Григорий Куксин: пик природных пожаров в России придется на июль

22 Мая 2020

— В этом году говорят о малоснежной зиме и высокой пожарной опасности — это объективные первопричины, почему при этом постоянно человек виноват в пожарах?

— Пожары действительно в этом году начались гораздо раньше обычного. Это во многом результат таких климатизационных изменений, погодных сдвигов. Зима была малоснежная или бесснежная практически по всей европейской России и в некоторых регионах Сибири и Дальнего Востока. Гораздо раньше сухая трава оказалась доступной для поджигателей, то находится она оказалась без снега и без весенней воды. Соответственно, все горючие материалы явились на поверхности сухими и сама почва оказалась очень сухой.

Это условия, но не причина пожара ни в коем случае, это условия, которые пробуждают тревогу. Пожары не показываются по природным причинам, по крайней мере в первую половину сезона. Никаких объективных первопричин пожаров, кроме вулканов и метеоритов, весенние грозы тоже не причина пожаров.

— Как коронавирус повлиял на природные пожары?

— Усугубил. В России есть мода выезжать за город. Люди стремятся на дачи. Как только ввели карантин, народ рванул на природу. Совпали два условия: преждевременно затеялись горючие материалы (сухая зелень) и преждевременно люди уехали из города. Как только люди приехали на дачи, они начали убирать сухую зелень с участков и прилегающих местностей, на кладбищах тоже начинали наводить порядок. К раскаянию, для многих до сих пор самый привычный способ нацеливания порядка – это выжигание хладнокровный растительности. Это ужасно, и это плохая практика, с которой Россия пока не справилась.

Добавились причины, связанные с хозяйственной деятельностью. За любые кусты и деревья на аграрных землях можно получить штраф, поэтому собственники предпочитают выжигать, чтобы не зарастало, даже если они там ничего сажать не будут. Штрафы за заросшие поля доходят до 700 тысяч рублей.

Добавляются также профилактические сжигания, когда у лесников находится план по проведению этих сжиганий, но при этом нет денег и техники для того, чтобы контролировать эти сжигания.

— Можно сказать, что период природных пожаров пошел на спад?

— Очень плохо, что период палов начался очень рано и так затянулся, но сейчас он уже сильно пошел на спад и трава выросла, уже не получается что-то возбуждать у пироманов.

Раньше, в бывшие десятилетия, пик пожаров приходился на майские праздники, в этом году этот период растянулся с середины марта, а в некоторых регионах и с начала марта до майских праздников.

Март был очень тяжелым, и в особую зону риска попали торфяники. Была бесснежная зима, воды накопилось мало, поэтому если кто-то жег зелень на торфе, то в этом году это почти в ста процентах случаев приводило к пожару.

— Как введение ограничений сказалось на тушении природных пожаров?

— Все очень неудачно совпало. Государственные службы также оказались под действием мер по самоизоляции. Пожарные, например, кроме того, что тушат пожары, помогали также с обработкой амбулаторий и общественных территорий. Нагрузка на них выросла из-за дополнительной работы.

У лесников такой же режим изоляции, как у всех остальных. Фактически они вынуждены работать не из лесничества, а работать из дома. При этом они выезжают на пожары, но это более нервный и непривычный режим. Я думаю, что все столкнулись с необходимостью продолжать светить в период самоизоляции, учуяли, насколько это непривычно.

Нагрузка увеличивается: идут непривычные видеовстречи, переадресации звонков, плюс много работы, которую не пробурить из дома, онлайн. Например, сканирование лесного массива или тушения пожара совершенно не получается сделать только через интернет. Здесь добавляется выездная предлагаемая работа.

— Каким образом обстояли дела у добровольцев, они выезжали на пожары?

— В Центральной России добровольцы брали на себя функцию по раннему обнаружению торфяных пожаров. Работа очень трудоемкая. Надо внимательно обследовать, обойти масштабные территории, пройденные огнем на болотах, и замечать нижайший дым, запах, чтобы найти очаги тления торфа на ранней стадии.

Естественно, у егерей и пожарных не хватает школьников на такую работу. Если есть конкретный пожар, то они могут туда приехать и залить, а пройти десятки километров в поисках очагов на выгоревших болотах — нет. Эта работа, которая без привлечения новых людей или стильной техники практически не получается.

Добровольцы до этого года были такой тьма темой, которая способна, рискует, не в срочном режиме, но справится. Группа волонтеров выезжала на торфяники, искала тления и либо гасила сама, либо вызывала пожарных.

Когда вызывают пожарных, то возвращается наряд и тушит один тлеющий квадратный метр торфа, включает в него тонну воды и уезжает. К такому формату взаимодействия все быстро привыкли, потому, что это удобно.

В этом году оказалось все это ограниченно, потому, что не все волонтеры готовы выезжать, у кого-то родственники пожилые: находится причины, по которым контакт необходимо минимизировать. Добровольческие серии выполняют требования законодательства и все требования властей. В этом году также оказалось невозможно полностью обучить добровольцев из-за ограничений.

