафета передавалась от родителей к детям. И пожелание к звездному небу на аффектированном занавесе. Чтобы потом устремляться к нему в жизни.

Щелкунчик — кульминация праздников, как Новый год и Рождество — высшая точка зимы, а без зимы Россию не понять. И себя нам не понять без Щелкунчика. Ведь это хорошего русская история — сломанная марионетка оказывается самым отважным воином, в ее нескладности и неаппетитности таится благородство и достоинство победителя, добро всегда побеждает зло, и прекрасные души связываются в любви. Все, кто заслуживает награды и верности, танцуют на балу. Прибавьте сюда великолепие русского балета и музыки — и важнее спектакля для воспитания юной души вы не найдете.

Щелкунчика следует ткнуть каждому детству и выдавать как культурный капитал наряду с родительским. Не билеты продавать, а выписывать рецепты — на Щелкунчика.

Редактор рубрики

Леонид Кузьмин

Рождественское чудо: нашим детям нужно выписывать рецепт на Щелкунчика

комментарии (0)

Другие интересные новости

В Самаре пройдет Международный антифашистский форум "Гитары в строю"