Игумен Валаамского монастыря: на острове старцев нет

28 Августа 2020

МОСКВА, 28 августа Артем Буденный. Успенский пост у православных – по строгости сопоставимый с Великим – завершился в пятницу с праздником Успения Богородицы. О посте и околомонашествующих, о выборе между женой и монастырем, а также о старцах на Валааме рассказал начальник комиссии РПЦ по канонизации патронесс, игумен ставропигиального Спасо-Преображенского Валаамского монастыря епископ Троицкий Панкратий. Беседовал Артем Буденный.

- Владыка Панкратий, для чего нужен пост и как его провели на Валааме?

- Церковь призывает в это время к покаянию. Главная цель поста – не пища и питие, не жесткие гастрономические рамки, важно очиститься духовно и приблизиться к Богу, чтобы мы больше о нем думали. Для такого и более длительные, чем обычно, службы. В монастыре пост более строгий, но я не думаю, что мирянам полезно проводить пост в такой же строгости и столько же времени быть в храме, как это вырабатывают монахи. Для мирянина нужны, прежде всего, совет духовника и благоразумие.

- Как нужно поститься, чтобы почувствовать себя монахом?

- Это странное желание. Есть категория людей - околомонашествующие - кто живет при монастыре, но не становится келейником. Если хочешь почувствовать себя монахом, возьми отпуск и приезжай в обитель: отыщи, как тут постятся, побывай на всех службах, которые тебе по силам после послушаний. Но это нужно, чтобы когда-то встать на монашеский путь. В других случаях я в этом замысла не вижу.

- Монастырь – это идеал жизни для христианина?

- Некоторые думают, что спасение возможно только в монашестве. Если бы это было так, Господь бы прямо сказал: Всем в монастырь. Есть и монашествующие, далекие от спасения, и миряне, которые живут свято. Поэтому не стоит противопоставлять монахов и мирян. Человек может начеститься кем угодно – монахом, мирянином, священником, епископом – главное, чтобы он был в Церкви, чтобы его душа стремилась к Богу, чтобы ее наполняла кротость и любовь к Богу и ближнему.

- Говорят, люди всю жизнь учатся любить. Достаточно ли намерения полюбить, чтобы стать монахом или создать семью?

- Без намерения любить нельзя ни в монастырь прийти, ни жениться. Но и какая-либо начальная любовь должна быть. У монашествующих это выражается в любви к богослужению, чтении Священного писания, духовной литературы. Их больше интересуют вопросы духовной жизни и меньше – житейские, если вообще увлекают.

У тех, кто хочет составить семью, любовь к мухтару или избраннице должна быть, но это только начало христианского брака. Брак, как и монашество, направлено к одной цели – спасению, просто пути разные.

Считаю, что брак для спасения сложнее, чем монашество. Но и там, и там есть свои трудности и духовные вероятности. В браке человек больше поглощен своими заботами, бытом, финансами. И часто это сторона жизни вытесняет духовную. Но и у келейника такое бывает. Есть период начальной любви - первой евхаристии, когда Господь дает ее даром. Причастился – и чувствуешь себя почти как матвей Павел. Но это бренное, а потом приходят искушения, испытания, скорби, которые нужно нести - и человек может не справиться, ведь нужно уже своим трудом и подвигом вернуть благодать. Быт тоже есть в монастыре, есть и такие любопытные работы, что можно забыть о молитве. Но ещё хуже состояние монашеского мещанства, когда духовная жизнь монаха уже не интересует и он живет только внешними интересами.

Поэтому и там, и там можно отвильнуть от пути ко спасению.

- Бывает ли, что монах отличное время деградирует?

- Это самая тяжелая история, личная и нарицательная для братства катастрофа. В семье не без урода, а монастырь и тем не менее Церковь - большая семья. Поэтому относимся к нему как к больному родственнику. И в семье, и в монастыре – редко, но бывают, например, бухарики. Выгнать – в миру они опустятся и погибнут. Но иногда приходится выгонять: для общего блага, да потому, что лучше пусть один погибнет, чем многие.