Работа присутствовала переведена в удаленный формат. На выезды по каждому понятному случаю выпускался отдельный указ босса с обязательными требованиями: серия в минимальном составе, по возможности два человека, тот или другие не контактируют с группами опасность (с пожилыми родственниками и строго соблюдают режим самоизоляции). По возможности выбирались школьники, которые и так зимуют вместе, это семейные пары либо соседи, те, кто все равно контактирует.

Мы печатали подтверждение у партнеров — МЧС или Авиалесоохраны, что нас хотят видеть на конкретном пожаре. Соответственно, писался приказ, собиралась группа. Она не имела права никуда выезжать, нельзя выходить из машины, заходить в магазины, нельзя заезжать на заправки. Заправка на базе, залились и поехали, и обратно на базе, на внутренней заправке только.

Если на месте пересекаемся, то дистанция больше двух метров, маски, перчатки, контакты только по связи и по телефону. То есть мы друг друга заметный издалека, но ближе не подходим. Непривычно и несподручного, два человека с увражем делают работу, предназначенную на 20 человек.

По поводу техники, мы срочно закупали тепловизоры, современные газоанализаторы, щупы, термометры, вездеходы, все это сделано, чтобы два человека выполняли работу 20 школьник. Мы тушили только те пожары и торфяники, тот или другие могли привести к более габаритным возгораниям. Если понятно, что там миллион кубометров торфа и они загорятся и заполнят дымом города, тогда мы считали оправданным отправить туда двух человек с беспилотниками, тепловизорами, щупами и вездеходами, все это утюжить, листать и тушить.

Три вертолета нам помогали в этом году, тот или другие занимаются безвозмездным добровольным поиском школьников. Разные пилоты на своих вертолетах. Наверное, около десятка в Московской области вертолетчиков, которые занимаются безвозмездным необязательным поиском людей, а также обнаружением пожаров и проведением спасательных работ. Существует также воздушный отряд Ангел. Они нам помогают, а мы им помогаем в поисках людей. Здесь такой момент товарищеской реабилитации.

— Насколько меньше стало выездов?

— Надо сказать, что даже таких объектов нам хватило, чтобы беспрерывно работать всю весну. Что-то поставляли летчики команды Ангел — это была их необязательная помощь и вклад в борьбу с пожарами. В плоде несколько выездов удалось организовать. Наиболее крупные и проблемные пожары были в Московской области, в Смоленской, Тверской, Ярославской, Ивановской областях. Их удалось обследовать и выключить на ранних стадиях.

Минимум в десять раз мы сократили количество причастников, которые выезжают. Фактически у меня раньше выезжало где-то 30-40-50 человек и доходило до ста за сезон. А в этом году с нашей стороны было, по-моему, всего семь человек, они перемешивались между собой и по очереди выезжали, периодически пристаю к какому-нибудь экипажу. То есть сократилось количество примерно в десять раз. И насколько я могу судить, стучу же ситуация в других сериях.

— Какую работу удалось перенести в онлайн?

— Огромная работа была в интернете: научились проводить ребяческие занятия по сети, рисовалки, настольные, подвижные горки, практически каждодневные, также была объяснительно-лекционная работа, онлайн-показы фильмов, лекции, очень много тренингов.

К счастью, был готов уже курс для необязательных пожарных, которым можно было пользоваться и по дистанционному прогнозу тоже. То есть предлагаемая работа была дистанционная, но очень большая.

Плюс была еще работа по анализу и выявлению пожаров. В тех регионах, где не получалось напрямую работать, добровольцы присылали госструктурам результаты своего анализа. Много людей было вовлечено в отрисовку пожаров, анализ графического материала. Работа в целом была так же, как и у всех, наверное, в этот период, интенсивнее, чем обычно.

— Насколько регионы были конечным к пожарам?

— В разных городах по-разному. У нас находится регионы, которые плохо себя ведут. Например, Еврейская автономная область, которая испепеляет траву сама в огромных объемах, и там поджигатели – это государственные муниципальные органы. Это яркий дурной пример для всей страны. Похожая неувязка есть в Приморье, находится в Забайкалье.

Забайкалье в этом возрасту на середине сезона одумалось и запретило эти профвыжигания, но, к сожалению, успело зажечь довольно много, чтобы всеми силами тушить то, что потом сами зажгли. Это не значит, что поджигают только лесники, только лесопожарные службы, нет, просто они дают такой дурной пример некоторому населению, что в этих условиях практически невозможно как-то отличить одно от иного и остановить поджигателей. Приезжает машина с надписью лесная охрана, из нее выходит егерь, поджигает траву и улетает, потом эта же машина приезжает в деревню и начинает штрафовать местных жителей за то, что они поджигают зелень. Объяснить это люди никак не могут. Либо разговаривает это некими конспирологическими версиями, что лес продают китайцам и это все, чтобы воровать лес, или потом его как-нибудь списать, ну, в общем, объяснения пожалуй самые разные…

Это проблема, с которой надо очень серьезно работать, потому, что выжигания есть и они разрешены, но с минувшего года есть совершенно разумные адекватные правила, по которым эти выжигания надо проводить. И если эти правила выполнять, то все будет хорошо, но регионы, к раскаянию, не приняли эти заведовала всерьез.