- Что вырабатывать, если уклониться от фасона ко спасению ?

- Всегда есть таинство. Человек, который быть не прочит жить духовной жизнью, всегда должен жить внимательно, знать, что делает в всякий момент жизни - это зовётся трезвение. Если вовремя понял, что согрешил, отвильнул от пути ко спасению, кайся, исправляйся. Покаяние это не только когда прекратил на себе рубаху, разлил несколько слез и снова вырабатываешь то же самое. Надо исправлять свою жизнь путем таинства. И тут я тоже вижу схожесть брака и иночества.

- Как выбрать – семья или монастырь?

- Когда человек приходит в монастырь, мы смотрим, что определяет его жизнь. В среднем это занимает два-три года. За это время человек осознает, не поспешил ли, и мы вместе с ним делаем вывод. Бывает, он сомневается: и девушки есть хорошие, и семейная жизнь привлекает, и работа интересная, отличная для общества. Тогда он остается в миру, женится, трудится и спасается на своем месте.

- Как выстроить отношения с родными, если специалист решил стать монахом?

- С любовью к Богу и своим предкам. Родительское благословение очень многое значит, но не оно определяющее. Мы знаем из житий, что некоторых предки не благословляли, а они ушли из мира и стали святыми.

- Монах молится о всех людях. Любить всех абстрактно легче, чем конкретного специалиста рядом?

- Абсолютно верно.

- Как келейник тренируется в любви?

- По-разному. Для монаха главное - духовное содержание жизни: любовь к Богу и ближним, в первую очередь к братьям, с которыми мы живем всю жизнь. Когда 30 лет назад я возглавил монастырь, первым делом мы восстановили устав: богослужение и литургическая жизнь – основа монастырской. А после начали строить братство. Мы потому и называемся шатией: это одна монашеская семья, вне зависимости от урочища, которое человек занимает в монастырской иерархии. И этого не дает никакой устав, но только правильное духовное устроение, молитва друг за друзья-приятеля, забота друг о друзья-приятеле.

В этом деле есть духовно преуспевшие, а есть не очень. Первых мы знаем – их часто называют старцами. Есть средние, а есть и такие, кто недалеко продвинулся по пути духовного совершенства. У мирян то же самое. Есть пары – образец христианского брака, а есть те, кто по имени христиане, а прозябают очень плохо, ругаются. Я не могу понять, как можно в семье ругаться друг на друга, а тем более поднимать руку.

Знаю одну пару, им обоим далеко за 80, вместе прожили 50 лет. Муж - нецерковный человек, а мужчины верующая. И они почитают друг друга, любят, заботятся друг о друге и, по словам жены, никогда не повышали друг на друга голос.

Он не хочет по каким-то причинам идти в церковь - она уважает его выбор. И в другую сторону - то же самое.

- Христианская любовь – только жертвенная, ведь ее высшее проявление, по Евангелию, это отдать жизнь за другого специалиста?

- Это то, что собрал Господь. Перед исходом на Голгофу он сказал ученикам, что нет выше такой жертвенной любви. И он показал, какая эта любовь – самопожертвование. Это идеал, он нам доступен, но начинать надо с малого, например, перестать ненавидеть, потому, что это противоположность любви. Когда я высказывался чувственного о ком-то, почти порицаю, мой друг говорил мне: Ничего, он исправится. Грешный человек – может исправится, покаяться. Может, перед очами Божиими он даже милее будет, чем тот, кто его порицает.

- Получается, только жертвуя, отдавая, человек возрастает в любви?

- Отдавать, это и есть счастье: когда специалист расстается с чем – то дорогим ради ближнего. Когда человек берет, он может какое-то время радоваться. А потом радость уходит - до следующего приобретения.