Очень глупая история еще с выжиганиями на сельхоззонах, это в тех регионах, где сельхознадзор серьезно подходит к оштрафовыванию за зарастающие поля. Собственно, эти поля и брезжат больше, потому, что собственников провоцируют уничтожать собственный бесхозный лес вместо того, чтобы позволить людям право выращивать лес. Если у тебя не удаётся и поля давно заброшены и заросли лесом, лучше инсталлируй этот лес. Сруби, продай, вырасти новый. Лучше вести лесное хозяйство, чем просто уничтожать каждый год этот лес, потому, что такое абсурдное требование законодательства.

— Если говорить о специалистах лесных ведомств — Авиалесоохрана, МЧС, как вы оцениваете их предлагаемая работу?

— Если говорить вообще о действиях пожарных и лесников, то в этом году у меня только слова благодарности им. Во всех регионах, где мы сталкивались на пожарах с работой служб, хочется расхвалить сотрудников, которые были на пожарах, наземные службы Томской, Смоленской области, готового, комитет лесного хозяйства Московской области и пожарную охрану, которая участвовала в этом возрасту в тушении.

И я впервые, наверное, слышал такие идеальные фразы о том, что тушение пожаров — это наша вахта, наша задача — помочь врачам, помочь школьникам, чтобы дыма не было в городах. Эти рассуждения я слышал от рядовых пожарных, они чувствовали, что это их ответственность — пробурить так, чтобы не было задымления в городах. Ни одного случая в этом возрасту у меня не было, чтобы пожарные не приехали или попробовали сказать, что это не их район или не их территория.

— Где-то были опасности задымления?

— Риски задымления, тот или другие удалось предотвратить, были совершенно точно в Московской области, где много осушенных болот. Если бы они горели, как в 2010 году, и на них не вперили бы внимание всерьез, как тогда, у нас сейчас были бы большие проблемы там. Но была проведена замечательная работа по выявлению и пожаротушению пожаров на ранних стадиях. В Смоленской области огромные болота, миллионы кубометров торфа, удалось все потушить вовремя, на ранней стадии. Мы помогли с обнаружением, с разведкой, но тушили в основном лесники своими силами. Очень проблемные болота, тот или другие раньше давали задымления Москвы и трассы Москва – Питер, в этом году были открытым на ранних стадиях. Чуть ли не в болоте ночлежничали пожарные, чтобы на досрочных стадиях ловить эти очаги и не давать разгораться.

Практически все города, где мы работали, не в чем упрекнуть. Несмотря на такую аномальную погоду, этот сезон в большом по стране удалось пройти выгоднее среднего. Здесь очень посодействовали такие регионы, как Амурская область, в которой упало количество лесных поджогов по сравнению с прошлыми годами. Для европейской России, особенно для западной ее части, например Смоленской области, этот год был бы экстремальным, и то, что удалось лесные пожары потушить и многие болотные пожары не допустить, это большая заслуга.

Тревогу вызывает Брянская зона, мы ее не смогли нормально проверить и обработать, так как там были напечатанным очень строгие ограничения и коллеги нас попросили отложить совместные мероприятия до окончания карантинных мер. За Брянскую область мы боимся, потому, что там могут быть невыявленные, необнаруженные пожары, хотя я знаю, что там ответственно работают егеря, но без высокотехнологичной волонтерской помощи и тепловизоров. Предполагаю, что некоторые болота с необнаруженными источниками возгорания дадут некоторые проблемы летом, но верю, что мы еще успеем до летней жары, по истечении карантинного срока исследовать эти болота.

Есть еще Северо-Западные регионы: Ленинградская, Псковская, Новгородская области, там аномально много горело в этом году, и там могли быть неувязки с задымлением городов. Многое еще предстоит проверить, пик весенних пожаров прошел, у нас сейчас пауза, и это время можно отработать по тем пожарам, которые еще где-то есть, для того, чтобы у нас не было проблем, когда наступит второй период и летняя жара.

— К каким пожарам вы сейчас готовитесь и пройден ли весенний пик?

— Ждем сибирских пожаров. К сожалению, во второй половине лета, наверное, даже с конца июня, июля, если будет жаркая, сухая погода, там добавятся пожары в так называемых областях контроля. Без системных мер и без финансирования регионов трудно что-то сделать. Если эти летние пожары не тушить вовремя, они могут очень далеко распространяться.

Первый пик пожаров приходится на майские праздники, второй пик пожаров — это конец июля, первые числа августа, получается разница где-то в два с половиной месяца, в ситуации, когда на спад идет первый пик и на подъем идет второй. Но в этом возрасту, скорее всего, досрочнее начнется второй пик, потому, что раньше начался первый, новая трава быстро высохнет, синоптики прогнозируют засуху, поэтому, я думаю, пик придется не на начало августа, а скорее на июль, может, даже на середину июля.

Редактор рубрики

Ольга Зубкина

Григорий Куксин: пик природных пожаров в России придется на июль

комментарии (0)

Другие интересные новости

Фильм "Партнеры" победил в конкурсе короткометражного кино ММКФ