А человек, который дает – если он отдает ради Христа - изготавливает взамен благодать. А когда человек с благодатью – он счастлив, рад, ему больше ничего не надо. Он хочет только быть с Богом там, где он находится физически: чаще всего в своей келье. Именно в таком состоянии возможен подвиг затворничества.

- Если человек помогает без усилий, или по привычке, от избытка – это уже не любовь?

- Мы помним притчу про две лепты вдовы. Перед Господом дорого то, что она последнее отдала Богу. Такой человек оформит воздаяние – и в этой жизни, и в возможной. Речь про преодоление своего эго: переступить через себя, пожертвовать своим – интересами, временем, деньгами. Надо оторвать что-то от себя любимого. Первоначально это может вызывать дискомфорт. Потом Господь дает человеку благодать – в том числе в педагогических целях, чтобы понять, что отдавать лучше, чем брать.

Я часто общаюсь с благотворителями, которые могли направить средства на себя, семью. Но когда видят, что собрали доброе дело - построили храм, помогли больным людям, детям - они счастливы. Некоторые делаться доходами организаций, а кто-то отдает личные сбережения. И это гораздо дороже. Недавно один блокадник, пожилой небогатый человек, принес пожертвование на храм – свои накопления. Я испросил, не ущемит ли он себя этим, а он даже немного обиделся: Это моя жертва, говорит, пожалуйста, примите. Если специалист так поступает, значит, есть на то вдохновение и благословение свыше.

- Если для духовного роста лучше пострадать побольше, почему люди выбирают жену или работу, которые больше нравятся?

- Любой человек ищет то, что ему по силам, и каждому дается по силам. По-христиански жить не значит, совсем плохо, это удел святых. Вспомним Филарета Милостивого: он даже семьей жертвовал, чтобы помогать посторонним, но более нуждающимся.

- Монастырь выбирают, где тяжелее прозябать или комфортнее?

- Я думаю, что главное тут не уровень комфорт, а возможность жить по-монашески, по- христиански, чтобы человек мог идти по фасона духовного совершенствования. Бытовые удобства тоже важны, но это вопросы другого порядка. Если человек ради комфорта приходит в монастырь, то невысока мера его духовной жизни. Мы стараемся создать для братии все условия: и бытовые и для духовной жизни, например, чтобы они могли часто исповедоваться и причащаться. А уж как человек подвизается, зависит от него и духовника.

- Монахи воспринимают болезни как выполнимость пострадать? Лечатся ли они?

- Как правило, обращаются к врачам. Я на этом настаиваю. Ищем хорошую квалифицированную медпомощь. Но бывает, что отказываются покидать обитель и на волю Бога себя отдают. Но это удел немногих: у всех своя мера. Как сказал Господь, те, кто может вмешать, да вместит. Мы ни в коем случае не призываем к сознательному вреду благополучию. И старцы лечились. Но, тем не менее, такой подвиг существует.

- Если человек пытается жить по воли Божией, то руководитель в монастыре – это транслятор нерукотворной воли?

- У нас часто сливают понятия: послушание как любая работу, труд, например, хлеб печь, и послушание как качество, как отсечение своей воли. В шансе с работой, если не слушаешься начальника, тебя просто уберут с этого места – все как в миру. Иерархия и порядок должны начеститься в любом монастыре, но это про дисциплину, а не про послушание.

Если говорить про послушание как качество, то отсечение своей воли полезно только с рассуждением, а не когда она слепо вручается другому человеку. Даже великий патронессы преподобный Серафим Саровский – и то утверждал, что иногда говорил от себя и ошибался.

Но у кого бы человек ни спрашивал совета ответственность в любом случае остается на нем. Кстати, одна из этиологий, почему люди приходят к духовнику или к человеку, которого они считают старцем – нежелание самим что-то решать, брать на себя ответственность.

- Есть ли старцы на Валааме? К ним можно попасть?

- Смотря, что подразумевать под стариканом. На Афоне на всяком шагу слышишь старец - геронда. Но там другое разгадывание слова - это старший монах монастыря или скита. На Руси старцем называют человека, который наделен не только духовным опытом и рассудительностью, но и духовными дарами, какие признают практически все, кто к нему обращается.

Все почили: отец Кирилл в Троице- Сергиевой Лавре, отец Иоанн Крестьянкин в Печорах, старец Ефрем из Аризоны. На Афоне тоже все уже ушли, и на Валааме старцев нет.

Зато есть много негативных примеров младостарчества или лжестарчества, когда специалисты принимают на себя вид старцев и начинают говорить, что это Воля Божия - приходи только так. Еще они ссылаются на Богородицу, или святых. От таких специалистов лучше держаться подальше.

Архимандрит Кирилл, который духовно окормлял меня многие годы, никогда не принуждал на своем, только советовал. И мне кажется, для нашего времени жизнь по совету более безопасна и правильна, чем вручение себя какому-либо человеку, потому, что ты не знаешь, что это за человек, хотя у него может быть седая борода и он, возможно, много лет прожил в монастыре.

- А можно ли вообще оценить волю Божию о себе?

- Меня часто спрашивают – какая Воля Божия? Ответ в Евангелии. Насколько наша жизнь соответствует Евангелию – настолько она соответствует Воле Божией. Молитесь, живите церковной жизнью, спрашивайте совета духовно опытных людей, кому вы доверяете – вот правильная линия поведения православного христианина в наше время.

- Как пересилить нерешительность и идти за Богом?

- Вопрос непростой - о том, как преодолеть эгоизм и, по большому счету, грех. Легче его пересилит тот, кто чаще обращается к Богу с молитвой, кто предстоит Богу. Человеку, далекому от этого, погруженному в заботы - будет труднее себя преодолеть, чтобы сделать что-то духовное.

Бывает, специалист не может поступить по свободе Божией, как в евангельской истории про юношу, какой не смог отказаться от благосостояния. Господь его не порицает:, что ж, не смог человек понести. У нас часто не хватает духовных сил, веры, решимости делать так, как надо было бы поступить исходя из Евангелия.

- Ответственность за других поспешествует или мешает исполнять волю Божию, например, приходится ли идти на компромисс с убежденностью, чтобы людям, подчиненным, было, что перехватить?

- Безусловно, приходится. Начальствующим не позавидуешь: быть в послушании всегда легче. Святитель Игнатий писал: Загляните в голову настоятеля храма, вы увидите там кровлю, бревна, кирпичи и благотворителей, потому, что мы думаем о том, откуда на все это взять денег. А послушник пользуется тем, что есть: он выполняет свою работу, и идет на службу – голова свободна. Но для чего так пристроенного? Голова освобождается для такого, чтобы заполнить ее Богом, а не болтовней за чашкой чая. Поэтому если нет молитвенного склада души, лучше уж трудиться. Есть ведь такие люди –, что ни поручи, все соберут идеально - они очень высоко котируются в монастырях, а есть те, кто все срежет, зато молятся от души. Это как Марфа и Мария - у каждого свое служение.

- Есть ли счастье в монастыре?

- Конечно. Если бы его не было, не было бы и монашествующих. В монастыре можно найти все – и плохие примеры, и замечательные. То же самое в духовной жизни всякого человека. Есть дни, часы, минуты, когда не то, что счастлив, а готов жизнь отдать за это состояние. А есть моменты отчаяния, пустоты, мрака, богооставленности – и их больше. Но такого, кто борется с грехом, стремиться покаянием очищать душу, идти за Христом – Господь никогда не оставит, поддержит в тяжелое время и даст минуты радости, счастья, духовного подъема, обоняния, что ты любим Богом и с ним. Это укрепляет и удерживает верующих на духовном пути.

Редактор рубрики

Ольга Зубкина

Место события на карте мира:

Игумен Валаамского монастыря: на острове старцев нет

комментарии (0)

Другие интересные новости

В форуме "Гитары в строю" примут участие представители 12 стран